Джордано Бруно: преступление и наказание. За что сожгли Джордано Бруно? Основные идеи, труды, открытия

История Джордано Бруно схожа с лихо закрученным детективом, который человечество читает уже более четырех столетий, но никак не может дойти до развязки.

Потерянное дело

«Детектив», главным героем которого является Джордано Бруно, можно было бы начать с «флешфорварда» в 1809 год, когда император Наполеон распорядился вывести из секретных архивов Ватикана документы папской инквизиции. Среди реквизированных бумаг якобы было и дело Бруно, включавшее протоколы допросов и текст самого приговора. После возвращения на французский престол династии Бурбонов Ватикан обратился с просьбой вернуть документы. Но Рим ждало разочарование: французы сообщили о том, что часть архива инквизиции бесследно исчезла. Однако – о, чудо! – бумаги вскоре нашлись. Их обнаружил Гаетано Марини, посланник папы в Париже, «в лавках торговцев сельдями и мясом». В парижские «гастрономы» секретные архивы попали с лёгкой руки другого представителем римской курии, который продал их лавочникам в качестве упаковки. Получив распоряжение из Рима уничтожить особо деликатные бумаги из архива инквизиторов, Гаетано Марини не нашёл ничего лучше, чем продать их в качестве макулатуры парижской бумажной фабрике.

Казалось бы, вот и конец истории, но в 1886 году происходит второе чудо – один из ватиканских архивариусов нечаянно натыкается в пыльных архивах понтифика на дело Бруно, о чём немедленно сообщает папе Льву XIII. Как из французской бумажной фабрики документы телепортировались в Рим, остаётся загадкой? Как и то, насколько можно доверять подлинности этих документов. Кстати, Ватикан долгое время не желал делиться находкой с общественностью. Дело Джордано было опубликовано только в 1942 году.

Почему на римской площади Цветов был разведён костёр?

Не обошлось и без сюрпризов. В приговоре Джордано Бруно ничего не было сказано о его научных убеждениях - «Земля не является центром Вселенной, которая бесконечна». А ведь «добровольное мученичество» за науку и сделало Бруно «иконой», вдохновлявшей учёных на научные подвиги, а тут такое! Но самое любопытное, в приговоре, вообще не было конкретного обвинительного заключения, если не считать таковым первое предложение документа: «Ты, брат Джордано Бруно, сын покойного Джованни Бруно, из Нолы, возраста же твоего около 52 лет, уже восемь лет назад был привлечён к суду святой службы Венеции за то, что объявил: величайшее кощунство говорить, будто хлеб пресуществлялся в тело и т. д.».

В своей «Эстетике Возрождения» русский философ, профессор Алексей Фёдорович Лосев сформулировал важную задачу перед исторической наукой, которая несколько десятков лет ожидала публикацию дела: «Историк должен ясно ответить на вопрос: За что же, в конце концов, сожгли Джордано Бруно?».

Королевский друг

Приговор Джордано Бруно был для Ватикана не просто осуждением монаха-доминиканца, впавшего в ересь. В конце XVI века по популярности у европейских интеллектуалов Бруно мог бы дать фору современному космологу Стивену Хокингу. Джордано Бруно поддерживал весьма дружественные отношения с королями Франции Генрихом III и Генрихом IV, британской королевой Елизаветой I, императором Священной Римской империи Рудольфом II и многими другими европейскими «властителями». По щелчку пальцев он мог получить кафедру и мантию профессора в любом европейском университете, его книги печатались в лучших типографиях, о его покровительстве мечтали лучшие умы континента.

Главной визитной карточкой Джордано Бруно являлась вовсе не космология, а его великолепная память. Бруно развивал мнемонику (искусство памяти), которая была тогда на самом пике моды у интеллектуалов. Говорят, Джордано помнил наизусть тысячи книг, начиная от Священного писания и заканчивая арабскими алхимическими трактатами. Именно искусству запоминания он учил Генриха III, который гордился своей дружбой со скромным доминиканским монахом, и Елизавету I, которая позволила заходить Джордано в свои покои в любое время, без доклада. Кроме того, монархам доставляло удовольствие, как Бруно с издевательским изяществом «нокаутирует» своим интеллектом команды профессоров Сорбонны и Оксфорда по любым вопросам.

Для Джордано Бруно интеллектуальные бои были своего рода спортом. Например, академики Оксфорда вспоминали, что он играючи мог доказать, что чёрное – это белое, что день является ночью, а Луна – Солнцем. По манере дискутировать он был подобен боксеру Рою Джонсу на ринге в лучшие свои годы – любители бокса хорошо поймут это сравнение. Нужно признать, едва ли благодаря только сверхъестественной памяти Бруно оказался на короткой ноге с самыми влиятельными монархами Европы.

Как вспоминают биографы, какая-то невидимая сила двигала по жизни этого доминиканского монаха, c легкостью приводила его в лучшие дворцы Европы, охраняла его от преследований инквизиции (ибо Бруно часто заносило в своих высказываниях по поводу богословия). Однако неожиданно это сила дала сбой в мае 1592 года.

Донос

В ночь с 23 на 24 мая 1592 года венецианские инквизиторы арестовали Джордано Бруно по доносу местного патриция Джованни Мочениго. Последнего Бруно персонально обучал – за огромное вознаграждение – искусству памяти. Однако в какой-то момент монаху это наскучило. Он объявил ученика безнадежным и на сем решил попрощаться. Мочениго перепробовал все возможные способы, чтобы вернуть «гуру», но Бруно оказался непреклонным. Тогда отчаявшийся ученик написал донос в местную инквизицию. Если быть кратким, доносчик утверждал, что его наставник попирал католические догматы, рассуждал о каких-то «бесконечных мирах» и называл себя представителем некой «новой философии».

Надо сказать, что доносы о попрании догматов были самыми распространенными «сигналами» от честных граждан инквизиции. Это был самый проверенный способ насолить соседу, лавочнику-конкуренту, личному врагу… Большинство таких дел даже не доходило до суда, однако инквизиция в любом случаем обязана была отреагировать на «сигнал». Иными словами, арест Джордано Бруно можно считать «техническим». Сам же арестант вообще воспринял его как шутку. На первых же допросах он ловко отмел все обвинения в ереси и дружелюбно поделился со следователями своими взглядами на устройство Вселенной. Однако эта откровенность Бруно никак не могла облегчить его положения. Дело в том, что труды Коперника, идеи которого он развивал, были не запрещены (их запретят только в 1616 году), так что никаких поводов для ареста не было.

