Инесса Арманд и Владимир Ленин (6 фото). Жена вождя: Крупская в окружении соперниц

Инесса Арманд была для Владимира Ленина и Надежды Крупской домоуправительницей, секретаршей, переводчицей и другом. Их «тройственный союз» всегда вызывал пересуды у историков. В данной статье сделана попытка взглянуть беспристрастно на одну из загадочных сторон жизни Ильича. (Р.С.)

До сих пор не решен вопрос о том, были отношения между Владимиром Ильичом Лениным и Инессой Арманд страстной любовью или же идейным родством душ. В последние годы большинство журналистов не отрицают, что вероятность первого не исключена.

Инесса и ее сестра Рене появились на свет в семье оперного певца Теодора Стеффена и актрисы Натали Вильд. Инесса Елизавета, старшая, родилась 8 мая 1874 года в Париже. Отец умер, девочки чуть подросли и оказались у своей тети в заснеженной Москве. Женщина, для того чтобы прокормить двух сирот, давала уроки музыки и иностранных языков, поэтому нет ничего удивительного в том, что Инесса и Рене свободно владели русским, французским и английским языками да еще и занимались музыкой.

С детства обе сестры были вхожи в дом обрусевших французов Арманд. Торговый дом «Евгений Арманд и сыновья» владел крупной фабрикой в Пушкине, на которой 1200 рабочих производили шерстяные ткани на 900 тысяч рублей в год – огромная сумма по тем временам. Кроме того, почетный гражданин и мануфактур-советник Евгений Арманд имел, помимо этого, еще несколько источников дохода. Так уж было, видимо, предназначено судьбой, обе сестры Стеффен стали носить фамилию Арманд: Инесса в 19 лет вышла замуж за сына Евгения, Александра, Рене – за Николая. Финансовое положение семьи позволяло девушкам ни в чем себе не отказывать, но они, как ни странно, выбрали тернистый путь революционной борьбы.

И.Арманд с детьми http://pushkino.tv

Инесса родила Александру Арманду четверых детей и вдруг ушла от мужа к его брату, Владимиру Арманду. Их объединила не только любовь, но и общее дело – социал-демократия. Владимир, как выяснилось позже, был носителем революционных идей, но никак не борцом, поэтому Инессе пришлось действовать за двоих. Она активно участвовала в собраниях, митингах, публикациях нелегальной литературы. Из за своей антигосударственной деятельности Инесса оказалась в Мезени, откуда она в 1909 году сбежала к своему Владимиру, перебравшемуся к тому времени в Швейцарию. Однако счастье соединившейся пары было недолгим: смертельно больной Владимир скончался у нее руках.

Убитой горем Инессе ничего не оставалось делать, как с головой уйти в революционную деятельность, став одним из самых активных деятелей большевистской партии и международного коммунистического движения. Имя Арманд впервые громко зазвучало в ходе революции 1905 года. В 1915–1916 годах Инесса участвовала в работе Международной женской социалистической конференции, а также Циммервальдской и Кинтальской конференций интернационалистов. Также она стала делегатом VI съезда РСДРП(б).

Карточка Московской "охранки". И.Арманд умышленно, чтобы досадить жандармам, сфотографировалась с закрытыми глазами http://pushkino.tv

В 1909 году в Брюсселе состоялась историческая встреча Инессы с Владимиром Ульяновым. Ему было 39, ей, многодетной матери, – 35, но внешность ее все еще привлекала мужчин. Социал-демократ Григорий Котов вспоминал: «Казалось, жизни в этом человеке – неисчерпаемый источник. Это был горящий костер революции, и красные перья в ее шляпе являлись как бы языками пламени» . Сейчас трудно сказать, что привлекло Владимира Ульянова в Инессе Арманд, но с этого момента началось их тесное сотрудничество. Ему понравилась ее любимая теория о том, что брак препятствует свободной любви. Правда, в 1915 году, когда она внесла этот постулат в проект «женского» закона и предложила его на рассмотрение Ленину, он «свободную любовь», не раздумывая, вычеркнул .

Что же связывало вождя мирового пролетариата и пылкую революционерку? Согласно одной версии, лишь общее понимание идей социализма, по другой, общая постель, болезненная страсть. Приверженцы второй версии ссылаются на одно из писем Арманд, адресованное Ильичу и опубликованное лишь в 1985 году: «...Глядя на хорошо знакомые места, я ясно сознавала, как никогда раньше, какое большое место ты еще здесь, в Париже, занимал в моей жизни, что почти вся деятельность здесь была тысячью нитей связана с мыслью о тебе. Я тогда совсем не была влюблена в тебя, но и тогда я тебя очень любила. Я бы и сейчас обошлась без поцелуев, только бы видеть тебя, иногда говорить с тобой было бы радостью – и это никому бы не могло причинить боль. Зачем было меня этого лишать?..»

