Биография, Сухово-Кобылин Александр Васильевич. Полные и краткие биографии русских писателей и поэтов. Биографии. История жизни великих людей

СУХОВО-КОБЫЛИН Александр Васильевич (17.9.1817, Москва — 11.3.1903, Больё, Франция) — драматург, почетный академик Петербургской Академии наук (1902).

Обучался на философских факультетах Московского(1834−38), а затем Гейдельбергского и Берлинского(1838−40) университетов, поклонник и переводчик Г.-В.Ф. Гегеля. По идеологическим убеждениям монархист, свято веривший в «разумную дворянскую Аркадию», в патриархальный рай прошлой дворянской усадьбы.

В 1850 Сухово-Кобылин был обвинен в убийстве своей гражданской жены француженки Луизы Симон Деманш. В ходе следствия писатель дважды заключался в тюрьму. Уголовное дело было прекращено лишь в 1857. Коллизии, связанные с этим трагическим событием в жизни Сухово-Кобылина, во многом предопределили материал будущих драматических произведений и точку зрения автора на них.

Сухово-Кобылин — класссик русской драматургии, автор трех пьес, которые он объединил в трилогию: комедии« Свадьба Кречинского»(пост. 1855, опубл. 1856), драмы« Дело»(1856−61, опубл. 1869, пост. 1882), комедии« Смерть Тарелкина» 1869, пост. 1900). В истории отечественной драматургии он синтезировал гоголевскую традицию« общественной комедии» и реалистический пафос социально-бытовой драмы Островского. Сатирик по природе своего художественного дарования, Сухово-Кобылин исследовал в трилогии различные варианты одной проблемы — соотношение бездушной государственной машины и возможностей человеческой личности.

Материалом для пьес драматурга служил не только жизненный опыт, но и реалии Ярославской губернии. Одно из родовых имений Сухово-Кобылин — с. Новое — находилось в Мологском уезде Ярославской губернии(ныне с. Новое Некоузского р-на). Он часто бывал в имении и, по свидетельству современников, хорошо знал подробности местного помещичьего быта. Установлено, что водевильный сюжет« Свадьбы Кречинского» заимствован драматургом из ярославской жизни. По свидетельству В. А. Гиляровского, «именно в Ярославском крае Сухово-Кобылин познакомился с людьми, черты характера которых он передал своим героям Муромскому, Кречинскому и Расплюеву». Об этом свидетельствует и прямое авторское указание на происхождение П. К. Муромского, одного из главных персонажей пьесы(«зажиточный ярославский помещик, деревенский житель»). Даже отдельные фразы героев комедии указывают на связь с Ярославской землей, неслучайно Муромский бросает реплику: «Попробовали бы Вы похозяйничать у нас в Ярославской губернии, так другое бы заговорили. У нас агрономия нужна, без агрономии ничего не сделаешь…». Однако исторически локальный материал под пером драматурга приобретал вневременное значение.

Сухово-Кобылину принадлежат также философские опыты. Просветитель по сути своих идеологических устремлений, он организовал в 1871 в усадьбе Новинскую учительскую семинарию, которая просуществовала до 1914, а затем была переведена после пожара в Углич. Одним из выпускников этого учебного заведения был самобытный художник Ефим Честняков. Усадебные постройки помещичьего имения Сухово-Кобылина сгорели в 1914, до настоящего времени сохранился лишь усадебный флигель и старый парк.

Идеологическое и литературное одиночество драматурга отчасти искупалось контактом со зрителями. Сухово-Кобылин присутствовал на торжествах, посвященных 150-летию первого русского театра и проходивших в Ярославле в 1900.

Театральная жизнь драматургической трилогии(без цензурных сокращений) началась лишь в 1917 постановкой В. Э. Мейерхольда, осуществленной в Александринском театре.

Сухово-Кобылин Александр Васильевич родился 17(29).IX.1817 г. в Москве в старинной дворянской семье - драматург.

Получил хорошее домашнее образование.

С 1834-38 учился на физико-математическом отделении философского факультета Московского университета. В студенческие годы увлекался театром, поклонялся лучшим мастерам московской сцены. По окончании университета уехал за границу.

С 1838-42 слушал лекции по философии в Гейдельбергском и Берлинском университетах. Философией интересовался в течение всей жизни: переводил Гегеля, писал философские трактаты. Рукописи их сгорели во время пожара в имении драматурга в 1899.

В конце 40-х гг. служил в канцелярии московского гражданского губернатора.

В ноябре 1850 на Александра Васильевича пало подозрение в убийстве француженки Луизы Симон-Деманш, которая была его гражданской женой. Будущему писателю пришлось много пережить за 7 лет следствия.

В 1857 крепостных Сухово-Кобылина, прислуживавших Деманш, оправдали, оправдали и его самого, приговорив только «для очищения совести» к церковному покаянию «за любодейную связь». Мытарства по разным чиновно-бюрократическим ведомствам и тюремное заключение дали Александру Васильевичу богатейший материал для его знаменитой трилогии. Советские исследователи, опираясь на документальные данные, доказали его полную невиновность «Дело» состряпали судейские чиновники в надежде получить от богатых Сухово-Кобылиных взятку. Сам он писал, что с него требовали взятку в 50 тыс. руб.

С 1852-54 написал первую комедию - «Свадьба Кречинского». Премьера ее состоялась лишь после смерти Николая I - 28 ноября 1855 в Малом театре в Москве .

Над 2-й частью трилогии, драмой «Дело», драматург работал около 5 лет (с 31 августа 1856 по апрель 1861). Цензура запретила ее. 25 экземпляров «Дела» драматург напечатал в Лейпциге.

Последняя часть трилогии, «комедия-шутка» «Смерть Тарелкина», появилась в печати в 1869. Тогда же трилогия под заглавием «Картины прошедшего» была напечатана в Москве . Около 50 лет драматург вел борьбу с цензурой, чтобы провести пьесы на сцену.

Признание заслуг к нему пришло поздно: в 1902 он был избран почетным академиком по разряду изящной словесности.

В политических взглядах Сухово-Кобылина оставался на позициях дворянского либерализма, защищавшего культурный прогресс страны, но решительно выступавшего против революционного переустройства общества. Непониманием путей изменения общественного устройства объясняется мрачный колорит последней части его трилогии.

В историю русской литературы он вошел как «литературный однодум» - автор замечательной драматической трилогии.

В «Свадьбе Кречинского» остроумно и безжалостно высмеяны пороки русского дворянства предреформенной эпохи, запечатлены обреченность патриархальных устоев (на примере семьи Муромских). Типична ситуация - попытка героя женитьбой поправить свое материальное положение. Драматург показал порочность Кречинского, эгоизм и двуличие которого не имеют границ и опираются на его большое самообладание. Осмеянию подвергнуты не только авантюрист Кречинский, но и хищник-холоп и угодник Расплюев, нравы дворянско-чиновничьего общества. В комедии всесторонне охарактеризован Муромский - интеллектуально узкий, мыслящий слишком практично, но честный человек. Всей системой образов комедии драматург стремился вскрыть характернейшие явления русской действительности. И хотя в «Свадьбе Кречинского» Сухово-Кобылина уже наметил контуры деградации помещичьей среды, все же Муромские обрисованы им с известной долей идеализации. В последующих частях он усилит это, в приукрашенном виде показывая их взаимоотношения с крестьянами. Нарастание напряжения в развитии действия, мастерская сценическая интрига, стройность композиции обеспечили комедии успех у зрителя.

В драме «Дело» Александр Васильевич еще смелее обличает самодержавно-чиновничью машину. Содержание ее - показ того, как бездушный чиновничий мир, используя донос полицейского, загоняет Муромского в «капкан». Драматург значительно расширил круг жизненных явлений. Бездушие и жестокость бюрократического аппарата он воплотил в фигуре Князя. Но рядом с ним стоит и им управляет взяточник Варравин. А вместе с этим - Тарелкин, отличающийся от Варравина только тем, что следует принципу: взял взятку - сделай дело. Суть пьесы - в сатирическом осмеянии «армии чиновников». «Я эту челядь наказал кнутом»,- писал драматург. В драме развертывается необычайно острый конфликт - борьба между «начальствами» и «силами», с одной стороны, и «ничтожествами, или частными лицами» - с другой. Муромский борется за свое человеческое достоинство и право любящего отца. Но, столкнувшись с жестокой, неумолимой чиновничьей машиной, он отстаивает справедливость вообще. Его устами драматург обличает неправую власть и судопроизводство. Муромский, как и сам Александр Васильевич, подвержен монархическим иллюзиям. Сословными предрассудками драматурга объясняется и некоторая фальшь в образе Ивана Сидорова Разуваева, радеющего о добром барине. В этом сказались классовые позиции Сухово-Кобылина. С одной стороны, Иван Сидоров - преданный своему господину крестьянин, выручающий его в трудную минуту. Он - носитель народной мудрости, остроумия, практицизма. В нем как бы воплотилась вековая ненависть народа к армии чиновников, в которых он видит не только своих врагов, но и врагов государства. Но, с другой стороны, он - воплощение смирения и покорности, хотя обстоятельства, казалось бы, должны настроить его на борьбу с этим злом. Поднимая единичный случай беззакония до высот большого обобщения, Сухово-Кобылин жертвует частностями, иногда оставляя в тени внутренний мир персонажей. Драматург выпукло изображает хищников-чиновников. Пластически осязаемы эти живцы, чибисовы, ибисовы, герцы, шерцы, шмерцы. Комически рифмующиеся имена подчеркивают их родство и распространенность. Особенно удачен образ Живца - ревностного служаки, хищного, наглого, гнусного. Жестокость и тупое безразличие к судьбе обращающихся с прошениями высказывают все представители власти, начиная с «Весьма важного лица», перед которым «безмолвствует и сам автор», и кончая частным приставом Охом. Все они мертвой казуистикой или тупым равнодушием сломили и растоптали порядочного человека, героя войны 1812. С чудовищной настойчивостью стремятся они к обогащению. Зловеща фигура Варравина. Подобно Иудушке Головлеву, он оплел Муромского паутиной слов, обманул посулами, а потом начисто ограбил. Рядясь в тогу ревностного слуги правосудия, он лицемерно паясничает перед стариком и вынуждает его дать взятку, а взяв деньги, обвиняет его в подкупе, тут же придумывает версию о сумасшествии Муромского. Кульминация пьесы - в сцене бунта Муромского, разоблачающего не только своих мучителей, но и всю самодержавно-бюрократическую машину: «...здесь... грабят. Я вслух говорю - грабят!!!» Муромский умирает, но моральная победа, безусловно, остается на его стороне. Автор углубляет образы, данные в первой части трилогии.