Монаха держали под следствием в большей степени из-за вредности: уж больно он уничижительно вёл себя с инквизиторами.

Преподав урок «гордецу», венецианцы было уже собрались его отпускать, но тут пришел запрос из Рима – с требованием «этапировать» еретика в Вечный город. Венецианцы встали в позу: «С какой стати?! Венеция – суверенная республика!». Риму пришлось организовать целое посольство в Венецию, чтобы убедить. Любопытно, что венецианский прокуратор Контарини жёстко настаивал на том, что Джордано Бруно должен остаться в Венеции. В своем докладе Совету Мудрых Венеции он дал следующую характеристику: «Один из самых выдающихся и редчайших гениев, каких только можно себе представить. Обладает необычайными познаниями. Создал замечательное учение».

Однако Венеция дрогнула под напором папы – Бруно отправился «этапом» в Рим.

Крестовый поход на Аристотеля

А теперь вернёмся к доносу Джованнии Мочениго – точнее одному из его пунктов, в котором говорится, что Бруно считал себя представителем некой «новой философии». Венецианские инквизиторы едва ли придали значение этому нюансу обвинения. Зато с этим термином были хорошо знакомы в Риме.

Само понятие «Новая философия» (или «Новая универсальная философия») ввёл итальянский философ Франческо Патрици, который был очень близок к папской курии. Патрици утверждал, что философия Аристотеля, которая стала основой для средневековой схоластики и богословия, прямо противоположна христианству, так как отрицает всемогущество Бога.

В этом итальянский философ видел причину всех раздоров, возникших в церкви, которые вылились в протестантские движения. Восстановление единой Церкви и возвращение в её лоно протестантов Патруци видел в уходе от схоластики, построенной на Аристотеле, и замене её неким синтезом метафизики Платона, воззрениями неоплатоников и пантеистическим теософским учением Гермеса Трисмегиста. Этот синтез и получил название «Новая универсальная философия». Идея вытеснения Аристотеля из европейских университетов (прежде всего протестантских) и возвращения себе статуса интеллектуального центра с помощью «Новой философии» нравилась очень многим в папской курии. Конечно, Рим не мог сделать «Новую универсальную философию» официальной своей доктриной, однако факт, что в те времена папский престол покровительствовал альтернативным Аристотелю учениям, не вызывает сомнений. И здесь свою яркую роль сыграл как раз Джордано Бруно. С 1578 года по 1590 год он совершил беспрецедентное турне по крупнейшим университетам городов Европы: Тулуза, Сорбонна, Оксфорд, Виттенберг, Марбург, Гельмштадт, Прага. Все эти университеты были либо «протестантскими», либо находились под влиянием протестантизма.

На своих лекциях или диспутах с местными профессорами Бруно подрывал именно философию Аристотеля. Его проповеди о движении Земли и множестве миров ставили под сомнение птолемеевскую космологию, построенную как раз на учении Аристотеля.

Иными словами, Джордано Бруно чётко следовал стратегии «Новой философии». Выполнял ли он секретную миссию Рима? Учитывая его «неприкосновенность», а также таинственное покровительство, очень даже вероятно.

Страшнее ордена тамплиеров

Джордано Бруно провёл под следствием восемь лет. Это был рекорд для судопроизводства инквизиции! Почему так долго? Для сравнения процесс над тамплиерами длился семь лет, но там дело касалось целого ордена. При этом к вынесению приговора, в котором, напомним, фактически не было обвинительного заключения, было привлечено аж девять кардиналов! Неужели девять генеральных инквизиторов не смогли подобрать слова к описанию «еретических» деяний монаха-доминиканца с хорошей памятью?

В приговоре любопытен один отрывок: «Сверх того, осуждаем, порицаем и запрещаем все вышеуказанные и иные твои книги и писания, как еретические и ошибочные, заключающие в себе многочисленные ереси и заблуждения. Повелеваем, чтобы отныне все твои книги, какие находятся в святой службе и в будущем попадут в её руки, были публично разрываемы и сжигаемы на площади св. Петра перед ступенями, и как таковые были внесены в список запрещенных книг, и да будет так, как мы повелели». Но видимо глас девяти кардиналов был настолько слаб, что книги Бруно можно было свободно купить в Риме и других итальянских городах аж до 1609 года.

Интересна ещё одна деталь: если в Венеции Джордано Бруно очень быстро оправдывается по поводу обвинений в попирании католических догматов, то в Риме он вдруг меняет тактику и, согласно материалам следствия, начинает не просто признаваться в этом, а ещё и бравировать своим антихристианством. На суде он и вовсе бросает судьям:

«Быть может, вы произносите приговор с большим страхом, чем я его выслушиваю. Я умираю мучеником добровольно и знаю, что моя душа с последним вздохом вознесётся в рай».

Неужели венецианская инквизиция показалась Бруно более убедительной в своей свирепости, а в пыточных камерах Ватикана царила атмосфера гуманизма и человеколюбия?

Кто сгорел на костре?

До нас дошло единственное письменное свидетельство казни Джордано Бруно. Свидетелем был некий Каспар Шоппе, «раскаявшийся лютеранин», который перешёл на службу кардиналу. Шоппе написал в письме своему товарищу, что «еретик» принял смерть спокойно: «Не раскаявшись в своих грехах, Бруно отправился в вымышленные им миры рассказать, что делают римляне с богохульниками». Интересно, почему Шоппе посчитал, что ересь Джордано Бруно заключается в его взгляде на Вселенную – в приговоре же об этом ничего не было сказано?

Шоппе, кстати, указал в своём письме к другу на одну интересную деталь – Джордано Бруно возвели на костер с кляпом во рту, что было не в традициях инквизиторских гарей. Едва ли организаторы казни боялись возможных предсмертных проклятий приговоренного – это, как правило, было форматом любой казни. Как, впрочем, и раскаяние. Зачем же кляп? Вряд ли за считанные минуты казни даже такой интеллектуал и полемист, как Бруно, смог бы убедить неграмотную толпу в неверности аристотелевской космологии. Или палачи просто опасались, что приговоренный вдруг в минуту абсолютного отчаяния вдруг выкрикнет страшное: «Я не Джордано Бруно!»