О первых трех годах общения Ленина и Арманд известно немного. Французский социалист и большевик Шарль Раппопорт свидетельствовал, что они часто подолгу разговаривали в кафе и Ленин не спускал глаз с маленькой француженки. Сама же Арманд так описывала свои чувства в самом начале их знакомства: «Тебя я в то время боялась пуще огня. Хочется увидеть тебя, но лучше, кажется, умереть бы на месте, чем войти к тебе, а когда ты почему-либо заходил в комнату Н. К. (Надежды Константиновны), я сразу терялась и глупела. Всегда удивлялась и завидовала смелости других, которые прямо заходили к тебе, говорили с тобой. Только в Лонжюмо и затем следующую осень в связи с переводами и прочим я немного привыкла к тебе. Я так любила не только слушать, но и смотреть на тебя, когда ты говорил. Во-первых, твое лицо так оживляется, и во-вторых, удобно было смотреть, потому что ты в это время этого не замечал».

В дореволюционные годы Арманд много времени проводила в семье Ленина, о чем Крупская писала неоднократно в своих воспоминаниях. Она сообщала по поводу пребывания Инессы в Кракове в 1913 году: «Ужасно рады были мы, все краковцы, ее приезду... Осенью мы все очень сблизились с Инессой. В ней много было какой-то жизнерадостности и горячности. Вся наша жизнь была заполнена партийными заботами и делами, больше походила на студенческую, чем на семейную жизнь, и мы были рады Инессе. Она много рассказывала мне о своих детях, показывала их письма, и каким-то теплом веяло от ее рассказов. Мы с Ильичом и Инессой много ходили гулять... Инесса была хорошая музыкантша, сагитировала сходить всех на концерты Бетховена, сама очень хорошо играла многие вещи Бетховена. Ильич постоянно просил ее играть...»

Надежда Крупская

Ленин, Крупская и Арманд возвращались из Швейцарии в Россию в одном купе знаменитого «поезда в революцию». Ленин поселился в Петрограде, а Инесса обосновалась в Москве. Их интенсивная переписка не прервалась. Сохранилась ленинская записка от 16 декабря 1918 года, адресованная коменданту Кремля Малькову. «Т. Мальков! Подательница, тов. Инесса Арманд, член ЦИК. Ей нужна квартира на 4 человек. Как мы с Вами говорили сегодня, Вы ей покажете, что имеется, то есть покажете те квартиры, которые Вы имели в виду. Ленин» .

В начале 1919 года Инесса по поручению Ленина в составе советской миссии Красного Креста ездила во Францию для работы с Российским экспедиционным корпусом. Через некоторое время Ильич, беспокоясь за ее здоровье, отправил Арманд подлечиться и отдохнуть на Кавказ. Но под южным солнцем было тревожно. Рядом с санаторием, где отдыхала Инесса, произошел инцидент со стрельбой, и Ленин принял решение ее эвакуировать. По дороге домой Инесса заразилась холерой и умерла в Нальчике.

На Кавказе Инесса начала вести дневник. Вот одна из последних записей: «Раньше я, бывало, к каждому человеку подходила с теплым чувством. Теперь я ко всем равнодушна... Горячее чувство осталось только к детям и к В. И.»

Понурый Ильич с услужливой Крупской встречали поезд, который привез в Москву свинцовый гроб с телом Инессы.

Вряд ли можно найти другой документ Ленина, который подвергался бы таким сокращениям советскими цензорами, как его письма к Арманд. За годы Первой мировой войны Ленин никому не отправил так много писем, как Инессе. После смерти Ленина политбюро ЦК большевистской партии приняло постановление, требовавшее от всех членов партии передать все письма, записки и обращения к ним вождя в архив ЦК. Но только в мае 1939 года, уже после смерти Крупской, старшая дочь Инессы, Инна Арманд, решила отдать в архив письма Ленина к ее матери.