В «Деле» дальнейшее развитие получили образы Муромского, Лиды, Атуевой, Нелькина. Связь «Дела» с первой частью трилогии не только в общности персонажей, но и в продолжении некоторых сюжетных мотивов. Так, «Свадьба Кречинского» кончается традиционно: полицейский чиновник явился покарать мошенников и грабителей. Но как внесценический персонаж чиновник перешел в «Дело», являясь здесь носителем зла,- его донос на Лидию стал причиной трагедии для семьи Муромских. В «Деле» большое место занимает образ Лиды, пренебрегающей сословными предрассудками, разочаровавшейся во внешнем лоске света и увидевшей его гнилость. Способность искренне переживать и страдать ставит Лиду выше окружающих ее людей.

Над «Смертью Тарелкина» Александр Васильевич работал 11 лет (с перерывами). Драматург считал эту пьесу своим лучшим произведением. Добиваясь постановки ее на сцене, он писал в 1882: «Я ее изменил, исправил, сделал новый конец по указанию цензуры, но ничего не помогло».

Десять лет спустя, в 1892, он снова писал, что переделал пьесу, чтобы обойти «возмущающую цензуру места». Он даже изменил заглавие, назвав пьесу «Веселые расплюевские дни». Выбросил сцену пыток и заключительный монолог. И все же цензура запретила пьесу. Смело используя гиперболу и фарсовые приемы,драматург главный удар направил против полиции, явившейся опорой шайки грабителей-чиновников. Но фарсовость, гротесковость только помогли драматургу передать правду действительности. Правда жизни, данная в заостренной, анекдотической форме, приобретала еще большую силу. В гоголевской традиции драматург изобразил мнимую смерть Тарелкина, долженствовавшую избавить его от кредиторов и стать источником обогащения. Жизнь такова, что важны не сами люди, а бумажки, документы. В среде, окружающей Тарелкина, давно утеряно представление о нравственности. Волчьи законы господствуют в ней. Похитив письма, компрометирующие Варравина, Тарелкин превращается в надворного советника Копылова, только что умершего. В острой и беспощадной борьбе Варравина с Тарелкиным побеждает первый - за его плечами больший опыт мошенничества и преступлений. Этой интригой драматург раскрыл чудовищность и преступность полицейского механизма самодержавного государства. В качестве следователя по делу Тарелкина выступает Расплюев. Остро, с едким сарказмом изображен драматургом Расплюев, почувствовавший себя в должности следователя в своей стихии: он «арканит зверя», загоняет его в «темную», звенит кандалами, дает указания палачам, использует авторитет медицины, заставляя доктора Унмёглихкейта (нем.- невозможность) подтвердить гуманность допросов. Первым в русской литературе Александр Васильевич показал на сцене картины полицейского допроса «с пристрастием» - пытки полотенцем, пытки «темной», пытку жаждой и другие. Мрачная действительность самодержавной России определила безотрадность картины, нарисованной драматургом в «Смерти Тарелкина». Варравины и расплюевы блаженствуют на свете! И хотя расплюевщине противопоставлен только убийственный смех, комедия несла в себе революционный заряд. Царский министр Валуев назвал ее «сплошной революцией».

Сухово-Кобылин объединил общим замыслом три разные по жанру пьесы: социально-бытовую комедию («Свадьба Кречинского»), сатирическую драму («Дело») и сатирический фарс («Смерть Тарелкина»). Главную мысль трилогии можно сформулировать так: при господстве армии чиновников жизнь стала отвратительной трагедией. Эту идею пыталась заглушить цензура. Образы главных героев в трилогии даны в движении: меняется Кречинский, крепнут нравственные качества Муромского, мужает Лида, еще ниже падают Расплюев, Тарелкин, Варравин. Увлекавшийся в молодости Гоголем, Сухово-Кобылин творчески использовал его сатирические традиции. От Гоголя идут гротесковость, гиперболизм образов, сатирические фамилии персонажей, водевильные элементы.

По сатирической манере Сухово-Кобылин близок и Щедрину. Гротесковость и публицистичность некоторых моментов 2-й и 3-й частей трилогии, обличительный реализм ее сродни великому сатирику. Тяготение к фольклору – народному фарсу и балагану, острым народным шуткам - существенная особенность трилогии драматурга. Яркий, образный язык отличает все части трилогии. Неповторимо индивидуален он у Кречинского, Расплюева, Тарелкина, Муромского, Атуевой, Сидорова, Живца и других.

Александр Васильевич выбрал колоритные средства для характеристики каждого персонажа, подчеркивая его социальную принадлежность, психический склад, степень интеллектуального развития. Удивительны оттенки в языке Варравина: то он ошеломляет просителя бессмысленными фразами, пуская в ход арсенал профессиональных судейских терминов, то переходит к мягкому и вкрадчивому говору ханжи и лицемера. Мастерски использованы пословицы и поговорки, каламбуры и афоризмы, присловья, игра слов.

Высокую оценку пьесам драматурга дали М. Горький, А. В. Луначарский, Вл. И. Немирович-Данченко и другие.

Луначарский говорил советским драматургам: «Нельзя пройти мимо уроков, которые дают Островский, Сухово-Кобылин». Продолжив лучшие традиции Гоголя , Островского , Салтыкова-Щедрина , Сухово-Кобылин Александр Васильевич создал блестящий образец реалистической сатирической драматургии. Сатирическую художественную силу трилогия сохранила и в наше время.

Умер 11(24).III.1903 г. в Болье на Ривьере во Франции.

Гражданство:

Российская империя

Род деятельности: Язык произведений: Дебют: Произведения на сайте Lib.ru в Викитеке.

Алекса́ндр Васи́льевич Сухово́-Кобы́лин (17 сентября , Москва - 11 марта , Больё-сюр-Мер , Франция) - русский философ; драматург; переводчик; почётный академик Петербургской Академии наук ().

Биография

Сухово-Кобылин родился в богатой дворянской семье в селе Воскресенское (Поповка) Подольского уезда, Московской губернии, Ныне это поселок Птичное, Нарофоминского района, в 5 км от г. Троицк , Московской области. Лучшие дни своей молодости он провёл в этой деревне.

В 1834 году в шестнадцатилетнем возрасте Александр Васильевич Сухово-Кобылин поступил на физико-математическое отделение философского факультета Московского Государственного университета. Он изучает математику, физику, химию, астрономию, минералогию, ботанику, зоологию, сельское хозяйство и философию, которую потом изучал в Гейдельберге и Берлине . Получает золотую и серебряную медали за предоставление на конкурс сочинения (одно математическое «О равновесии гибкой линии с приложением к цепным мостам», другое - гуманитарного характера) .

Много путешествовал и во время пребывания в Париже свёл роковое для него знакомство с Луизой Симон-Деманш, ставшей его любовницей. Он несчастным стечением обстоятельств был вовлечён в дело об убийстве Деманш, семь лет находился под следствием и судом, дважды арестовывался. Корыстолюбие судебных и полицейских властей, почуявших, что тут можно хорошо поживиться, привело к тому, что и сам Сухово-Кобылин, и пятеро его крепостных , у которых пыткою вырвали сознание в мнимом совершении преступления, был близок к каторге . Только отсутствие каких-либо доказательств, огромные связи и огромные деньги освободили молодого помещика и его слуг от незаслуженного наказания. "Не будь у меня связей да денег, давно бы я гнил где-нибудь в Сибири", - уже по закрытии дела говорил Сухово-Кобылин. Светская молва продолжала, однако, приписывать ему преступление.

Характеристика творчества

А. В. Сухово-Кобылин в 1850-е годы.

«Авторство (или творчество) есть способность развить в себе напряженность, переполненность, избыток электричества, заряд; этот заряд превратить в представление или мысль; мысль излить на бумагу <…> и такой общественный акт духа сдать в кассу Человечества», - писал А. В. Сухово-Кобылин. Трагические обстоятельства личной жизни создали этот «избыток электричества, заряд», необходимый для творчества .

Первая часть трилогии - комедия «Свадьба Кречинского» писалась в то время, когда А. В. Сухово-Кобылин был обвинен в убийстве и находился под арестом. В ней сказалось своеобразие его литературных симпатий и интересов, увлечение Н. В. Гоголем . В качестве сюжета был выбран ходивший в московском обществе рассказ о светском шулере , который получил у ростовщика большую сумму под залог фальшивого солитера . Как бы сами собою создались у Сухово-Кобылина такие яркие фигуры, которые сделали ничтожный анекдот основанием одной из самых сценичных пьес русского репертуара. В это время, в Москве, а затем и в Петербурге с огромным успехом была исполнена комедия Островского «Не в свои сани не садись». Сюжет и проблематика пьес Островского и Сухово-Кобылина очень сходны. Показав обеднение и деградацию дворянства, показав нравственное превосходство патриархальных провинциалов над развращенным светской жизнью столичным дворянством, писатели с симпатией относились к разным слоям общества: так, если Островский с глубокой симпатией рисовал купечество, в своих нравственных понятиях сохранявшее традиции крестьянства, то для Сухово-Кобылина «естественный», неиспорченный человек - провинциальный помещик, рачительный хозяин. Более того, в пьесе Сухово-Кобылина цинизм дворянина, вступает в своеобразное соревнование с хищничеством «именитых», уважаемых в обществе купцов .