Джордано Бруно был осуждён католической церковью как еретик и приговорён светскими судебными властями Рима к смертной казни через сожжение. Но это более касалось его религиозных взглядов, чем космологических.

Джорда́но Бру́но (итал. Giordano Bruno ; настоящее имя Филиппо ), родился в 1548 г. - итальянский монах-доминиканец, философ и поэт, представитель пантеизма.

В этой формулировке много терминологии. Давайте разберемся в ней.

Католическая церковь - крупнейшая по численности приверженцев (около 1 миллиарда 196 миллионов человек по состоянию на 2012 г.) ветвь христианства, сформировалась в I тысячелетии н. э. на территории Западной Римской империи.

Еретик – человек, сознательно отклонившийся от догматов веры (положений вероучения, объявляемых непреложной истиной).

Пантеизм - религиозное и философское учение, объединяющее, и иногда отождествляющее Бога и мир.

Ну, а теперь – о Джордано Бруно.

Из биографии

Филиппо Бруно родился в семье солдата Джованни Бруно, в местечке Нола близ Неаполя в 1548 году. Джордано – имя, полученное им в монашестве, в монастырь он поступил в возрасте 15 лет. В связи с некоторыми разногласиями о сущности веры он бежал в Рим и далее на север Италии, не дожидаясь расследования его деятельности начальством. Скитаясь по Европе, он зарабатывал себе на хлеб преподаванием. Однажды на его лекции во Франции присутствовал король Генрих III Французский, который был поражен всесторонне образованным юношей и пригласил его ко двору, где и прожил Бруно несколько спокойных лет, занимаясь самообразованием. Затем он дал ему рекомендательное письмо в Англию, где он жил сначала в Лондоне, а потом в Оксфорде.

Исходя из положений пантеизма, Джордано Бруно легко было принять учение Николая Коперника.

В 1584 г. он издает свой главный труд «О бесконечности вселенной и мирах». Он убежден в истинности идей Коперника и старается убедить в этом всех: Солнце, а не Земля, находится в центре планетарной системы. Это было до того, как Галилей обобщил доктрину Коперника. В Англии ему так и не удалось распространить простую систему Коперника: ни Шекспир, ни Бэкон не поддались его убеждениям, но твёрдо следовали аристотелевской системе, считая Солнце одной из планет, вращающейся подобно остальным, вокруг Земли. Только Уильям Гилберт , врач и физик, принял за истину систему Коперника и опытным путём пришёл к выводу, что Земля является огромным магнитом. Он определил, что Земля управляется силами магнетизма при движении.

За его убеждения Джордано Бруно изгоняли отовсюду: сначала ему запретили читать лекции в Англии, затем во Франции и Германии.

В 1591 г. Бруно по приглашению молодого венецианского аристократа Джованни Мочениго переехал в Венецию. Но вскоре их отношения испортились, и Мочениго стал писать доносы инквизитору на Бруно (инквизиция расследовала еретические взгляды). Через некоторое время в соответствии с этими доносами Джордано Бруно был арестован и посажен в тюрьму. Но обвинения его в ереси были настолько велики, что его отправили из Венеции в Рим, где он провел в заключении 6 лет, но в своих взглядах не раскаялся. В 1600 г. папа римский передал Бруно в руки светской власти. 9 февраля 1600 г. инквизиционный трибунал признал Бруно «нераскаявшимся, упорным и непреклонным еретиком » . Бруно был лишён священнического сана и отлучён от церкви. Его передали на суд губернатора Рима, поручая подвергнуть его «самому милосердному наказанию и без пролития крови», что означало требование сжечь живым .

«Вероятно, вы с большим страхом выносите мне приговор, чем я его выслушиваю, - сказал на суде Бруно и несколько раз повторил, - сжечь - не значит опровергнуть!»

17 февраля 1600 года Бруно предали сожжению в Риме на площади Цветов. Палачи привели Бруно на место казни с кляпом во рту, привязали к столбу, что находился в центре костра, железной цепью и перетянули мокрой верёвкой, которая под действием огня стягивалась и врезалась в тело. Последними словами Бруно были: «Я умираю мучеником добровольно и знаю, что моя душа с последним вздохом вознесётся в рай ».

В 1603 г. все произведения Джордано Бруно были занесеныв католический Индекс запрещённых книг и были в нём до его последнего издания 1948 года.

9 июня 1889 г. в Риме был торжественно открыт памятник на той самой площади Цветов, на которой инквизиция около 300 лет тому назад предала его казни. Статуя изображает Бруно во весь рост. Внизу на постаменте надпись: «Джордано Бруно - от столетия, которое он предвидел, на том месте, где был зажжён костёр».

Взгляды Джордано Бруно

Его философия носила довольно сумбурный характер, в ней были смешаны идеи Лукреция, Платона, Николая Кузанского, Фомы Аквинского. Идеи неоплатонизма (о едином начале и мировой душе как движущем принципе Вселенной) перекрещивались с сильным влиянием воззрений античных материалистов (учение, в котором материальное является первичным, а материальное – вторичным) и пифагорейцев (восприятие мира как стройного целого, подчиненного законам гармонии и числа).

Космология Джордано Бруно

Он развивал гелиоцентрическую теорию Коперника и философию Николая Кузанского (который высказал мнение, что Вселенная бесконечна, и у неё вообще нет центра: ни Земля, ни Солнце, ни что-либо иное не занимают особого положения. Все небесные тела состоят из той же материи, что и Земля, и, вполне возможно, обитаемы. Почти за два века до Галилея он утверждал: все светила, включая Землю, движутся в пространстве, и каждый наблюдатель вправе считать себя неподвижным. У него встречается одно из первых упоминаний о солнечных пятнах), Бруно высказывал ряд догадок: об отсутствии материальных небесных сфер, о безграничности Вселенной, о том, что звёзды - это далёкие солнца, вокруг которых вращаются планеты, о существовании неизвестных в его время планет в пределах нашей Солнечной системы. Отвечая противникам гелиоцентрической системы, Бруно привёл ряд физических доводов в пользу того, что движение Земли не сказывается на ход экспериментов на её поверхности, опровергая также доводы против гелиоцентрической системы, основанные на католическом толковании Священного Писания. В противоположность бытовавшим в то время мнениям, он полагал кометы небесными телами, а не испарениями в земной атмосфере. Бруно отвергал средневековые представления о противоположности между Землёй и небом, утверждая физическую однородность мира (учение о 5 элементах, из которых состоят все тела, - земля, вода, огонь, воздух и эфир). Он предположил возможность жизни на других планетах. При опровержении доводов противников гелиоцентризма Бруно использовал теорию импетуса (средневековая теория, согласно которой причиной движения брошенных тел является некоторая сила (импетус), вложенная в них внешним источником).