Письма, публиковавшиеся в разные годы, даже с купюрами, свидетельствуют о том, что Ленин и Инесса были очень близки. Недавно в прессе появилось интервью с младшим сыном Инессы, престарелым Александром Стеффеном, проживающим в Германии, который утверждает, что он – дитя любви Ильича и Инессы. Он родился в 1913 году, и через 7 месяцев после рождения, по его словам, Ленин пристроил его в семью австрийского коммуниста. А в Риге живет внук Рене Стеффен, Станислав Арманд. Его дочь Карина, по признанию родственников, как две капли воды похожа на Инессу.

Смерть в 1920 году Инессы Арманд явилась предвестником тяжелого заболевания мозга у Ленина. Болезнь прогрессировала так быстро, что Крупская не только забыла все обиды на мужа, но и выполнила его волю: в 1922 году в Горки были привезены из Франции дети Инессы Арманд. Однако они не были допущены до больного вождя.

Последним благородным жестом Крупской, признавшей огромную любовь Ленина и Арманд, стало ее предложение в феврале 1924 года захоронить останки ее супруга совместно с прахом Инессы Арманд. Однако Сталин предложение отверг.

По материалам книги Натальи Ивановой "Супружеские измены" ЛитРес, 2008 г.

Когда речь заходит о женщинах Владимира Ленина, воображение сразу рисует образ Надежды Крупской, прославившейся фантастической работоспособность и всевозможным пособничеством мужу в деле революции. Но в жизни вождя мирового пролетариата была еще одна женщина, которую историки часто называют его "музой", - . Она жила в доме Ленина и Крупской, и отношения всех участников этого "тройственного" союза были очень специфическими…

Говоря об Инессе Арманд (урожденной Элизабет Пешо д’Эрбенвилль), стоит отметить, что она прожила очень сложную жизнь и всегда была предана делу революции. Ее личная жизнь сложилась непросто: вначале был брак с Александром Армандом, сыном крупнейшего российского текстильного промышленника. В этом союзе были рождены четверо детей. Однако бытовые заботы не могли ее увлечь полностью, Инесса активно занималась общественной деятельностью, была активной защитницей женских прав и свобод. Инесса была хорошо образована и интеллигентна, вскоре она увлеклась идеями социализма. Поддержку нашла в младшем брате Александра - Владимире.

В постсоветский период этому, наоборот, стали уделять слишком много внимания. Появилось большое количество публикаций, видеосюжетов, фильмов о личной жизни В.И. Ленина, Н.К. Крупской, И.Ф. Арманд, и в большинстве этих материалов акцент в отношениях В.И. Ленина и Н.К. Крупской делается на то, что Надежда Константиновна была верным партийным товарищем, другом, соратницей, единомышленницей вождя, была необходима и удобна Владимиру Ильичу именно в этом качестве.

Советская пропаганда официально никогда не называла Крупскую ни супругой, ни женой. Только другом и соратницей. Испытывал ли Ленин вообще к ней какое-то любовное чувство? Историком до сих пор не известно. Зато известно, что сама Крупская была не синим чулком, а обыкновенной влюбленной женщиной. Известно также, что брак их совсем не был фиктивным. У них были и семейные скандалы, и страстные ночи.... Вот цитата из одного ее письма:

«Мы ведь молодожены были, - и скрашивало это ссылку. То, что я не пишу об этом в воспоминаниях, вовсе не значит, что не было в нашей жизни ни поэзии, ни молодой страсти...»

С молодым марксистом Владимиром Ульяновым Надежда Крупская, которая кстати была родом из дворянской семьи, познакомилась в 1894 году. На одной из нелегальных политических сходок. Надежде на тот момент было 25, Владимир Ильич был на год младше, однако по воспоминаниям современников, он всегда выглядел старше своих лет. А спустя 4 года они поженились в сибирском селе Шушенском, о котором так много писали советские историки. Там Крупская и Ленин отбывали ссылку. Мало кто знает, что это был церковный брак. Более того, вслед за Крупской в глухую сибирскую деревню, причем по собственной воле, отправилась мама Надежды Константиновны – Елизавета Крупская.

Она до самой смерти жила с дочерью и зятем, сопровождая их по ссылкам, заграницам и конспиративным квартирам. Именно она занималась хозяйством: стряпала пироги, стирала бельё, варила варенье. Ни Ленин, ни сама Крупская хозяйством не занимались. Один был слишком занят, другая- ничего не умела... Тещей Елизавета Крупская была самой обычной, она ворчала на зятя и часто ругала «молодых». Вот как об этом пишет в своих письмах Крупская.