Весь ход действия в драме «Дело» показывал, что попытки «лояльными» путями, обращаясь из одной в другую бюрократические инстанции, воздействовать на чиновников, разоблачить злоупотребления - безнадежны; и как итог прозвучали знаменательные слова: «…светопреставление уже близко…, а теперь только идет репетиция».

И в следующей пьесе «Смерть Тарелкина» уже изображается это «светопреставление»; здесь впервые изображается противоречие внутри бюрократического лагеря. Оказывается, сами угнетатели угнетены, создатели зла в мире ненавидят мир за это зло. Все герои этой пьесы равны, но равны не своей человечностью, а своей бесчеловечностью: «людей нет - все демоны», по выражению Тарелкина . В пьесе, названной Сухово-Кобылиным комедией-шуткой, нет положительных персонажей. Зловещий колорит пьесы не смягчает ни одно светлое пятно. «Смерть Тарелкина» была допущена к представлению только осенью 1899 года (под изменённым заглавием: «Расплюевские весёлые дни», и с переделками), но успеха не имела . Полностью трилогия была поставлена лишь в Вс. Мейерхольдом в Александринском театре.

Дело и Смерть Тарелкина совершенно иные по тону. Это сатиры, рассчитанные, по словам самого автора, не на то, чтобы зритель рассмеялся, а на то, чтобы он содрогнулся. Злость этой сатиры такова, что рядом с этими пьесами Салтыков кажется безобидным. <…> Сухово-Кобылин использовал тут метод гротескного преувеличения и неправдоподобного окарикатуриванья, типа того, что применял Гоголь , но гораздо бесстрашнее и яростнее…

Современный исследователь характеризует творчество Сухово-Кобылина следующим образом:

В самом деле, по малочисленности и значимости опубликованного Сухово-Кобылин сопоставим с Грибоедовым . Правда, «случай Грибоедова» спроектировал как бы всю «правильную» линию русской литературы; «случай Сухово-Кобылина» дал сжатую формулу ее «искажений».

Эффект «искажений» достигается, в частности, в результате смешения, совмещения двух текстовых плоскостей - драматического и «гегелевского» . В ткань пьес, в диалоги персонажей трилогии вставлены обрывки, фразы, фрагменты переводов гегелевских сочинений; в свою очередь, черновики сухово-кобылинских переводов пестрят автоцитатами пьес; реплики из «Смерти Тарелкина» попадаются особенно часто. Такое «удвоение» гегелевской мысли, параллелизм текстов достигается за счет невольного изобретения «крапленой речевой карты». Гегель переписан языком кабацким, языком купеческим. В столкновении двух речевых органик - отдельный, самостоятельный конфликт, другая драма, по-своему театральная, фарсовая, очень наглядная. Только герои новой пьесы - речевые структуры, одновременно подчиненные переводчику и выходящие из подчинения.

Увековечение памяти

Издания

Картины прошедшего. Издание подготовили Е. С. Калмановский и В. М. Селезнев. Ленинград: Наука, 1989 (Литературные памятники). ISBN 5-02-027966-8 .

Библиография

Гроссман Л. П. Преступление Сухово-Кобылина. 2-е изд., доп. Л.,1928.
Гроссман Л. П. Театр Сухово-Кобылина. - Москва; Ленинград, 1940.
Гроссман, Леонид Петрович|Гроссман Л. П. Нераскрытое убийство. Чем мешала Александру Сухово-Кобылину Луиза Демани. -М.: Алгоритм. Эксмо, 2008.
Гроссман В. А. Дело Сухово-Кобылина. - Москва: Художественная литература, 1936.
Милонов Н. А. Драматургия А. В. Сухово-Кобылина. - Тула: Тульское книжное издательство, 1956. - 112 с.
Рудницкий К. Л. А. В. Сухово-Кобылин: Очерк жизни и творчества. - Москва, 1974.
Старосельская Н. Д. Сухово-Кобылин. - Москва: Молодая гвардия, 2003. - 336 с - (Жизнь замечательных людей .) ISBN 5-235-02566-0
А. В. Сухово-Кобылин: библиографический указатель литературы о жизни и творчестве писателя, постановках трилогии / [Сост. Е. К. Соколинский]. - Санкт-Петербург: Гиперион, 2001. - 163, с. - ISBN 5-89332-046-8 .
Дело Сухово-Кобылина. Сост. В. М. Селезнёв, Е. О. Селезёва. - Москва: Новое литературное обозрение, 2002. - 544 с. - (Россия в мемуарах). - ISBN 5-86793-210-9

А. В. Сухово-Кобылин в искусстве

Жизни и творчеству драматурга посвящён четырёхсерийный телефильм «Дело Сухово-Кобылина» (СССР, 1991 г.). Режиссёр - Леонид Пчёлкин , в главной роли - Юрий Беляев .

Примечания

Ссылки

// Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : В 86 томах (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.
Сухово-Кобылин, Александр Васильевич в библиотеке Максима Мошкова

Категории:

Персоналии по алфавиту
Писатели по алфавиту
Родившиеся 29 сентября
Родившиеся в 1817 году
Родившиеся в Москве
Умершие 24 марта
Умершие в 1903 году
Умершие в Больё-сюр-Мер
Драматурги по алфавиту
Драматурги России
Драматурги Российской империи
Драматурги XIX века
Переводчики по алфавиту
Переводчики России
Сухово-Кобылины
Выпускники физико-математического факультета МГУ
Персоналии:Ярославская губерния
Русские драматурги

Wikimedia Foundation . 2010 .

Смотреть что такое "Сухово-Кобылин, Александр Васильевич" в других словарях:

Сухово Кобылин (Александр Васильевич) известный драматург, принадлежащий к тому немногочисленному разряду писателей, которых можно назвать авторами одного произведения. Эти писатели сразу развертывают все свое дарование, дают произведение,… … Биографический словарь

Сухово-Кобылин Александр Васильевич - Александр Васильевич Сухово Кобылин. СУХОВО КОБЫЛИН Александр Васильевич (1817 1903), русский драматург. В драматической трилогии Свадьба Кречинского (постановка 1855), Дело (написана в 1861; запрещалось цензурой более 20 лет) и Смерть Тарелкина… … Иллюстрированный энциклопедический словарь

Сухово-Кобылин Александр Васильевич

С ухово-Кобылин (Александр Васильевич) - известный драматург, принадлежащий к тому немногочисленному разряду писателей, которых можно назвать "авторами одного произведения". Эти писатели сразу развертывают все свое дарование, дают произведение, которое обеспечивает им имя в истории литературы и потом либо совершенно замолкают, либо пишут вещи, не идущие ни в какое сравнение с первым проявлением их таланта. Таков из русских писателей с поразительным контрастом между "Горе от ума" и позднейшими пьесами. Таков , занявший своим "Философическим письмом" одно из первых мест в истории русской общественной мысли и затем проживший еще 20 лет в полном обладании блестящего ума, но не написавший более почти ни одной строки. Таков из второстепенных талантов , возбудивший началом романа "Старая и новая Россия" очень большие надежды и ничем их не оправдавшие. Таков, наконец, Сухово-Кобылин, автор неувядаемой "Свадьбы Кречинского", созданной пятьдесят лет тому назад, в течение которых даровитый автор не написал ничего кроме двух пьес совершенно второстепенного значения ("Дело" и "Смерть Тарелкина"). До известной степени столь редкая в истории истинных талантов непродуктивность Сухово-Кобылина может быть объяснена обстоятельствами личной его жизни; все три пьесы написаны по случайным мотивам, чуждым чисто литературных побуждений. Сам автор в предисловии к драме "Дело" говорит о себе, что "класс литераторов также мне чужд, как и остальные четырнадцать", и тут же спешит заявить, что его пьеса "не есть, как некогда говорилось, плод досуга, ниже, как ныне делается, поделка литературного ремесла, а есть в полной действительности сущее и из самой реальнейшей жизни с кровью вырванное дело". Эти слова являются отголоском очень тяжелого испытания, которое Сухово-Кобылину пришлось перенести в молодости, когда он несчастным стечением обстоятельств был вовлечен в дело об убийстве француженки Диманш. Корыстолюбие судебных и полицейских властей, почуявших, что тут можно хорошо поживиться, привело к тому, что и сам Сухово-Кобылин, и пятеро его крепостных, у которых пыткой вырвали признание в мнимом совершении преступления, были накануне каторги. Только огромные связи и еще больше огромные денежные "дачи" освободили молодого помещика и его слуг от незаслуженного наказания. Ужасы лично им вынесенных дореформенных порядков Сухово-Кобылин и старался изобразить во второй из своих пьес - "Деле". Отсюда слишком мрачная окраска пьесы; не лишенная кое-где колоритности и силы, она в общем производит впечатление недостаточно художественного и крайне озлобленного шаржа. Гораздо счастливее связан с печальными испытаниями молодости автора литературный первенец Сухово-Кобылина - "Свадьба Кречинского". Сидя в тюрьме, он от скуки и чтобы немного отвлечься от мрачных мыслей, разработал в драматической форме ходивший в московском обществе рассказ об известном тогда светском шулере, который получил у ростовщика большую сумму под залог фальшивого солитера. Как бы сами собой создались у Сухово-Кобылина такие яркие фигуры, которые сделали ничтожный анекдот основанием одной из самых сценичных пьес русского репертуара. "Свадьба Кречинского" не выдерживает критики, если ее рассматривать с точки зрения правдоподобия. Она написана почти по правилам ложноклассического триединства; все совершается в течение одного дня и все концентрируется так, что результаты поступков действующих лиц немедленно обнаруживаются перед зрителем. Но в этих нереальных рамках автор достиг полной правды психологической, дав в замечательно сжатой и сгущенной форме полный душевный очерк своих героев. Таков прежде всего Кречинский, несомненно даровитая натура, которого увлекает не столько корыстолюбие, сколько самая артистичность проделки, а также широкие перспективы будущих шулерских подвигов. Не просто мелкий мошенник и Расплюев, "работающий" для того, чтобы "таскать пищу в гнездо", т. е. кормить своих детей. Ни Кречинского, ни Расплюева нельзя назвать типами; это по преимуществу характеры, т. е. лица, мало связанные с условиями быта - что, между прочим, обеспечивает пьесе долгую жизнь. Чрезвычайный интерес придает Кречинскому и Расплюеву также яркая колоритность их речи; многие словечки пьесы вошли в обиходную речь ("была игра", "сорвалось", "это настоящий маг и волшебник", "он перед ним мальчишка и щенок" и др.). Драматическая сила "Свадьбы Кречинского" особенно ясно выступает при сравнении ее с "Делом" и "Смертью Тарелкина", в которых автор неудачно старался развить некоторые положения и характеры, в основной пьесе только намеченные, но зато с большой яркостью. В результате получился какой-то драматический комментарий, где первое место занимают пояснения, рассуждения и подчеркивания. "Дело" с его мрачным колоритом в общем гораздо выше "Смерти Тарелкина", где есть претензии на веселость. Постановка на сцене "Дела" долго встречала цензурные препятствия; "Смерть Тарелкина" была допущена к представлению только осенью 1899 г. (под измененным заглавием "Расплюевские веселые дни" и с переделками), но успеха не имела. Сухово-Кобылин родился в богатой дворянской семье Московской губернии, около 1820 г. В доме отца, ветерана войны 1812 г., постоянно бывали молодые профессора Московского университета - ,