В мышлении Бруно сочеталось мистическое и естественнонаучное понимание мира: он приветствовал открытие Коперника, так как считал, что гелиоцентрическая теория таит в себе глубокий религиозный и магический смысл. Он читал лекции о теории Коперника по всей Европе, превратив ее в религиозное учение. Некоторые отмечали у него даже определенное чувство превосходства над Коперником в том, что, будучи математиком, Коперник не понимает своей собственной теории, тогда как сам Бруно может расшифровать ее в качестве ключа к божественной тайне. Бруно мыслил так: математики - как бы посредники, переводящие слова с одного языка на другой; но затем другие вникают в смысл, а не они сами. Они же подобны тем простым людям, которые сообщают отсутствующему полководцу о том, в какой форме протекала битва, и каков был результат её, но сами-то они не понимают дела, причины и искусства, благодаря которым вот эти победили… Копернику мы обязаны освобождением от некоторых ложных предположений общей вульгарной философии, если не сказать, от слепоты. Однако он недалеко от неё ушёл, так как, зная математику больше, чем природу, не мог настолько углубиться и проникнуть в последнюю, чтобы уничтожить корни затруднений и ложных принципов, чем совершенно разрешил все противодействующие трудности, избавил бы себя и других от многих бесполезных исследований и фиксировал бы внимание на делах постоянных и определённых.

Но некоторые историки считают, что все-таки гелиоцентризм Бруно был физическим, а не религиозным учением. Джордано Бруно говорил, что не только Земля, но и Солнце вертится вокруг своей оси. И это подтвердилось через много десятилетий после его смерти.

Бруно считал, что планет вокруг нашего Солнца вращается много и что могут быть открыты новые, еще неизвестные людям планеты. Действительно, первая из таких планет, Уран, была открыта почти через два века после кончины Бруно, а позднее были обнаружены Нептун, Плутон и многие сотни малых планет - астероидов. Так сбылись предвидения гениального итальянца.

Коперник уделил мало внимания отдаленным звездам. Бруно утверждал, что каждая звезда есть такое же огромное солнце, как и наше, и что вокруг каждой звезды вращаются планеты, только мы их не видим: они от нас слишком далеки. И каждая звезда со своими планетами есть мир, подобный нашему солнечному. Таких миров в пространстве бесконечное множество.

Джордано Бруно утверждал, что все миры во вселенной имеют свое начало и свой конец и что они постоянно изменяются. Бруно был человек поразительного ума: он только силой своего разума понял то, что позднейшие астрономы открыли с помощью зрительных труб и телескопов. Нам даже трудно представить теперь, какой огромный переворот совершил Бруно в астрономии. Живший несколько позднее астроном Кеплер сознавался, что он «испытывал головокружение при чтении сочинений знаменитого итальянца и тайный ужас охватывал его при мысли, что он, быть может, блуждает в пространстве, где нет ни центра, ни начала, ни конца...».

До сих пор нет единого мнения о том, как повлияли космологические представления Бруно на решения суда инквизиции. Одни исследователи полагают, что они сыграли в нём незначительную роль, и обвинения шли в основном по вопросам церковного вероучения и теологическим вопросам, другие считают, что непреклонность Бруно в некоторых из этих вопросов сыграла существенную роль в его осуждении.

В дошедшем до нас тексте приговора над Бруно указано, что ему инкриминируется восемь еретических положений, но приведено только одно положение (был привлечён к суду святой службы Венеции за то, что объявил: величайшее кощунство говорить, будто хлеб пресуществлялся в тело), содержание остальных семи не раскрыто.

В настоящее время невозможно с исчерпывающей достоверностью установить содержание этих семи положений обвинительного приговора и ответить на вопрос, входили ли туда космологические воззрения Бруно.

Другие достижения Джордано Бруно

Он был также поэтом. Написал сатирическую поэму «Ноев ковчег», комедию «Подсвечник», был автором философских сонетов. Создав свободную драматическую форму, он реалистически изображает быт и нравы простых людей, высмеивает педантизм и суеверие, лицемерный аморализм католической реакции.

История Джордано Бруно схожа с лихо закрученным детективом, который человечество читает уже более четырех столетий, но никак не может дойти до развязки.

Потерянное дело

«Детектив», главным героем которого является Джордано Бруно, можно было бы начать с «флешфорварда» в 1809 год, когда император Наполеон распорядился вывести из секретных архивов Ватикана документы папской инквизиции. Среди реквизированных бумаг якобы было и дело Бруно, включавшее протоколы допросов и текст самого приговора. После возвращения на французский престол династии Бурбонов Ватикан обратился с просьбой вернуть документы. Но Рим ждало разочарование: французы сообщили о том, что часть архива инквизиции бесследно исчезла. Однако – о, чудо! – бумаги вскоре нашлись. Их обнаружил Гаетано Марини, посланник папы в Париже, «в лавках торговцев сельдями и мясом». В парижские «гастрономы» секретные архивы попали с лёгкой руки другого представителем римской курии, который продал их лавочникам в качестве упаковки. Получив распоряжение из Рима уничтожить особо деликатные бумаги из архива инквизиторов, Гаетано Марини не нашёл ничего лучше, чем продать их в качестве макулатуры парижской бумажной фабрике.

Казалось бы, вот и конец истории, но в 1886 году происходит второе чудо – один из ватиканских архивариусов нечаянно натыкается в пыльных архивах понтифика на дело Бруно, о чём немедленно сообщает папе Льву XIII. Как из французской бумажной фабрики документы телепортировались в Рим, остаётся загадкой? Как и то, насколько можно доверять подлинности этих документов. Кстати, Ватикан долгое время не желал делиться находкой с общественностью. Дело Джордано было опубликовано только в 1942 году.

Почему на римской площади Цветов был разведён костёр?