«Володей мама недовольна: он недавно принял тетерку за гуся, ел и хвалил: хороший гусь, не жирный»

Несмотря на сварливость, свою тещу Ленин очень любил. Она была заядлой курильщицей... И если вдруг у нее заканчивалсиь сигареты, он бегал и ночью, и в слякоть, чтобы раздобыть ей папирос. Елизавета Крупская, скорее всего, знала, что ее зять не является примерным мужем и крутит любовь на стороне. Однако никогда не высказала Ленину ни одного упрека.

Женщина, которая много лет была тайной любовницей Ленина - Элизабет Пешо д’Эрбенвилль. Но в России она известна под другим именем - Инесса Арманд. Долгие годы в Советском союзе даже не подозревали, что это многолетняя любовница Владимира Ленина. Когда они познакомилась ей было уже 35 лет, ему - 39, и он уже 11 лет состоял в официальном браке с Надеждой Константиновной Крупской. Инесса Арманд к моменту встречи с Владимиром Лениным была вдовой и многодетной матерью. У нее было 5 детей от двух разных браков.

Первым мужем Инессы Арманд, был, как сказали бы сегодня, олигарх Александр Арманд- старший сын богатого фабриканта. Инесса прожила с ним 9 лет и родила ему 4-х детей, но... однажды в семье разразился грандиозный скандал. Инесса сообщила мужу, что забирает детей и уходит к его родному младшему брату, которому на тот момент было … 17 лет и которого Инесса была старше на 11 лет. В общем, говоря современным языком, Арманд была роковой женщиной, которая притягивала внимание мужчин.

Исследователи утверждают, узнав о романе Ленина с Инессой, как и любая нормальная женщина, Крупская, закатила истерику и предложила развод. Какие аргументы привел Ленин - не известно, однако с тех пор образовался любовный треугольник. Дневные часы с Лениным делила Надежда Крупская, а ночи он проводил с Инессой Арманд.

Однако в 1917-м после переезда в Петроград и победы большевиков о том, чтобы в жизни Ленина было сразу две женщины, речь уже не шла. Репутация вождя должна была быть безупречной. Ленин и Арманд – отдалились. В 1920 году Инесса Арманд умерла от тифа, возвращаясь в Москву из Кисловодска, куда ездила поправить здоровье.. Ленин лично встречал на Курском вокзале гроб с ее телом.

Очевидцы вспоминали, что на него было страшно смотреть, он буквально падал в обморок от горя. Среди множества венков на свежей могиле выделялся один из белых цветов с черной лентой: "Тов. Инессе от В. И. Ленина".

Ленин пережил свою любовницу всего на 4 года. А Крупская пережила мужа на 15 лет. Своих детей у Ленина и Крупской не было, и Надежда Константиновна до конца жизни опекала чужих. В том числе, детей своей соперницы – Инессы Арманд. Дочь соперницы, чуть было не ставшей разлучницей, которую в честь матери назвали Инессой, стала для Крупской самым близким человеком. Самое удивительное, Крупская и Арманд даже похоронены рядом. На Красной площади у Кремлевской стены….

Арманд и Ленин: звездный час и гибель

Вскоре после прибытия в Петроград Инесса рассталась с Ильичом и Надей. Супруги обосновались на берегах Невы, Инесса же отправилась в Москву, к детям. Даже багаж не успела забрать. Ленин писал ей позднее: «Сейчас получил два пакета для Вас – из тех, что были вынуты из Вашей корзины». Осведомлялся, как Инесса осваивается в Первопрестольной: «Как Вы? довольны ли Москвой?.. Желаю всего лучшего и в смысле работы, и в смысле устройства с заработком, и в смысле жизни с детьми… С удовольствием большим вижу иногда из московского «Социал-Демократа», как Вы берете разную работу в разных районах, но, конечно, из газет мало видно». И, может быть, впервые жаловался на усталость: «У нас пока «все то же», что Вы сами здесь видели, и «конца краю» нет переутомлению… Начинаю «сдавать», спать втрое больше других и пр.»

Ритм жизни в революционной России был совсем не тот, что в тихой нейтральной Швейцарии. В Питере было не до прогулок на свежем воздухе. А постоянно работать много и с большой интенсивностью Ильич не привык. И перемена образа жизни сразу же сказалась на его физическом состоянии в худшую сторону. После прихода к власти, когда дел стало особенно много, здоровье вождя большевиков оказалось очень основательно подорвано, и вскоре неведомая болезнь лишила его способности влиять на ход событий и свела Ленина в могилу.