17.11.1817 - 11.03.1903), русский драматург. Принадлежал к старинному дворянскому роду. Получил философское образование. В 1850 был обвинен в убийстве своей гражданской жены и в течение семи лет находился под следствием (дважды его заключали в тюрьму), сполна испытав произвол и лихоимство космополитизированного чиновничества.

Классиком русской литературы Сухово-Кобылин стал как автор трилогии "Картины прошедшего" (опубл. 1869): комедии "Свадьба Кречинского" (1854), драмы "Дело" (1861) и комедии-шутки "Смерть Тарелкина" (1869). В свете драматизма личной судьбы писателя трилогия рисует сатирическую картину чиновничьей жизни: нравственное падение космополитизированного дворянства, разложение судебной власти, нравственная гибель личности и драка мелких хищников между собой. По точному определению А.А. Блока, Сухово-Кобылин соединил в себе Островского с Лермонтовым.

Отличное определение

Неполное определение ↓

Сухово-Кобылин (Александр Васильевич) - известный драматург, принадлежащий к тому немногочисленному разряду писателей, которых можно назвать "авторами одного произведения". Эти писатели сразу развертывают все свое дарование, дают произведение, которое обеспечивает им имя в истории литературы и потом либо совершенно замолкают, либо пишут вещи, не идущие ни в какое сравнение с первым проявлением их таланта. Таков из русских писателей Грибоедов с поразительным контрастом между "Горе от ума" и позднейшими пьесами. Таков Чаадаев, занявший своим "Философическим письмом" одно из первых мест в истории русской общественной мысли и затем проживший еще 20 лет в полном обладании блестящего ума, но не написавший более почти ни одной строки. Таков из второстепенных талантов Гирс, возбудивший началом романа "Старая и новая Россия" очень большие надежды и ничем их не оправдавшие. Таков, наконец, Сухово-Кобылин, автор неувядаемой "Свадьбы Кречинского", созданной пятьдесят лет тому назад, в течение которых даровитый автор не написал ничего кроме двух пьес совершенно второстепенного значения ("Дело" и "Смерть Тарелкина"). До известной степени столь редкая в истории истинных талантов непродуктивность Сухово-Кобылина может быть объяснена обстоятельствами личной его жизни; все три пьесы написаны по случайным мотивам, чуждым чисто литературных побуждений. Сам автор в предисловии к драме "Дело" говорит о себе, что "класс литераторов также мне чужд, как и остальные четырнадцать", и тут же спешит заявить, что его пьеса "не есть, как некогда говорилось, плод досуга, ниже, как ныне делается, поделка литературного ремесла, а есть в полной действительности сущее и из самой реальнейшей жизни с кровью вырванное дело". Эти слова являются отголоском очень тяжелого испытания, которое Сухово-Кобылину пришлось перенести в молодости, когда он несчастным стечением обстоятельств был вовлечен в дело об убийстве француженки Диманш. Корыстолюбие судебных и полицейских властей, почуявших, что тут можно хорошо поживиться, привело к тому, что и сам Сухово-Кобылин, и пятеро его крепостных, у которых пыткой вырвали признание в мнимом совершении преступления, были накануне каторги. Только огромные связи и еще больше огромные денежные "дачи" освободили молодого помещика и его слуг от незаслуженного наказания. Ужасы лично им вынесенных дореформенных порядков Сухово-Кобылин и старался изобразить во второй из своих пьес - "Деле". Отсюда слишком мрачная окраска пьесы; не лишенная кое-где колоритности и силы, она в общем производит впечатление недостаточно художественного и крайне озлобленного шаржа. Гораздо счастливее связан с печальными испытаниями молодости автора литературный первенец Сухово-Кобылина - "Свадьба Кречинского". Сидя в тюрьме, он от скуки и чтобы немного отвлечься от мрачных мыслей, разработал в драматической форме ходивший в московском обществе рассказ об известном тогда светском шулере, который получил у ростовщика большую сумму под залог фальшивого солитера. Как бы сами собой создались у Сухово-Кобылина такие яркие фигуры, которые сделали ничтожный анекдот основанием одной из самых сценичных пьес русского репертуара. "Свадьба Кречинского" не выдерживает критики, если ее рассматривать с точки зрения правдоподобия. Она написана почти по правилам ложноклассического триединства; все совершается в течение одного дня и все концентрируется так, что результаты поступков действующих лиц немедленно обнаруживаются перед зрителем. Но в этих нереальных рамках автор достиг полной правды психологической, дав в замечательно сжатой и сгущенной форме полный душевный очерк своих героев. Таков прежде всего Кречинский, несомненно даровитая натура, которого увлекает не столько корыстолюбие, сколько самая артистичность проделки, а также широкие перспективы будущих шулерских подвигов. Не просто мелкий мошенник и Расплюев, "работающий" для того, чтобы "таскать пищу в гнездо", т. е. кормить своих детей. Ни Кречинского, ни Расплюева нельзя назвать типами; это по преимуществу характеры, т. е. лица, мало связанные с условиями быта - что, между прочим, обеспечивает пьесе долгую жизнь. Чрезвычайный интерес придает Кречинскому и Расплюеву также яркая колоритность их речи; многие словечки пьесы вошли в обиходную речь ("была игра", "сорвалось", "это настоящий маг и волшебник", "он перед ним мальчишка и щенок" и др.). Драматическая сила "Свадьбы Кречинского" особенно ясно выступает при сравнении ее с "Делом" и "Смертью Тарелкина", в которых автор неудачно старался развить некоторые положения и характеры, в основной пьесе только намеченные, но зато с большой яркостью. В результате получился какой-то драматический комментарий, где первое место занимают пояснения, рассуждения и подчеркивания. "Дело" с его мрачным колоритом в общем гораздо выше "Смерти Тарелкина", где есть претензии на веселость. Постановка на сцене "Дела" долго встречала цензурные препятствия; "Смерть Тарелкина" была допущена к представлению только осенью 1899 г. (под измененным заглавием "Расплюевские веселые дни" и с переделками), но успеха не имела. Сухово-Кобылин родился в богатой дворянской семье Московской губернии, около 1820 г. В доме отца, ветерана войны 1812 г., постоянно бывали молодые профессора Московского университета - Надеждин, Погодин, Максимович, Морошкин и др., дававшие уроки его сестре, известной впоследствии писательнице Евгении Тур (графиня Сальяс) . В сороковых годах Сухово-Кобылин учился в Московском университете и пристрастился к философии, которой усердно занимается по настоящее время; позднее много путешествовал и во время пребывания в Париже свел роковое для него знакомство с Диманш. "Свадьба Кречинского", написанная в начале 50-х гг., возбудила всеобщий восторг при чтении в московских литературных кружках, в 1856 г. была поставлена на сцене в бенефис Шумского и стала одной из самых репертуарных пьес русского театра. Все три пьесы трилогии изданы в 1869 г. под заглавием "Картины прошлого". С. Венгеров.