Не обошлось и без сюрпризов. В приговоре Джордано Бруно ничего не было сказано о его научных убеждениях - «Земля не является центром Вселенной, которая бесконечна». А ведь «добровольное мученичество» за науку и сделало Бруно «иконой», вдохновлявшей учёных на научные подвиги, а тут такое! Но самое любопытное, в приговоре, вообще не было конкретного обвинительного заключения, если не считать таковым первое предложение документа: «Ты, брат Джордано Бруно, сын покойного Джованни Бруно, из Нолы, возраста же твоего около 52 лет, уже восемь лет назад был привлечён к суду святой службы Венеции за то, что объявил: величайшее кощунство говорить, будто хлеб пресуществлялся в тело и т. д.».

В своей «Эстетике Возрождения» русский философ, профессор Алексей Фёдорович Лосев сформулировал важную задачу перед исторической наукой, которая несколько десятков лет ожидала публикацию дела: «Историк должен ясно ответить на вопрос: За что же, в конце концов, сожгли Джордано Бруно?».

Королевский друг

Приговор Джордано Бруно был для Ватикана не просто осуждением монаха-доминиканца, впавшего в ересь. В конце XVI века по популярности у европейских интеллектуалов Бруно мог бы дать фору современному космологу Стивену Хокингу. Джордано Бруно поддерживал весьма дружественные отношения с королями Франции Генрихом III и Генрихом IV, британской королевой Елизаветой I, императором Священной Римской империи Рудольфом II и многими другими европейскими «властителями». По щелчку пальцев он мог получить кафедру и мантию профессора в любом европейском университете, его книги печатались в лучших типографиях, о его покровительстве мечтали лучшие умы континента.

Главной визитной карточкой Джордано Бруно являлась вовсе не космология, а его великолепная память. Бруно развивал мнемонику (искусство памяти), которая была тогда на самом пике моды у интеллектуалов. Говорят, Джордано помнил наизусть тысячи книг, начиная от Священного писания и заканчивая арабскими алхимическими трактатами. Именно искусству запоминания он учил Генриха III, который гордился своей дружбой со скромным доминиканским монахом, и Елизавету I, которая позволила заходить Джордано в свои покои в любое время, без доклада. Кроме того, монархам доставляло удовольствие, как Бруно с издевательским изяществом «нокаутирует» своим интеллектом команды профессоров Сорбонны и Оксфорда по любым вопросам.

Для Джордано Бруно интеллектуальные бои были своего рода спортом. Например, академики Оксфорда вспоминали, что он играючи мог доказать, что чёрное – это белое, что день является ночью, а Луна – Солнцем. По манере дискутировать он был подобен боксеру Рою Джонсу на ринге в лучшие свои годы – любители бокса хорошо поймут это сравнение. Нужно признать, едва ли благодаря только сверхъестественной памяти Бруно оказался на короткой ноге с самыми влиятельными монархами Европы.

Как вспоминают биографы, какая-то невидимая сила двигала по жизни этого доминиканского монаха, c легкостью приводила его в лучшие дворцы Европы, охраняла его от преследований инквизиции (ибо Бруно часто заносило в своих высказываниях по поводу богословия). Однако неожиданно это сила дала сбой в мае 1592 года.

Донос

В ночь с 23 на 24 мая 1592 года венецианские инквизиторы арестовали Джордано Бруно по доносу местного патриция Джованни Мочениго. Последнего Бруно персонально обучал – за огромное вознаграждение – искусству памяти. Однако в какой-то момент монаху это наскучило. Он объявил ученика безнадежным и на сем решил попрощаться. Мочениго перепробовал все возможные способы, чтобы вернуть «гуру», но Бруно оказался непреклонным. Тогда отчаявшийся ученик написал донос в местную инквизицию. Если быть кратким, доносчик утверждал, что его наставник попирал католические догматы, рассуждал о каких-то «бесконечных мирах» и называл себя представителем некой «новой философии».

Надо сказать, что доносы о попрании догматов были самыми распространенными «сигналами» от честных граждан инквизиции. Это был самый проверенный способ насолить соседу, лавочнику-конкуренту, личному врагу… Большинство таких дел даже не доходило до суда, однако инквизиция в любом случаем обязана была отреагировать на «сигнал». Иными словами, арест Джордано Бруно можно считать «техническим». Сам же арестант вообще воспринял его как шутку. На первых же допросах он ловко отмел все обвинения в ереси и дружелюбно поделился со следователями своими взглядами на устройство Вселенной. Однако эта откровенность Бруно никак не могла облегчить его положения. Дело в том, что труды Коперника, идеи которого он развивал, были не запрещены (их запретят только в 1616 году), так что никаких поводов для ареста не было.

Монаха держали под следствием в большей степени из-за вредности: уж больно он уничижительно вёл себя с инквизиторами.

Преподав урок «гордецу», венецианцы было уже собрались его отпускать, но тут пришел запрос из Рима – с требованием «этапировать» еретика в Вечный город. Венецианцы встали в позу: «С какой стати?! Венеция – суверенная республика!». Риму пришлось организовать целое посольство в Венецию, чтобы убедить. Любопытно, что венецианский прокуратор Контарини жёстко настаивал на том, что Джордано Бруно должен остаться в Венеции. В своем докладе Совету Мудрых Венеции он дал следующую характеристику: «Один из самых выдающихся и редчайших гениев, каких только можно себе представить. Обладает необычайными познаниями. Создал замечательное учение».

Однако Венеция дрогнула под напором папы – Бруно отправился «этапом» в Рим.

Крестовый поход на Аристотеля

А теперь вернёмся к доносу Джованнии Мочениго – точнее одному из его пунктов, в котором говорится, что Бруно считал себя представителем некой «новой философии». Венецианские инквизиторы едва ли придали значение этому нюансу обвинения. Зато с этим термином были хорошо знакомы в Риме.

Само понятие «Новая философия» (или «Новая универсальная философия») ввёл итальянский философ Франческо Патрици, который был очень близок к папской курии. Патрици утверждал, что философия Аристотеля, которая стала основой для средневековой схоластики и богословия, прямо противоположна христианству, так как отрицает всемогущество Бога.