В целом же ленинское письмо Инессе как будто свидетельствовало, что их роман остался в прошлом. Ильич вежливо осведомлялся, как живется в Москве женщине, которую когда-то любил. Пожелания устройства с заработком и счастливой жизни с детьми можно понять так, что от былого чувства остались лишь воспоминания, временами бередящие душу, но не больше.

Ленин готовил социалистическую революцию. Не до любви ему было. Крупская, как и прежде, помогала, исполняла функции секретаря. Хотя в первые недели после возвращения тоже хворала. Надежда Константиновна вспоминала, что еще и 1 мая «лежала, не могла подняться с постели…». Когда поправилась, занималась перепиской, подбором материалов, проводила, по поручению мужа, встречи с партийными активистами… Тогда же Надежда Константиновна написала свою первую статью о Ленине, скромно названную «Страничка из истории Российской социал-демократической рабочей партии». Но вся «страничка» была о Нем одном и появилась в «Солдатской правде» 13 мая. Крупская утверждала: «Петербургский пролетариат устроил торжественную встречу Ленину, потому что знал его прошлую деятельность, знал, что он приехал бороться. С бешеною злобой обрушилась вся буржуазия, все темные силы на Ленина. Всю свою затаенную ненависть к поднимающимся к власти народным массам вылили они на Ленина. Для них он был олицетворением того перехода власти к рабочим, который грозит всему существующему порядку, всем привилегиям сытых и так недавно еще господствовавших».

Первое время Надежда Константиновна работала в секретариате ЦК РСДРП(б). Но совмещать эту работу с ролью личного секретаря Ленина оказалось трудно. Крупская вспоминала: «…У меня с секретариатом дело все не налаживалось. Конечно, Ильичу было гораздо труднее работать без личного секретаря, но по российским условиям, чтобы быть тем личным секретарем, каким я была раньше (за границей. – Б. С. ), мне нужно было бывать и в редакции, и на заседаниях ЦК – это было неудобно. Потолковали с Ильичом, решили – брошу секретарство, уйду в просвещенческую работу. Когда теперь думаю об этом, жалею, что так сделала. Осталась бы при Ильиче, может быть, сняла с него заботу о многих мелочах». Вероятнее всего, на уходе Крупской из секретариата настаивали другие члены ЦК. Фактически Надежде Константиновне, чтобы полноценно исполнять функции личного секретаря Ленина в том же объеме, как и в эмиграции, надо было быть членом руководства партии. А на то, что в ЦК Ильич стал бы располагать еще дополнительным голосом собственной жены, соратники, надо думать, смотрели косо. Ленин пока не обладал безусловным авторитетом в партии, хотя уже считался ее признанным вождем. Такой авторитет пришел после победы Октября и конечного успеха комбинации с Брестским миром. Но даже и тогда ему приходилось убеждать соратников, пусть даже безгранично верящих в его гениальность, а не диктовать им готовые решения. И многие решения Политбюро и ЦК принимались далеко не единогласно.

Для Крупской отлучение от роли ленинского секретаря, возможно, оказалось роковым. Теперь супруги не были связаны совместной повседневной работой, они все реже виделись, и между ними не могло не возникнуть некоторого отчуждения друг от друга. Ильич приходил домой поздно и очень усталый, времени поговорить почти не оставалось. Ленин пытался практиковать, как в Швейцарии, прогулки с женой, но и на них трудно было выкроить хоть полчаса.

Крупская решила баллотироваться в Выборгскую районную думу и легко победила на выборах в этом пролетарском районе, где население поддерживало большевиков. В думе она стала председателем культурно-просветительской комиссии – этой сфере деятельности Надежда Константиновна и посвятила всю оставшуюся жизнь. Начала же она с организации двух школ грамотности и открытия рабочего Народного университета на Выборгской набережной.

Между тем, тучи над Владимиром Ильичом сгущались. После того, как 4 июля большевикам не удалось взять власть с помощью вооруженной демонстрации сочувствующих им солдат и матросов, был выписан ордер на арест Ленина. Его обвиняли в шпионаже в пользу Германии и в организации попытки государственного переворота. Ленин ушел в подполье. На его квартире провели обыск, арестовали Надежду Константиновну и мужа сестры Ленина, Анны, Марка Тимофеевича Елизарова, которого приняли за вождя большевиков. Потом разобрались и отпустили. Ленин же с Зиновьевым скрывался в Разливе под Петроградом, а потом в Финляндии.