Отличное определение

Неполное определение ↓

АЛЕКСАНДР ВАСИЛЬЕВИЧ СУХОВО-КОБЫЛИН

1817-1903) Русский драматург, почетный академик АН (1902). Автор драматической трилогии «Свадьба Кречинского» (поставлена 1855), «Дело» (1861) и «Смерть Тарелкина» (1869). Занимался философией, переводил Гегеля, писал собственную «философию Всемира». Вознамерившись на склоне лет написать краткую автобиографию, Александр Васильевич Сухово-Кобылин начал ее с утверждения, что «принадлежит к одному из древнейших родов русского дворянства». Кобылины вели свое происхождение от боярина Андрея Кобылы, родоначальника царской династии Романовых. В имени Сухово-Кобылиных – Кобылинке, Мценского уезда, Тульской губернии, сберегались семейные реликвии, свидетельствовавшие о том, что предки писателя по отцовской линии играли значительную роль еще при дворе Ивана Грозного. Четырнадцати лет, как явствует из набросков плана задуманных, но так и не написанных Сухово-Кобылиным воспоминаний, он пробовал свои силы в области поэзии и в переводах с французского. Позднее, в Германии, «было написано несколько стихотворений по-немецки, из которых одно было положено на музыку одним товарищем по университету Гефштетером и напечатано было с музыкой в Гейдельберге». Александр Сухово-Кобылин в отрочестве и юности не избежал и общего для всей семьи увлечения театром. В набросках плана мемуаров упомянуты «посещения оперы в Москве», в детские годы. Когда Александр, подростком и юношей, мог уже посещать московские театры, на сцене Малого театра часто шли комедии Мольера, состоялись премьеры «Горе от ума» и «Ревизора», «Игроков» и «Женитьбы». Будущий русский комедиограф рано приобщился к драматическому искусству. Окончив Московский университет, А.В. Сухово-Кобылин «по желанию родителей выехал в Германию в Гейдельбергский университет для дальнейших занятий по философии». Четыре года (1838-1842) провел в Гейдельберге и Берлине, где «увлекся гегелевской философией». Занятия философией всецело поглощали тогда юного Сухово-Кобылина, и впоследствии он вспоминал, что вел «совершенно уединенную и аскетическую жизнь» в Берлине. Он оказался в числе тех «наших соотечественников», которые, по выражению А.И. Герцена, «стояли в умилении… даже перед Вердером и Руге, этими великими бездарностями гегелизма». Кстати, именно Карл Вердер читал в те годы лекции в Берлине и, видимо, прямо был повинен в том увлечении гегельянством, которое сопутствовало Сухово-Кобылину до последних лет его жизни. В годы юности среди друзей Сухово-Кобылина были светские повесы князья Лев и Сергей Гагарины, авантюрист, игрок и кутила Николай Голохвастов, граф Строганов, князь Лобанов, князь Львов-Зембулатов, братья Черкасские и другие отпрыски известных дворянских семейств, на разный манер прожигавшие жизнь. Вместе с ними «блистал» в свете и Александр Сухово-Кобылин. Сохранились сведения, что в 1834 году Сухово-Кобылин занял первое место в скачках на приз охотников, что он посвящал много времени светским балам, любовным похождениям. Он был очень красив; в его облике находили что-то восточное: смуглый, с большими карими удлиненными глазами, высокого роста, с горделивой осанкой. Не случайно Александр имел репутацию светского льва. В одной из записей дневника, посвященных этой поре, прямо говорится: «Мое волокитство…» Правда, Александр Сухово-Кобылин выделялся из круга «золотой молодежи», с одной стороны, сравнительно меньшей обеспеченностью и родовитостью, а с другой – склонностью к занятиям более серьезным. Время от времени он заставлял себя «бороться против соблазна суеты сует», считал свои научные занятия «собственным сокровищем», всерьез увлекался не только «волокитством», но и математикой, физикой и философией, в то время как интересы остальных сводились к любовным связям, бретерству, лошадям и нарядам. В его письмах проскальзывают такие, например, замечания: «Если вы хотите судить о вещах по существу, то прежде всего надо проститься с обществом, которое поставило себе за правило все судить вкривь». У Сухово-Кобылина до конца его дней висела над кроватью бледная пастель французской работы в золоченой рамке. По свидетельству одного из его собеседников, хорошенькая женщина в светло-русых локонах и с цветком в руке глядела оттуда задумчиво и улыбалась загадочно-грустно. В 1841 году в Париже Сухово-Кобылин познакомился с молодой француженкой Луизой Симон-Деманш. Ей было немногим больше двадцати лет и отличалась она замечательной красотой. Через 60 лет сам Сухово-Кобылин рассказал об этой встрече В.М. Дорошевичу, который тогда же изложил это воспоминание в печати. «…Дело происходило при крепостном праве. В одном из парижских ресторанов сидел молодой человек, богатый русский помещик А.В. Сухово-Кобылин, и допивал, быть может, не первую бутылку шампанского. Он был в первый раз в Париже, не имел никого знакомых, скучал. Вблизи сидели две француженки, старуха и молодая, удивительной красоты, по-видимому, родственницы. Молодому скучающему помещику пришла в голову мысль завязать знакомство. Он подошел с бокалом к их столу, представился и после тысячи извинений предложил тост: "Позвольте мне, чужестранцу, в вашем лице предложить тост за французских женщин". В то "отжитое время" "русские бояре" имели репутацию. Тост был принят благосклонно, француженки выразили желание чокнуться, было спрошено вино, Сухово-Кобылин присел к их столу, и завязался разговор. Молодая француженка жаловалась, что она не может найти занятий. "Поезжайте для этого в Россию. Вы найдете себе отличное место. Хотите, я вам дам даже рекомендацию. Я знаю в Петербурге лучшую портниху Андрие, первую – у нее всегда шьет моя родня. Она меня знает отлично. Хотите, я вам напишу к ней рекомендательное письмо?" – Сухово-Кобылин тут же в ресторане написал рекомендацию молодой женщине…» Через год они встретились в России. Завязался роман. Близкий к семье Сухово-Кобылиных Е.М. Феоктистов, впоследствии начальник цензурного управления, в то время студент, служивший учителем у сестры Сухово-Кобылина графини Сальянс, сообщил в своих воспоминаниях следующие сведения об этом романе драматурга. «Еще за несколько лет до того, как познакомился я с ним, он привез из Парижа француженку m-lle Симон, которая страстно его любила. Мне случалось встречаться с ней довольно часто. Она была женщиной уже не первой молодости, но сохранила следы замечательной красоты, не глупая и умевшая держать себя весьма прилично. О такте ее свидетельствует то, что ей удалось снискать расположение всех родственников Кобылина, которые убедились, что ею руководит искреннее чувство, а не какие-нибудь корыстные расчеты. Вполне довольной своей судьбою она не могла быть, потому что Кобылин часто изменял ей, но так как каждые его увлечения длились недолго и он все-таки возвращался к ней, то после более или менее бурных сцен наступало примирение». В семье Кобылиных Симон-Деманш была действительно принята. Мать Александра Васильевича и другие родственники свидетельствовали официально, что они питали к m-lle Симон искреннюю симпатию и уважение, убедившись в ее бескорыстном чувстве к Александру Васильевичу. Сам Сухово-Кобылин сообщал, что его подруга питала «глубокое уважение и привязанность» к его матери и сестре и была с ними в «близком дружестве». Ровно восемь лет прожила Луиза Деманш в России. Положение ее было неопределенное, двойственное и странное. Принятая в семье Сухово-Кобылиных, она не считалась его женою и в обществе не могла с ним появляться. «Писала себя вдовою, но была девица». Сухово-Кобылин дал ей капитал на заведение винно-торгового магазина – около 60 тысяч рублей ассигнациями. И вот блистательная парижанка получила тяжеловесное звание «московской купчихи». Мало склонная к коммерческой деятельности, она вела дело без особенного успеха и «по скудости доходов» прекратила его в 1849 году. Винную торговлю заменяет другая лавка на Неглинной, где изящная куртизанка ведала продажей патоки и муки из наследственных вотчин Кобылиных. «Образ ее жизни, – вспоминал Сухово-Кобылин, – был самый скромный, уединенный, наполненный домашними занятиями, довольно правильный, при самом малом числе знакомых». Сухово-Кобылин обедал обычно у Деманш, она вела общее хозяйство, закупала провизию, приобретала столовое вино, «разливкою которого она и занималась даже перед последним днем своей жизни…» Общий фон налаженного полусупружеского существования часто омрачался бурными вспышками ревности. Горячая натура Сухово-Кобылина беспрерывно бросала его в новые увлечения, сильно тревожившие его подругу. С годами все реже становились минуты спокойствия и счастья. Один из таких моментов уже в конце сороковых годов запомнился писателю. В дневнике его 16 сентября 1857 года было занесено живое воспоминание о далеком и неоцененном прошлом. «Один только раз в жизни случилось мне вдохнуть в себя эту живую, живящую и полевым ароматом благоухающую атмосферу. Живо и глубоко залегло в глубине воспоминание. Это было в 1848-1849 годах (т е. мне было или 31 или 32 года), мы были с Луизой в Воскресенском. Был летний день, и начался покос в Пулькове, в Мокром овраге. Мы поехали с нею туда в тележке. Я ходил по покосу, она пошла за грибами. Наступил вечер, парило в воздухе, было мягко, тепло и пахло кошеной травой. Мерно и тихо шуркали косы. Я начал искать ее и невдалеке между двух простых березовых кустов нашел ее на ковре у самовара в хлопотах, чтобы приготовить мне чай и добыть отличных сливок. Солнце было уже низко, прямо против нас. Я сел, поцеловал ее за милые хлопоты и за мысль устроить мне чай. По ее белокурому лицу пробежало вольное ясное выражение, которое говорит, что на сердце страх как хорошо. Я вдохнул в себя и воздух и тишину этой мирной картины и подумал – вот оно где мелькает и вьется, как вечерний туман, это счастье, которое иной едет искать в Москву, другой – в Петербург, третий – в Калифорнию. А оно вот здесь, подле нас вьется каждый вечер, когда заходит и восходит солнце, и вечерний пар оседает на цветы и зелень луговую». Но в то время Сухово-Кобылин недостаточно ощущал и мало ценил свое счастье. В конце сороковых годов он уже охладел к своей верной спутнице. В 1850 году Сухово-Кобылин начал явно тяготиться своей долголетней связью. Новый роман с блистательной красавицей московского высшего света торопил его ликвидировать затянувшиеся отношения с француженкой. Ему удалось убедить Луизу вернуться во Францию. Поняв всю безнадежность дальнейшей борьбы, молодая женщина, видимо, уступила и готовилась к отъезду. Приближавшийся разрыв она переживала крайне болезненно и мучительно. К этому времени, по-видимому, относится ряд писем Симон к Кобылину, полных тяжелых упреков и резких обвинений, о которых писатель говорил впоследствии следователям: «Симон-Деманш вообще отличалась живым и вспыльчивым характером и в выражениях своих всегда преувеличивала действительность, но вскоре потом, приходя в себя, примирялась с ней и просила забыть сказанные слова или писанные письма». Летом и осенью 1850 года происходили бурные сцены, тяжелые объяснения. По свидетельству одной из горничных Деманш Пелагеи Алексеевой, «иногда случалось, что она с Кобылиным что-то крупно говорила, и Кобылин, как бы с сердцем, хлопнет дверью и уйдет». Они все чаще ссорились. Деманш упрекала его увлечением Нарышкиной. По словам кучера, с которым по вечерам часто уезжала Деманш, она все кружилась около дома Нарышкиной, высматривая, не там ли Сухово-Кобылин и где сидит он. О любовной связи Кобылина с Нарышкиной нередко говорила ей и сама Деманш. Разлука, видимо, была делом решенным. «В 1850 году, – рассказывал о героях этой любовной драмы Феоктистов, – одна из любовных его интриг возбудила в ней, между прочим, сильное беспокойство. В это время в московском mondeе засияла новая звезда – Надежда Ивановна Нарышкина, урожденная Кноринг, которая многих положительно сводила с ума; поклонники этой женщины находили в ней прелесть, на мой же взгляд, она далеко не отличалась красотой: небольшого роста, рыжеватая, с неправильными чертами лица, она приковывала, главным образом, какою-то своеобразною грацией, остроумной болтовней, тою самоуверенностью и даже отвагой, которая свойственна так называемым "львицам". Нарышкина страстно влюбилась в Кобылина…» Есть основание предполагать, что эта женщина не была чужда тщеславия. Уехав через месяц после убийства Симон в Париж, Нарышкина сошлась с братом Наполеона III, герцогом Морни, бывшим одно время послом в Петербурге. Этот виднейший государственный деятель Второй империи был отчасти и драматургом. Первые чтения его водевилей происходили, по словам его биографа, в интимной обстановке, при закрытых дверях, у г-жи Нарышкиной, урожденной баронессы Кноринг. Нарышкина, по словам биографа Морни, была начитанной, образованной, красивой женщиной с замечательными «ручками и ножками ребенка», весьма ценившей людей и дела театра. Ибо после ее сотрудничества с Морни она вышла замуж за одного из первых мастеров французской сцены – Александра Дюма-сына. Французскому биографу осталось неизвестным, что в ряду поклонников Нарышкиной находился также один из первых мастеров русского театра. В то же время желание мучительно ранить соперницу было ей, видимо, весьма свойственно. Нет основания не доверять в основном рассказу Сухово-Кобылина, переданному нам Дорошевичем. Здесь имеется и такой эпизод. «Сухово-Кобылин безуспешно ухаживал в эту зиму за одной московской аристократкой. В один из вечеров у этой аристократки был бал, на котором присутствовал Сухово-Кобылин. Проходя мимо окна, хозяйка дома увидела при свете костров, которые горели по тогдашнему обыкновению для кучеров, на противоположном тротуаре кутавшуюся в богатую шубу женщину, пристально смотревшую на окна. Дама mondeа узнала в ней Симон-Деманш, сплетни о безумной ревности которой ходили тогда по Москве. Ей пришла в голову женская злая мысль. Она подозвала Сухово-Кобылина, сказала, что ушла сюда, в нишу окна, потому что ей жарко, отворила огромную форточку окна и поцеловала ничего не подозревавшего ухаживателя на глазах у несчастной Симон-Деманш. В тот вечер, вернувшись, Сухово-Кобылин не нашел Симон-Деманш дома…» Не вызывает сомнений, что Нарышкина страстно влюбилась в Кобылина, и в обществе уже ходили слухи об интимных отношениях, а вскоре эти отношения перестали быть тайной для кого бы то ни было вследствие страшного события: за одной из московских застав, недалеко от кладбища, мадемуазель Симон была найдена убитой. Труп ее нашли с перерезанным горлом и следами жестоких побоев. Следственное мнение склонялось к убийству на почве ревности. Один из современников писал: «7 ноября 1850 года Луиза, застав у Александра Васильевича Нарышкину, оскорбила ее. Вне себя от ярости Сухово-Кобылин ударил ее тяжелым подсвечником и, попав в висок, убил наповал». Споры о виновности или невиновности писателя продолжаются и по сей день. Однако причастность к трагедии Нарышкиной несомненна. Через несколько дней после убийства, в декабре 1850 года, она уехала в Париж. Правда, была еще одна причина срочного отъезда во Францию «для поправки здоровья» – Надежда Нарышкина ожидала ребенка, отцом которого был Сухово-Кобылин. В 1851 году родилась девочка, которая жила в доме своей матери под именем сироты Луизы Вебер (случайное ли совпадение имен – ведь убитую госпожу Симон тоже звали Луизой!). Кстати, под старость, когда Александра Васильевича мучило одиночество, он обратился к императору Александру III с просьбой об удочерении Луизы. Разрешение было получено. В 1889 году Луиза вышла замуж за графа Исидора Фаллетана, и от их брака родилась дочь Жанна. …Через девять лет после гибели Симон-Деманш Александр Васильевич женился на француженке Мари де Буглон. Уже через год молодая жена его умерла от туберкулеза. Еще через девять лет, в 1868 году, он женился снова, на англичанке Эмилии Смит; не прошло и года, как его жену унесло в могилу воспаление мозга. С пятидесяти лет Сухово-Кобылин жил уже бобылем, отдавая всю свою нежность единственной дочери Луизе, которую он горячо любил. По-прежнему он уделял много внимания и сил всевозможным хозяйственным заботам: построил в своем имении стеариновый завод, потом торфяной, паточный, сахарный, винокуренный, – но все эти предприятия не оправдывали его ожиданий. Занятия философией отнимали массу времени, но также не приносили настоящего удовлетворения – Сухово-Кобылин то «ссорился с Гегелем», то мирился с ним и ни разу даже не попытался издать свои философские переводы и оригинальные сочинения. Жизнь постепенно отходила в прошлое, он по-стариковски оглядывался: «Сколько событий, катастроф, забот, огорчений, планов, превратившихся в дым, и действительно существовавшего, но исчезнувшего навеки. Я погружен в свои бумаги по самое горло, переношусь в это прошлое, которое часто представляется настоящим». Эти горькие строки написаны в 1896 году, за семь лет до смерти.