В этом итальянский философ видел причину всех раздоров, возникших в церкви, которые вылились в протестантские движения. Восстановление единой Церкви и возвращение в её лоно протестантов Патруци видел в уходе от схоластики, построенной на Аристотеле, и замене её неким синтезом метафизики Платона, воззрениями неоплатоников и пантеистическим теософским учением Гермеса Трисмегиста. Этот синтез и получил название «Новая универсальная философия». Идея вытеснения Аристотеля из европейских университетов (прежде всего протестантских) и возвращения себе статуса интеллектуального центра с помощью «Новой философии» нравилась очень многим в папской курии. Конечно, Рим не мог сделать «Новую универсальную философию» официальной своей доктриной, однако факт, что в те времена папский престол покровительствовал альтернативным Аристотелю учениям, не вызывает сомнений. И здесь свою яркую роль сыграл как раз Джордано Бруно. С 1578 года по 1590 год он совершил беспрецедентное турне по крупнейшим университетам городов Европы: Тулуза, Сорбонна, Оксфорд, Виттенберг, Марбург, Гельмштадт, Прага. Все эти университеты были либо «протестантскими», либо находились под влиянием протестантизма.

На своих лекциях или диспутах с местными профессорами Бруно подрывал именно философию Аристотеля. Его проповеди о движении Земли и множестве миров ставили под сомнение птолемеевскую космологию, построенную как раз на учении Аристотеля.

Иными словами, Джордано Бруно чётко следовал стратегии «Новой философии». Выполнял ли он секретную миссию Рима? Учитывая его «неприкосновенность», а также таинственное покровительство, очень даже вероятно.

Страшнее ордена тамплиеров

Джордано Бруно провёл под следствием восемь лет. Это был рекорд для судопроизводства инквизиции! Почему так долго? Для сравнения процесс над тамплиерами длился семь лет, но там дело касалось целого ордена. При этом к вынесению приговора, в котором, напомним, фактически не было обвинительного заключения, было привлечено аж девять кардиналов! Неужели девять генеральных инквизиторов не смогли подобрать слова к описанию «еретических» деяний монаха-доминиканца с хорошей памятью?

В приговоре любопытен один отрывок: «Сверх того, осуждаем, порицаем и запрещаем все вышеуказанные и иные твои книги и писания, как еретические и ошибочные, заключающие в себе многочисленные ереси и заблуждения. Повелеваем, чтобы отныне все твои книги, какие находятся в святой службе и в будущем попадут в её руки, были публично разрываемы и сжигаемы на площади св. Петра перед ступенями, и как таковые были внесены в список запрещенных книг, и да будет так, как мы повелели». Но видимо глас девяти кардиналов был настолько слаб, что книги Бруно можно было свободно купить в Риме и других итальянских городах аж до 1609 года.

Интересна ещё одна деталь: если в Венеции Джордано Бруно очень быстро оправдывается по поводу обвинений в попирании католических догматов, то в Риме он вдруг меняет тактику и, согласно материалам следствия, начинает не просто признаваться в этом, а ещё и бравировать своим антихристианством. На суде он и вовсе бросает судьям:

«Быть может, вы произносите приговор с большим страхом, чем я его выслушиваю. Я умираю мучеником добровольно и знаю, что моя душа с последним вздохом вознесётся в рай».

Неужели венецианская инквизиция показалась Бруно более убедительной в своей свирепости, а в пыточных камерах Ватикана царила атмосфера гуманизма и человеколюбия?

Кто сгорел на костре?

До нас дошло единственное письменное свидетельство казни Джордано Бруно. Свидетелем был некий Каспар Шоппе, «раскаявшийся лютеранин», который перешёл на службу кардиналу. Шоппе написал в письме своему товарищу, что «еретик» принял смерть спокойно: «Не раскаявшись в своих грехах, Бруно отправился в вымышленные им миры рассказать, что делают римляне с богохульниками». Интересно, почему Шоппе посчитал, что ересь Джордано Бруно заключается в его взгляде на Вселенную – в приговоре же об этом ничего не было сказано?

Шоппе, кстати, указал в своём письме к другу на одну интересную деталь – Джордано Бруно возвели на костер с кляпом во рту, что было не в традициях инквизиторских гарей. Едва ли организаторы казни боялись возможных предсмертных проклятий приговоренного – это, как правило, было форматом любой казни. Как, впрочем, и раскаяние. Зачем же кляп? Вряд ли за считанные минуты казни даже такой интеллектуал и полемист, как Бруно, смог бы убедить неграмотную толпу в неверности аристотелевской космологии. Или палачи просто опасались, что приговоренный вдруг в минуту абсолютного отчаяния вдруг выкрикнет страшное: «Я не Джордано Бруно!»

Наверное, каждый школьник на вопрос о том, почему инквизиция расправилась с Джордано Бруно , ответит так: в XVII в. молодого ученого сожгли на костре из-за того, что он был сторонником гелиоцентрической системы Коперника, то есть утверждал, что Земля вращается вокруг Солнца. На самом деле в этом распространенном мифе верно только одно: Джордано Бруно действительно был сожжен инквизицией в 1600 г. Все остальное требует уточнений.

Владимир Легойда

Несмотря на то, что представление о религии как об «опиуме для народа» уже не современно и не актуально, многие ветхие воззрения не меняются и продолжают кочевать из поколения в поколение. Одно из таких представлений – борьба религии с наукой «не на живот, а на смерть». Сторонники подобного взгляда привычно козыряют известными именами: Коперник, Галилей, Бруно. Самое поразительное, что мифы об этих «мучениках науки» настолько прочно вошли в бытовое сознание, что иной раз кажется – никак их не искоренишь. Времена меняются, история подвергается пристальному и скрупулезному анализу, однако защитники якобы обиженных христианством ученых продолжают обвинять «проклятых церковников» в уничтожении науки. Причина живучести этих мифов – тема для отдельного серьезного разговора с привлечением как историков и культурологов, так и психологов и социологов. Цель же наших публикаций несколько иная – попытаться разобраться, во-первых, а что же в действительности произошло и, во-вторых, насколько произошедшее имеет отношение к конфликту религии и науки, если таковой вообще возможен. О Галилее мы рассказывали . Сегодня речь пойдет о Джордано Бруно.

Начну с констатации факта: Джордано Бруно (1548-1600) – на самом деле пострадал от рук инквизиторов. 17 февраля 1600 года мыслитель был сожжен на Площади цветов в Риме. При любых интерпретациях и трактовках событий факт всегда остается фактом: инквизиция приговорила Бруно к смерти и привела приговор в исполнение. Подобный шаг вряд ли возможно оправдать с точки зрения евангельской морали. Поэтому смерть Бруно навсегда останется прискорбным событием в истории католического Запада. Вопрос в другом. За что пострадал Джордано Бруно? Сложившийся стереотип мученика науки не позволяет даже задуматься над ответом. Как за что? Естественно, за свои научные взгляды! Однако на поверку такой ответ оказывается по меньшей мере поверхностным. А по сути – просто неверным.