В августе без Ленина прошел VI съезд партии. Его делегатами были и Крупская, и Арманд. Потом Надежда Константиновна навестила Владимира Ильича в Гельсингфорсе. Крупская так описывала их встречу: «Ильич обрадовался очень. Видно было, как истосковался он, сидя в подполье в момент, когда так важно было быть в центре подготовки к борьбе. Я ему рассказала о всем, что знала».

Ленин вернулся в Петроград 7 октября 1917 года. Поселился на Сердобольской улице в квартире большевички Маргариты Васильевны Фофановой. Путь в Петроград оказался непрост. Сперва Ленин перебрался в Выборг. Давший ему приют в этом городе финский социал-демократ Ю. К. Латукка вспоминал: «В субботу 7/20 октября прибыл наконец долгожданный Эйно Рахья с поручением от ЦК партии доставить Ленина в Петроград. Времени не стали терять. Смастерили парик, сделавший нашего Владимира Ильича неузнаваемым – финским пастором… Они сели на трамвай и скоро были на вокзале. Поезд в 2 часа 35 минут дня дал свисток – «Октябрьская революция» была на пути в Россию. На станции Райвола наши путешественники оставили площадку вагона; часа через два Владимир Ильич на тендере паровоза, на котором машинистом был Ялава, с Эйно Рахья в первом вагоне поезда переехали границу и на станции Ланская оставили поезд». Тут Латукка немного ошибся. Действительно, ближайшей к Сердобольской улице станцией была Ланская. Но за несколько дней до возвращения Ленина Крупская проделала путь по предполагаемому маршруту и выяснила, что Ланская расположена на высоком пригорке. Поэтому все приезжающие сразу бросаются в глаза, когда спускаются в город. Решено было, что Ильич выйдет на предыдущей станции Удельная, а до Сердобольской улицы доберется пешком.

Выбранное для Ленина убежище было очень удобно с точки зрения конспирации. Это вполне оценила Крупская: «Фофанова жила в большом рабочем доме, что делало его недоступным для шпиков. Одно окно выходило в сад, через которое в случае обыска можно было спуститься в сад, находившийся с другой стороны дома. Знали квартиру очень немногие, и без предварительного сговора (ходили только по делу) никто не приходил. Фофанова была членом Выборгской парторганизации, кроме нее, в квартире никого не жило, к ней в то время, как жил Ильич, также никто не приходил, за исключением двух-трех случаев, да и то она старалась пришедших поскорее куда-нибудь сбыть».

Дальнейшее хорошо известно. Свержение Временного правительства в результате Октябрьской революции (или переворота, как первое время предпочитали говорить сами большевики, противопоставляя происшедшее менее радикальной Февральской революции). Созыв и разгон Учредительного собрания. Вскоре после разгона первого российского парламента, избранного в результате действительно всеобщих и свободных выборов, Ленин с удовлетворением говорил Троцкому: «Конечно, было рискованно с нашей стороны, что мы не отложили созыва, очень, очень неосторожно. Но, в конце концов, вышло лучше. Разгон Учредительного собрания Советской властью есть полная и открытая ликвидация формальной демократии во имя революционной диктатуры. Теперь урок будет твердый». Затем – установление перемирия на фронте, срыв мирных переговоров в Брест-Литовске, наступление немцев, заключение «похабного» Брестского мира. Последнее событие имело непосредственное отношение к нашему «красному треугольнику». Петроград в результате мирного договора превратился в приграничный город. Совсем недалеко, в Эстонии и Финляндии, находились немецкие войска. В целях безопасности Совет Народных Комиссаров во главе с Лениным в марте 1918 года переехал в Москву, которая и стала столицей Советского государства. Ильич, Крупская и Арманд опять оказались вместе в одном городе. И роман Ленина с Инессой вспыхнул вновь. Причем на этот раз их отношения зашли очень далеко.

Фофанова тоже переехала в Москву. Ильич пристроил ее в Наркомат земледелия. Много лет спустя после смерти всех действующих лиц нашей истории Маргарита Васильевна вспоминала, что еще в Петрограде отправляла ленинские письма и записки многим адресатам, в том числе и Инессе Арманд: «Письма Ленина к Инессе Федоровне носили личный характер. Я не могла отказать Владимиру Ильичу. О его теплых связях с Инессой Надежда Константиновна знала. На этой почве между Владимиром Ильичом и Надеждой Константиновной были серьезные конфликты еще до октября. Но особо остро возник конфликт между ними после революции, когда Ильич стал главой Советского правительства. Владимир Ильич назначил Инессу Федоровну председателем совнархоза Московской губернии и поселил ее у кремлевских стен, напротив Александровского сада, рядом с квартирой своей сестры, Анны Ильиничны. Он часто пешком навещал Инессу Федоровну.