Отличное определение

Неполное определение ↓

Сухово-Кобылин, Александр Васильевич

Известный драматург, принадлежащий к тому немногочисленному разряду писателей, которых можно назвать "авторами одного произведения". Эти писатели сразу развертывают все свое дарование, дают произведение, которое обеспечивает им имя в истории литературы и потом либо совершенно замолкают, либо пишут вещи, не идущие ни в какое сравнение с первым проявлением их таланта. Таков из русских писателей Грибоедов с поразительным контрастом между "Горе от ума" и позднейшими пьесами. Таков Чаадаев, занявший своим "Философическим письмом" одно из первых мест в истории русской общественной мысли и затем проживший еще 20 лет в полном обладании блестящего ума, но не написавший более почти ни одной строки. Таков из второстепенных талантов Гирс, возбудивший началом романа "Старая и новая Россия" очень большие надежды и ничем их не оправдавший. Таков, наконец, С.-Кобылин, автор неувядаемой "Свадьбы Кречинского", созданной пятьдесят лет тому назад, в течение которых даровитый автор не написал ничего, кроме двух пьес совершенно второстепенного значения ("Дело" и "Смерть Тарелкина"). До известной степени столь редкая в истории истинных талантов непродуктивность С.-Кобылина может быть объяснена обстоятельствами личной его жизни; все три его пьесы написаны по случайным мотивам, чуждым чисто литературных побуждений. Сам автор в предисловии к драме "Дело" говорит о себе, что "класс литераторов так же мне чужд, как и остальные четырнадцать", и тут же спешит заявить, что его пьеса "не есть, как некогда говорилось, плод досуга , ниже, как ныне делается, поделка литературного ремесла , а есть в полной действительности сущее и из самой реальнейшей жизни с кровью вырванное дело ". Эти слова являются отголоском очень тяжелого испытания, которое С.-Кобылину пришлось перенести в молодости, когда он несчастным стечением обстоятельств был вовлечен в дело об убийстве француженки Диманш. Корыстолюбие судебных и полицейских властей, почуявших, что тут можно хорошо поживиться, привело к тому, что и сам С.-Кобылин, и пятеро его крепостных, у которых пыткою вырвали сознание в мнимом совершении преступления, были накануне каторги. Только огромные связи и еще больше огромные денежные "дачи" освободили молодого помещика и его слуг от незаслуженного наказания. Ужасы лично им вынесенных дореформенных порядков С.-Кобылин и старался изобразить во второй из своих пьес - "Деле". Отсюда слишком мрачная окраска пьесы; не лишенная кое-где колоритности и силы, она в общем производит впечатление недостаточно художественного и крайне озлобленного шаржа. Гораздо счастливее связан с печальными испытаниями молодости автора литературный первенец Сухово-Кобылина - "Свадьба Кречинского". Сидя в тюрьме, он от скуки и чтобы немного отвлечься от мрачных мыслей, разработал в драматической форме ходивший в московском обществе рассказ об известном тогда светском шулере, который получил у ростовщика большую сумму под залог фальшивого солитера. Как бы сами собою создались у С.-Кобылина такие яркие фигуры, которые сделали ничтожный анекдот основанием одной из самых сценичных пьес русского репертуара. "Свадьба Кречинского" не выдерживает критики, если ее рассматривать с точки зрения правдоподобия. Она написана почти по правилам ложноклассического триединства; все совершается в течение одного дня, и все концентрируется так, что результаты поступков действующих лиц немедленно обнаруживаются перед зрителем. Но в этих нереальных рамках автор достиг полной правды психологической, дав в замечательно сжатой и сгущенной форме полный душевный очерк своих героев. Таков прежде всего Кречинский, несомненно даровитая натура, которого увлекает не столько корыстолюбие, сколько сама артистичность проделки а также широкие перспективы будущих шулерских подвигов. Не просто мелкий мошенник и Расплюев, "работающий" для того, чтобы "таскать пищу в гнездо", т. е. кормить своих детей. Ни Кречинского, ни Расплюева нельзя назвать типами; это по преимуществу характеры, т. е. лица, мало связанные с условиями быта, - что, между прочим, обеспечивает пьесе долгую жизнь. Чрезвычайный интерес придает Кречинскому и Расплюеву также яркая колоритность их речи; многие словечки пьесы вошли в обиходную речь ("была игра", "сорвалось", "это настоящий маг и волшебник", "он перед ним мальчишка и щенок" и др.). Драматическая сила "Свадьбы Кречинского" особенно ясно выступает при сравнении ее с "Делом" и "Смертью Тарелкина", в которых автор неудачно старался развить некоторые положения и характеры, в основной пьесе только намеченные, но зато с большою яркостью. В результате получился какой-то драматический комментарий, где первое место занимают пояснения, рассуждения и подчеркивания. "Дело" с его мрачным колоритом в общем гораздо выше "Смерти Тарелкина", где есть претензии на веселость. Постановка на сцене "Дела" долго встречала цензурные препятствия; "Смерть Тарелкина" была допущена к представлению только осенью 1899 г. (под измененным заглавием: "Расплюевские веселые дни", и с переделками), но успеха не имела. Сухово-Кобылин родился в богатой дворянской семье Московской губ. около 1820 г. В доме отца, ветерана 1812-го года, постоянно бывали молодые профессора Московского университета - Надеждин, Погодин, Максимович, Морошкин и др., дававшие уроки его сестре, известной впоследствии писательнице Евгении Тур (гр. Сальяс). В сороковых годах С.-Кобылин учился в Московском университете и пристрастился к философии, которою усердно занимается по настоящее время; позднее много путешествовал и во время пребывания в Париже свел роковое для него знакомство с Диманш. "Свадьба Кречинского", написанная в начале 50-х годов, возбудила всеобщий восторг при чтении в московских литературных кружках, в 1856 г. была поставлена на сцену в бенефис Шумского и стала одною из самых репертуарных пьес русского театра. Все три пьесы трилогии изданы в 1869 г. под заглавием: "Картины прошлого".