Гипотезы измышляю!

Как мыслитель, Джордано Бруно, безусловно оказал большое влияние на развитие философской традиции своего времени и – косвенным образом – на развитие науки Нового времени, прежде всего как продолжатель идей Николая Кузанского, подрывавших физику и космологию Аристотеля. При этом сам Бруно не был ни физиком, ни астрономом. Идеи итальянского мыслителя нельзя назвать научными не только с позиций современного знания, но и по меркам науки XVI века. Бруно не занимался научными исследованиями в том смысле, в каком ими занимались те, кто действительно создавал науку того времени: Коперник, Галилей, а позже Ньютон. Имя же Бруно известно сегодня прежде всего из-за трагического финала его жизни. При этом можно со всей ответственностью заявить, что Бруно пострадал не за свои научные взгляды и открытия. Просто потому, что… у него их не было!

Бруно был религиозным философом, а не ученым. Естественно-научные открытия интересовали его в первую очередь как подкрепление его взглядов на совсем не научные вопросы: смысл жизни, смысл существования Вселенной и т.д. Конечно, в эпоху становления науки эта разница (ученый или философ) была не столь очевидна, как сейчас. Вскоре после Бруно один из основоположников современной науки, Исаак Ньютон, определит эту границу так: «Гипотез не измышляю!» (т.е. все мои мысли подтверждены фактами и отражают объективный мир). Бруно «измышлял гипотезы». Собственно, больше ничем он и не занимался.

Начнем с того, что Бруно с отвращением относился к известным ему и использовавшимся учеными того времени диалектическим методам: схоластическому и математическому. Что же он предлагал взамен? Своим мыслям Бруно предпочитал придавать не строгую форму научных трактатов, но поэтическую форму и образность, а также риторическую красочность. Кроме того, Бруно был сторонником так называемого луллиева искусства связывания мыслей – комбинаторной техники, которая заключалась в моделировании логических операций с использованием символических обозначений (по имени средневекового испанского поэта и богослова Раймунда Луллия). Мнемоника помогала Бруно запоминать важные образы, которые он мысленно размещал в структуре космоса и которые должны были помочь ему овладеть божественной силой и постичь внутренний порядок Вселенной.

Самой точной и самой жизненной наукой для Бруно была… магия! Критериями его методологии оказываются стихотворный размер и луллиево искусство, а философия Бруно представляет собой своеобразное сочетание литературных мотивов и философских рассуждений, нередко слабо связанных между собой. Поэтому неудивительно, что Галилео Галилей, который, подобно многим своим современникам, признавал выдающиеся способности Бруно, никогда не считал его ученым, и тем более астрономом. И всячески избегал даже упоминания его имени в своих работах.

Принято считать, что воззрения Бруно были продолжением и развитием идей Коперника. Однако факты свидетельствуют о том, что знакомство Бруно с учением Коперника было весьма поверхностным, а в толковании трудов польского ученого ноланец допускал весьма грубые ошибки. Безусловно, гелиоцентризм Коперника оказал большое влияние на Бруно, на формирование его взглядов. Однако он легко и смело интерпретировал идеи Коперника, облекая свои мысли, как уже говорилось, в определенную поэтическую форму. Бруно утверждал, что Вселенная бесконечна и существует вечно, что в ней находится бесчисленное количество миров, каждый из которых по своему строению напоминает коперниковскую Солнечную систему.

Бруно пошел гораздо дальше Коперника, который проявлял здесь чрезвычайную осторожность и отказывался рассматривать вопрос о бесконечности Вселенной. Правда, смелость Бруно была основана не на научном подтверждении его идей, а на оккультно-магическом мировоззрении, которое сформировалось у него под влиянием популярных в то время идей герметизма. Герметизм в частности предполагал обожествление не только человека, но и мира, поэтому мировоззрение самого Бруно часто характеризуют как пантеистическое (пантеизм – религиозное учение, в котором обожествляется материальный мир). Приведу лишь две цитаты из герметических текстов: «Дерзнем сказать, что человек есть смертный Бог и что Бог небесный есть бессмертный человек. Таким образом, все вещи управляются миром и человеком», «Господин вечности есть первый Бог, мир – второй, человек – третий. Бог, творец мира и всего, что он в себе заключает, управляет всем этим целым и подчиняет его управлению человека. Этот последний превращает все в предмет своей деятельности». Как говорится, без комментариев.

Таким образом, Бруно нельзя назвать не только ученым, но даже и популяризатором учения Коперника. С точки зрения собственно науки, Бруно скоре компрометировал идеи Коперника, пытаясь выразить их на языке магических суеверий. Это неизбежно приводило к искажению самой идеи и уничтожало ее научное содержание и научную ценность. Современные историки науки полагают, что в сравнении с интеллектуальными экзерсисами Бруно не только система Птолемея, но и средневековый схоластический аристотелизм могут считаться эталонами научного рационализма. У Бруно не было никаких собственно научных результатов, а его аргументы «в пользу Коперника» были лишь набором бессмыслиц, которые в первую очередь демонстрировали невежество автора.

Бог и вселенная – «близнецы братья»?

Итак, Бруно не был ученым, и поэтому ему никак нельзя было предъявить те обвинения, которые, например, были предъявлены Галилею. За что же тогда сожгли Бруно? Ответ кроется в его религиозных воззрениях . В своей идее о бесконечности Вселенной Бруно обожествлял мир, наделял природу божественными свойствами. Такое представление о Вселенной фактически отвергало христианскую идею Бога, сотворившего мир ex nihilo (из ничего –лат. ).

Согласно христианским воззрениям, Бог, будучи абсолютным и несотворенным Бытием, не подчиняется созданным Им законам пространства-времени, а сотворенная Вселенная не обладает абсолютными характеристиками Творца. Когда христиане говорят, «Бог Вечен», это значит не то, что Он «не умрет», а то, что Он не подчиняется законам времени, Он – вне времени. Взгляды Бруно приводили к тому, что в его философии Бог растворялся во Вселенной, между Творцом и творением стирались границы, уничтожалась принципиальная разница. Бог в учении Бруно, в отличие от христианства, переставал быть Личностью, отчего и человек становился лишь песчинкой мира, подобно тому, как сам земной мир был лишь песчинкой в бруновском «множестве миров».