Надежда Константиновна заявила Владимиру Ильичу, что если он не прекратит связь с Арманд, то она уйдет от него. К сожалению, семейный конфликт стал достоянием членов ЦК партии и правительства, которые все знали и замечали.

Вскоре после назначения Арманд на должность председателя совнархоза Московской губернии обнаружилось, что она не справляется с этой совершенно необычной для нее работой. Тогда по инициативе Ленина она была назначена на вновь созданную должность заведующей женским отделом при ЦК РКП(б)».

Конечно, рассказу Маргариты Васильевны можно было бы не поверить, но он подтверждается и таким солидным свидетелем, как В. М. Молотов. Сам Вячеслав Михайлович членом ЦК стал только в 1921 году, уже после смерти Инессы. Но и до этого занимал не последние должности в номенклатуре, был приближен к самому верху и наверняка находился в курсе циркулировавших там слухов. На склоне лет Молотов беседовал с поэтом Феликсом Чуевым. Поэт заметил: «Говорят, Крупская настаивала, чтобы Инессу Арманд перевести из Москвы…» Вячеслав Михайлович живо отозвался: «Могло быть. Конечно, это необычная ситуация. У Ленина, попросту говоря, любовница. А Крупская – больной человек».

В августе 1918 года в жизнь Ленина при самых драматических обстоятельствах вошла еще одна женщина. 30 августа 1918 года в Москве на заводе Михельсона двумя выстрелами он был тяжело ранен. В Ленина стреляла бывший член партии эсеров Фанни Каплан. В тот же день в Петрограде студентом Леонидом Каннегиссером был убит глава местной ЧК Моисей Урицкий. Хотя оба террориста действовали в одиночку, покушения на Ленина и Урицкого были объявлены результатом «контрреволюционного заговора» и послужили поводом кампании «красного террора», предусматривающего расстрел заложников в ответ на любые активные действия контрреволюционеров. Только в Петрограде за убийство Урицкого было казнено 500 человек.

Позднее покушение на Ленина было мифологизировано советской историографией и пропагандой, а о покушении на Урицкого более или менее забыли. Может быть, частично виной тут стала не подходящая уже с 30-х годов национальность жертвы. Но главным все же было то, что фигура Урицкого оказалась в тени жертвы главного покушения. Версия о контрреволюционном заговоре хорошо известна, в частности, по знаменитому фильму Михаила Ромма «Ленин в 1918 году». Там сперва сообщники Каплан на конспиративной квартире сговариваются убить Ленина, а затем один из них на заводе Михельсона оттесняет толпу от вождя, освобождая дорогу одурманенной наркотиками террористке Каплан. Ну, конечно, разве может кто-нибудь в ясном уме стрелять в самого великого Ленина! В свою очередь, противники большевиков распускали слухи, будто покушение на Ленина было инсценировано чекистами, чтобы получить предлог для объявления кампании «красного террора». Или представляли выстрелы Каплан как результат каких-то внутренних разборок среди самого большевистского руководства.

Версия о «чекистской провокации» не выдерживает никакой критики. В этом случае Ленину бы в лучшем случае прострелили бы кепку или, на худой конец, убили бы шофера или кого-нибудь из охранников, но не стали бы наносить два тяжелых ранения вождю революции, с которым связывали все надежды на ее успешное завершение. Точно так же не может иметь ничего общего с действительностью версия, будто Ильича собирались убить конкуренты из рядов большевистского руководства. В тот момент положение Советской власти было слишком сложным, чтобы затевать серьезные внутрипартийные разборки. В Поволжье после мятежа Чехословацкого корпуса создался Восточный фронт Гражданской войны. Украина, Прибалтика и Белоруссия были заняты немецкими и австро-венгерскими войсками. На юге все активнее сражались с большевиками Добровольческая армия генерала Деникина и Донская армия атамана Краснова. На территории, контролируемой большевиками, происходили многочисленные восстания. В этих условиях и Троцкий, и Зиновьев, и Каменев, и Свердлов единственную надежду на победу видели в революционном гении Ленина (Сталин тогда относился к категории вождей второго ряда и на первые роли еще никак не мог претендовать).