С. Венгеров.

{Брокгауз}

Сухово-Кобылин, Александр Васильевич (дополнение к статье)

Драматург; в 1902 г. избран в почетные академики; умер в 1903 г.

{Брокгауз}

Выдающийся русский драматург. Род. в богатой помещичьей семье, принадлежавшей к старинному дворянскому роду. Образование получил на физико-математическом отделении философского факультета. Под влиянием своего друга детства - А. И. Герцена - С.-К. увлекся философией, к-рую он впоследствии считал своим истинным призванием. По окончании ун-та С.-К. вел светскую жизнь, проводя большую часть времени за границей. В 1850 спокойное течение жизни С.-К. было прервано трагической смертью (убийством) француженки Луизы Симон-Деманш, находившейся с ним, по определению официальных документов, "в любовной связи". К следствию по делу были привлечены сам С.-К. и его крепостные, бывшие в услужении у Симон-Деманш. С.-К. был дважды арестован. В 1854 в тюрьме С.-К. написана создавшая ему славу драматурга комедия "Свадьба Кречинского", задуманная и начатая им во время одного из заграничных путешествий. "Свадьба Кречинского" впервые была поставлена в 1855 на сцене московского Малого театра, а в следующем году была напечатана в "Современнике". У публики пьеса имела большой успех. Критика же недооценила эту замечательную комедию.

В 1857 закончилось следствие по делу об убийстве Симон-Деманш, давшее С.-К. обильный материал для последующих частей его трилогии и наложившее резкий отпечаток на его творчество. Дело окончилось оправданием всех обвиняемых. Тем не менее вопрос о причастности драматурга к убийству породил обширную литературу. В настоящее время этот вопрос можно считать разрешенным в отрицательном смысле.

Вторая часть трилогии - драма "Дело" - была написана С.-К. спустя семь лет после постановки "Свадьбы Кречинского". Пьеса была запрещена к постановке из-за резко отрицательного изображения чиновничьего мира. Впервые она была напечатана за границей. В русской же печати она появилась лишь в 1869. В 1882 удалось осуществить первую постановку пьесы в значительно урезанном виде на сцене Александрийского театра.

Не менее тяжелые испытания ожидали последнюю часть трилогии - "Смерть Тарелкина". Эту пьесу С.-К. закончил после многочисленных переделок в 1868. В следующем году она была опубликована вместе с первыми двумя частями трилогии под общим названием "Картины прошедшего". Поставлена же впервые лишь в 1900 в переработанном виде и под измененным названием "Расплюевские веселые дни".

Оставшиеся лежать под спудом, лишенные доступа на сцену, "Дело" и "Смерть Тарелкина" не получили достойной оценки современной С.-К. критики. Столь различные по своему направлению и эстетическим критериям журналы, как "Вестник Европы" и "Дело", сходились в оценке этих произведений. Оба журнала отмечали несценичность "Дела", отсутствие в нем драматического действия, живых и глубоких характеров. И совсем уничтожающей была оценка "Смерти Тарелкина" - пьесы, которую сам драматург считал своим лучшим произведением. "Это довольно пустой фарс, основанный на переодевании и самом невероятном анекдоте", - писал "Вестник Европы". Аналогичной и не менее резкой была оценка "Дела".

Отсутствие заслуженного признания со стороны критики, трудности продвижения пьес на сцену сыграли не последнюю роль в отходе писателя от литературы. Вторую половину своей жизни С.-К. провел за границей, частью в своем родовом имении, где он посвятил себя хозяйству и занятиям философией. Пожар, произошедший в 1899 в имении С.-К., уничтожил его философские работы и переводы Гегеля. В 1902 литературная деятельность С.-К. получила признание: он был избран почетным членом Академии наук. В 1903 он умер за границей.

Трилогия С.-К. представляет собой одну из самых ярких и своеобразных страниц в истории русской драматургии. С огромной художественной силой и сатирической остротой С.-К. обнажил в своих пьесах язвы и уродства самодержавно-крепостнической России. Алчность и стяжательство, неограниченная и тупая власть бюрократически-полицейского аппарата, проникающего во все поры общественной жизни; взяточничество и вымогательство, охватывающие все звенья административно-судебной системы, - таковы разоблаченные С.-К. стороны русской действительности. Все эти черты запечатлены в отдельных частях трилогии с различной степенью обобщения. Творческий путь С.-К. - это путь от бытовой комедии к острой социальной сатире-памфлету, от бытового реализма к реалистическому гротеску, осложненному эксцентрикой и буффонадой.

В "Свадьбе Кречинского" действие происходит в старозаветной помещичьей семье, попавшей в столицу. Автор сочувственно относится к своим героям из дворянской среды (Муромский, Нелькин, Лида), наделяя их положительными моральными качествами. Но в то же время он подчеркивает косность, ограниченность, умственную неповоротливость Муромского. В эту патриархальную среду врываются враждебные веяния новой жизни в лице столичного авантюриста Кречинского. Кречинский ("Наполеон", как называет его Расплюев) - ловкий, изобретательный, смелый авантюрист широкого размаха, типический образ хищника-афериста, любыми средствами пробивающегося к заветному "миллиону".

Благополучный конец пьесы - разоблачение авантюры Кречинского и торжество "добра" - был признан критикой, не знавшей еще всего замысла трилогии, слишком оптимистическим, снижающим сатирическую остроту комедии. Это было в свое время замечено в статье "Современника": "Не была ли бы "Свадьба Кречинского" оригинальнее и не имела ли бы она более сильного значения, если бы автор не допустил своего героя сорваться... а окончил комедию благополучным браком, если бы Кречинский остался прав, а Нелькин виноват?.. Наказанный порок не успокоил бы его (зрителя. В. Г. ), как теперь. Вот в чем заключалось бы, по нашему мнению, нравственное комедии".

По своим формальным особенностям "Свадьба Кречинского" восходит к стилю французской комедии и к сценическим традициям французских театров малых форм. "Я писал "Свадьбу Кречинского", - рассказывал С.-К., - и все время вспоминал парижские театры, водевиль, Бюффе..." Четкая конструкция пьесы, стремительность действия, острота интриги, легкий, изящный диалог - все эти качества своего мастерства С.-К. развил изучением французской комедии, в частности драматургии Скриба.

Блестящая форма комедии заслонила перед современными драматургу критиками значительность комедии в целом, глубину созданных им характеров. Между тем образы Кречинского и Расплюева по своей скульптурной законченности, типичности и оригинальности могут быть поставлены на одном художественном уровне с героями Гоголя и Грибоедова.

С лучшими образцами русской драматургии "Свадьбу Кречинского" сближает язык пьесы - сочный, меткий, афористичный. Крылатые словечки персонажей комедии прочно вошли в обиходную, разговорную речь.

Вторая часть трилогии - драма "Дело" - намечает новый этап творческого развития С.-К. От бытовой комедии-интриги драматург перешел к жанру политической пьесы. Сюжет "Дела" - история о том, как чиновники замучили дворянина, попавшего "в капкан, волчьи ямы и удилища правосудия". Мрачен колорит пьесы. Тема накопления, обогащения, знакомая нам уже по "Свадьбе Кречинского", звучит в "Деле" с необычайно возросшей силой. У Варравина и особенно Тарелкина жажда наживы приобретает характер одержимости, маниакальности, мрачного, почти аскетического фанатизма.

Основная направленность "Дела" - это страстное, негодующее обличение общественной неправды. Личное оскорбление и обиды, которые пришлось претерпеть С.-К. от чиновников в связи с делом Симон-Деманш, раздуло в ненависть прирожденную неприязнь драматурга к чиновничеству, обусловленную его социальной природой родовитого аристократа. ""Дело" - это моя месть. Я отмстил своим врагам. Я ненавижу чиновников".

Власть бюрократии, торжество ее над дворянством, бессилие дворянского "бунта" Муромского - таково содержание "Дела". Острая ненависть к бюрократии, сознательная обличительная тенденция помогли С.-К. создать произведение громадной обобщающей силы.

Вопреки идеологии автора, "Дело" выросло в грозное обличение всей императорско-бюрократической России. Однако драматургия С.-К. не только обличает феодально-бюрократический режим во всем его глубочайшем растлении, она отражает проникновение новых, капиталистических отношений в типичных для эпохи авантюристических формах. Трилогия в целом направлена против разрастающейся власти денег. Во всех трех пьесах деньги являются движущей силой сюжета; уголовщина, авантюры вырастают на почве беззастенчивого обогащения: авантюра мечтающего о миллионе Кречинского, грабительство "под сенью законов" Варравина, погоня Тарелкина за ускользающим богатством. В пьесах С.-К. появляются кредиторы, ростовщики, шулера, взяточники, аферисты.