Учение о Боге как о Личности было принципиально важным и для христианского учения о человеке: человек есть личность , так как сотворен по образу и подобию Личности – Творца. Творение мира и человека есть свободный акт Божественной Любви. Бруно, правда, тоже говорит о любви, но у него она теряет личностный характер и превращается в холодное космическое устремление . Эти обстоятельства значительно осложнялись увлечением Бруно оккультными и герметическими учениями: ноланец не только активно интересовался магией, но и, судя по всему, не менее активно практиковал «магическое искусство». Кроме того, Бруно отстаивал идею переселения душ (душа способна путешествовать не только из тела в тело, но и из одного мира в другой), подвергал сомнению смысл и истинность христианских таинств (прежде всего таинства Причастия), иронизировал над идеей рождения Богочеловека от Девы и т.д. Все это не могло не привести к конфликту с католической Церковью.

«Герметизм – магико-оккультное учение, восходящее, согласно его адептам, к полумифической фигуре египетского жреца и мага Гермеса Трисмегиста, чье имя мы встречаем в эпоху господства религиозно-философского синкретизма первых веков новой эры, и излагавшееся в так называемом «Герметическом корпусе»… Кроме того, герметизм располагал обширной астрологической, алхимической и магической литературой, которая по традиции приписывалась Гермесу Трисмегисту, выступавшему как основатель религии, провозвестник и спаситель в эзотерических герметических кружках и гностических сектах… Главное, что отличало эзотерически-оккультные учения от христианской теологии… – убежденность в божественной – нетварной – сущности человека и вера в том, что существуют магические средства очищения человека, которые возвращают его к состоянию невинности, каким обладал Адам до грехопадения. Очистившись от греховной скверны, человек становится вторым Богом. Без всякой помощи и содействия свыше он может управлять силами природы и, таким образом, исполнить завет, данный ему Богом до изгнания из рая.»

Гайденко П.П. Христианство и генезис новоевропейского естествознания // Философско-религиозные истоки науки. М.: Мартис, 1997. С. 57.

Почему инквизиторы боялись приговора

Из всего этого с неизбежностью следует, что, во-первых, взгляды Джордано Бруно нельзя охарактеризовать как научные. Поэтому в его конфликте с Римом не было и не могло быть борьбы религии с наукой. Во-вторых, мировоззренческие основания философии Бруно были весьма далеки от христианских. Для Церкви он был еретиком, а еретиков в то время сжигали.

Современному толерантному сознанию кажется весьма странным, что человека отправляют на костер за то, что он обожествляет природу и практикует магию. В любом современном бульварном издании публикуются десятки объявлений о порче, привороте и т.д.

Бруно жил в другое время: в эпоху религиозных войн. Еретики во времена Бруно не были безобидными мыслителями «не от мира сего», которых проклятые инквизиторы сжигали почем зря. Шла борьба. Борьба не просто за власть, а борьба за смысл жизни, за смысл мира, за мировоззрение, которое утверждалось не только пером, но и мечом. И если власть захватили бы, например, те, кому ближе были взгляды ноланца, костры, скорее всего, продолжали бы пылать, как пылали они в XVI веке в Женеве, где протестанты-кальвинисты сжигали католиков-инквизиторов. Все это, безусловно, не приближает эпоху охоты на ведьм к жизни по Евангелию.

К сожалению, полный текст приговора с обвинениями Бруно не сохранился. Из дошедших до нас документов и свидетельств современников следует, что те коперникианские идеи, которые по-своему выражал Бруно и которые также были включены в число обвинений, не делали погоды в инквизиторском расследовании. Несмотря на запрет на идеи Коперника, его взгляды, в строгом смысле слова, никогда не являлись для католической Церкви еретическими (что, кстати сказать, через тридцать с небольшим лет после смерти Бруно во многом предопределило и довольно мягкий приговор Галилео Галилею). Все это лишний раз подтверждает основной тезис этой статьи: Бруно не был и не мог быть казнен за научные взгляды.

Некоторые из воззрений Бруно в том или ином виде были свойственны и многим его современникам, однако на костер инквизиция отправила лишь упрямого ноланца. Что стало причиной такого приговора? Скорее всего, стоит вести речь о целом ряде причин, заставивших инквизицию принять крайние меры. Не стоит забывать, что расследование дела Бруно продолжалось 8 лет. Инквизиторы пытались подробнейшим образом разобраться в воззрениях Бруно, тщательно изучая его труды. И, судя по всему, признавая уникальность личности мыслителя, искренне хотели, чтобы Бруно отрекся от своих антихристианских, оккультных взглядов. И склоняли его к покаянию в течение всех восьми лет. Поэтому известные слова Бруно о том, что инквизиторы с большим страхом выносят ему приговор, чем он выслушивает его, можно понимать и как явное нежелание Римского престола этот приговор выносить. Согласно свидетельству очевидцев, судьи действительно были удручены своим приговором больше, чем ноланец. Однако упорство Бруно, отказывавшегося признавать выдвинутые против него обвинения и, следовательно, отрекаться от каких-либо своих взглядов, фактически не оставляли ему никаких шансов на помилование.

Коренным отличием позиции Бруно от тех мыслителей, которые также входили в конфликт с Церковью, были его сознательные антихристианские и антицерковные взгляды. Бруно судили не как ученого-мыслителя, а как беглого монаха и отступника от веры. Материалы по делу Бруно рисуют портрет не безобидного философа, но сознательного и активного врага Церкви. Если тот же Галилей никогда не стоял перед выбором: или собственные научные взгляды, то Бруно свой выбор сделал. А выбирать ему пришлось между церковным учением о мире, Боге и человеке и собственными религиозно-философскими построениями, которые он называл «героическим энтузиазмом» и «философией рассвета». Будь Бруно больше ученым, чем «свободным философом», он мог бы избежать проблем с Римским престолом. Именно точное естествознание требовало при изучении природы опираться не на поэтическое вдохновение и магические таинства, а на жесткие рациональные построения. Однако Бруно менее всего был склонен к последним.

По мнению выдающегося российского мыслителя А.Ф. Лосева, многие ученые и философы того времени в подобных ситуациях предпочитали каяться не из-за страха пыток, но потому, что их пугал разрыв с церковной традицией, разрыв с Христом. Бруно во время процесса не боялся потерять Христа, так как эта потеря в его сердце, судя по всему, произошла гораздо раньше…