По своим стилевым особенностям "Дело" знаменует углубление творческой манеры С.-К., переход его от жанрового показа- людей и событий к социально-обобщенной типизации образов и сценических ситуаций. Построение сюжетных линий и характеристики персонажей имеют своей целью предельна раскрыть типические стороны действительности, дать памфлетно-заостренный сгусток ее.

Родственность дарования С.-К. творческой манере Гоголя, сказавшаяся уже в "Свадьбе Кречинского", обнаруживается в "Деле" со всей полнотой. Отдельные персонажи "Дела" перекликаются с образами из "Ревизора" и "Мертвых душ". Памфлетная заостренность, сгущенность красок в изображении чиновников, давшая повод некоторым критикам говорить о недостатке в пьесе живой психологии, бесспорно восходит к художественной системе Гоголя. Наделение персонажей схожими фамилиями (Ибисов и Чибисов; Герц, Шерц и Шмерц) повторяет комический прием, использованный автором "Ревизора" (Бобчинский и Добчинский).

Вместе с тем в "Деле" в полной мере проявляется сатирическая острота дарования С.-К., приближающая его к Салтыкову-Щедрину. Наряду с этим придание в отдельных сценах комедийным ситуациям фарсового характера (напр. принятие содовой воды князем) свидетельствует об использовании С.-К. приемов французской буффонады.

В стремлении к обобщению драматург использует приемы иронической символизации, аллегорических характеристик, гротескных масок. Так, аллегорично членение действующих лиц на категории: "начальства", "силы", "подчиненности", "ничтожества" или "частные лица" и "не-лицо". Символически обобщены место действия "частью в залах и апартаментах какого ни есть ведомства" и общественно-профессиональная среда в авторской характеристике Варравина: "Правитель дел и рабочее колесо какого ни есть ведомства". Той же цели символического обобщения служит характеристика Герца, Шерца и Шмерца, как "колес, шкивов и шестерен бюрократии". Но все эти приемы у С.-К. ведут не к искажению действительности, а к ее более яркому, острому раскрытию, укрупненному сатирическому показу, остающемуся всецело на почве реальности. Характеристики действующих лиц полны глубокой и конкретной жизненной правды. Сам С.-К. подчеркивал реалистичность и типичность созданной им картины действительности. Он заверяет, что его пьеса "Дело" - "из самой реальнейшей жизни с кровью вырванное дело". В послесловии к "Смерти Тарелкина" он пишет: "Где же это я все-таки такие картины видел?., нигде... и - везде...". Сочетание глубочайшего реализма с гротескной заостренностью сценических ситуаций, составляющее драматургический стиль "Дела", находит свое завершающее выражение в последней части трилогии - "Смерти Тарелкина".

"Смерть Тарелкина" названа С.-К. комедией-шуткой. Назначение ее - согласно авторскому предисловию - доставить публике "несколько минут простого, веселого смеха". Близость сценического стиля пьесы традициям французских театров малых форм подчеркнута самим драматургом. Из творческой практики этих театров заимствовал С.-К. элементы эксцентрики и буффонады, приемы трансформаций и переодеваний. Но сквозь эксцентрически-водевильную внешнюю форму открыто проступает полная негодования и презрения обличительная тенденция драматурга. В "Смерти Тарелкина" сатира С.-К. достигает большого напряжения. По своей бичующей силе и язвительности "комедия-шутка" С.-К. стоит на уровне крупнейших произведений русской обличительной драматургии. В "Смерти Тарелкина" нет положительных персонажей. Зловещий колорит пьесы не смягчает ни одно светлое пятно. Подобная взаимному пожиранию пауков в банке - борьба Тарелкина с Варравиным образует сюжет пьесы. В развитии сюжетной линии драматург показывает все варварские методы следственного производства в полицейском застенке. Благодаря сатирической смелости в обрисовке характеров изображаемые в пьесе события поднимаются до высокого уровня обобщений. Образ прощелыги и шулера Расплюева в новой для него роли блюстителя порядка и "спасителя отечества", подвергающего всю Россию полицейскому просмотру, - крупнейший вклад драматурга в литературную сокровищницу отрицательных образов крепостнически-самодержавной России. Не уступая по художественной законченности своему предшественнику из "Свадьбы Кречинского", он значительно превосходит его по социальному значению. Надгробное слово Тарелкина над собственным трупом - шедевр сатирического изобличения либерализма, напоминающий лучшие образцы сатиры Щедрина.

Остро отточенные, разящие афоризмы разбросаны по всей пьесе. Такие крылатые словечки, как "хочешь честь или хочешь есть", "у меня одно: деятельность и повиновение", "все наше. Всю Россию потребуем", "какой же черт произвол, когда моя необходимость", - могли бы обогатить разговорную речь, если бы они своевременно прозвучали со сцены.

Густые сатирические краски, положенные на облик основных персонажей, создают беспримерно-мрачную картину российской действительности. Вся Россия во власти бессмысленно-жестокого полицейского произвола, - таков объективный вывод из этой "комедии-шутки".

Разоблачающая сила творчества С.-К. значительно превосходит авторские намерения. Столкнувшись в своем личном жизненном опыте с тяжелыми явлениями современной ему жизни - бюрократизмом, произволом, взяточничеством, - он не сумел понять, что эти явления коренятся в самой природе самодержавно-крепостнического строя, и приписал их торжеству нового порядка, разрушившего патриархальную правду жизни. С большой смелостью разоблачая отрицательные стороны действительности, С.-К. не мог ничего противопоставить мрачному окружающему. Далекий от революционного движения крестьянства, драматург не видел тех положительных общественных сил, которые могли бы служить ему социальной опорой в отрицании действительности.

Отсюда - глубокий пессимизм, проникающий "Дело" и "Смерть Тарелкина", лежащая на этих пьесах печать бескрылости, отсутствие в них освежающего дыхания больших прогрессивных идей.

Но тем не менее познавательная и художественная ценность творчества Сухово-Кобылина огромна. Значение его правильно определил сам драматург. Сетуя на то, что цензура надела на него пожизненный намордник, С.-К. писал: "За что? за то, что его сатира произведет не смех, а содрогание, когда смех над пороком есть низшая потенция, а содрогание - высшая потенция нравственности".

Творчество С.-К., отобразившее с беспощадным реализмом самодержавно-крепостническую Россию, объективно служило революционно-демократическому движению.

Библиография: I. Картины прошедшего. Писал с натуры А. Сухово-Кобылин, М., 1869; Трилогия, Гослитиздат, М., 1938.

II. Гуpевич Л. Я., А. В. Сухово-Кобылин (Литературный портрет), "Вестник и библиотека самообразования", 1903, № 20; Дpизен Н. В., Драматическая цензура двух эпох (1825-1881), изд. "Прометей" Н. Н. Михайлова, без места и года изд., стр. 198-200 (первоначально в журн. "Русский библиофил", 1916, № 2, стр. 43-45); Гроссман Л., Преступление Сухово-Кобылина, 2 изд., "Прибой", Л., І928; Его же, А. В. Сухово-Кобылин (Жизнь, личность и творчество), вступ. ст. в кн.: Сухово-Кобылин A.B., Трилогия, М. - Л., 1927; Сахновский В., Театральная судьба Трилогии Сухово-Кобылина, там же; Смирнов Кр. А., Драматург-гегельянец А. В. Сухово-Кобылин, "Труды Ярославского педагогического института", т. III, вып. I - Литературно-лингвистический сбор., Ярославль, 1929.

III. Кашин Н. П., Библиограф. обзор изданий А. В. Сухово-Кобылина и литературы о нем, в кн.: Сухово-Кобылин А. В., Трилогия, 1927.

В. Гольдинер.

{Лит. энц.}

Сухово-Кобылин, Александр Васильевич

Писатель, философ. Род. в Москве, в старинной дворянской семье. Окончил физ.-матем. отделение филос. ф-та Моск. ун-та (1838). Изучал филос. и право в Гейдельберге и Берлине. С 1902 - почетный акад. по разряду изящной словесности. В осн. филос. соч. "Учение Всемира" С.-К. развил представление об абсолютной идее как основе мира. "Абсолютный Всемир" есть органическое единство трех ступеней, тело к-рого - "бесконечная Вселенная", центр - бог, радиус - человечество. Универсальный закон развития Всемира - раздвоение на противоположности (экстремы). Поступательное развитие идей происходит путем эналакса (перехода) противоложностей. Идеальный эналакс связывает мир чистых сущностей с физ. миром. Др. эналакс ведет из физ. мира к дух.-человеч. История человечества триа-дична: 1) этап земного человечества; 2) этап солярного (солнечного) человечества, сопровождающийся выходом в солнечную систему; 3) этап сидерического (звездного) человечества. Вырвавшись к звездам, человечество будет расселяться в Космосе и, рано или поздно освободившись от телесности, станет всемирно воплощенным Разумом. Будущее человечества на Земле - всемирное гос-во, к-рое возглавит наиболее умная, гуманная и сильная раса, способная обеспечить всеобщий мир и братство. (См.: Г.Корхова. "ФЭ". Т.5. С. 166.)

Соч.: Картины прошедшего. М. , 1869 ; Из дневника А.В.Сухово-Кобылина // Русская старина. 1910. № 5 ; Письма А.В.Сухово-Кобылина родным // Труды публичной библиотеки им. В.И.Ленина. Вып.3. М. , 1934 ; Отрывки из дневника. 1852-1903 // Литературное наследство. 1949. Т.51 , 52 ; Трилогия. М. , 1966. Философия духа или социология (учение Всемира ) [Отрывки из рукописи , ЦГАЛИ ] // Русский космизм. Антология философской мысли. М. , 1993.

Отличное определение

Неполное определение ↓