Как известно, два выстрела из «браунинга» были произведены в Ленина из толпы с расстояния двух-трех шагов, когда он после выступления возвращался к автомобилю. Произвела их Фанни Каплан, террористка с дореволюционным стажем, 10 лет проведшая на царской каторге. Вот ее биография. Фанни Каплан родилась в 1890 году в семье учителя в Волынской губернии. Настоящее ее имя и отчество – Фейга Хаимовна. До 1906 года она носила фамилию Ройдман, а потом сменила ее на Каплан. Она примкнула к анархистам и взялась убить киевского губернатора. Но бомба взорвалась раньше срока, и Фанни была тяжело ранена. Ее приговорили к бессрочной каторге. Последствия ранения привели к тому, что в 1909 году она на три года ослепла. Затем зрение восстановилось, но видела Каплан довольно плохо, страдала сильной близорукостью. Февральская революция 1917 года освободила Каплан, после чего она примкнула уже к эсерам, но так и не оформила членство в партии. На следствии она говорила, что решила убить Ленина «за предательство дела социализма», выразившееся в разгоне Учредительного собрания и ликвидации социалистических партий. Задумала покушение еще в феврале 1918 года. Ни одной фамилии соучастников она на следствии не назвала и заявила, что действовала лишь от своего собственного имени.

Результаты стрельбы с дистанции двух-трех шагов выглядят совсем не впечатляющими. У профессионального убийцы от такой стрельбы просто сердце бы разорвалось. Вот описание ранений Ленина из официального бюллетеня: «Одна пуля, войдя под левой лопаткой, проникла в грудную полость, повредила верхнюю долю легкого, вызвала кровоизлияние в плевру и застряла в правой стороне шеи, выше правой ключицы. Другая пуля проникла в левое плечо, раздробила кость и застряла под кожей левой плечевой области». Ленину повезло, что пуля не задела никаких больших артерий шеи. Поэтому непосредственной угрозы для жизни эти ранения не представляли. Хотя, конечно, нельзя было исключить смерть Ленина от последующих осложнений, например, от банального заражения крови, и вождь оправлялся от ранений около двух недель. Ясно, что если бы покушение действительно было следствием заговора эсеров или каких-либо других противников большевиков, Фанни Каплан была бы последним человеком, кому поручили стрелять в Ленина – плохо видит, да и никогда прежде в людей не стреляла.

Всего выстрелов было три или четыре (все свидетели слышали три выстрела, а позднее на месте происшествия нашли четыре гильзы). Одна пуля, не задев Ленина, ранила беседовавшую с ним женщину – кастеляншу М. Г. Попову. Пуля, пройдя через левую грудь, раздробила плечевую кость. Женщина жаловалась Ильичу, что заградотряды отнимают у людей муку, хотя есть декрет, чтобы у горожан, везущих муку из деревни, ее не отбирали. Ленин признал, что в действиях заградотрядов есть «перегибы», и пообещал, что скоро снабжение горожан хлебом улучшится, и в этот момент раздались выстрелы… Попову признали одной из потерпевших при теракте. Ей даже выдали пособие на лечение.

Позднее ЧК распространила слухи, что пули были отравлены, однако никакими объективными данными это предположение не подтверждается. Никаких намеков на него в ленинской медицинской карте нет. Также распространялись слухи, будто ранения, полученные в результате покушения, стали причиной последней болезни Ленина. Действительно, в апреле 1922 года у Ленина удалили одну из двух пуль, ту, что застряла над правым грудино-ключичным сочленением. Это был жест отчаяния. Таким путем наивно надеялись затормозить развитие загадочной болезни. Но тщетно. Ведь на самом деле ленинская болезнь была, как признают сегодня специалисты, следствием наследственного сифилиса или другого наследственного заболевания, спровоцировавшего сужение сосудов головного мозга.

Схваченная на месте преступления, Каплан не отрицала, что именно она стреляла в большевистского вождя. Она была расстреляна без суда комендантом Московского Кремля Павлом Мальковым через четыре дня после покушения в кремлевском гараже, под шум работающего мотора. Труп сожгли, и останки зарыли в Александровском саду. 4 сентября о казни Каплан сообщили в газетах. Столь быстрый срок казни доказывает, что никакими объективными данными о заговоре следствие не располагало и не сомневалось, что покушавшаяся действовала в одиночку. Не было концов, которые чекистам надо было прятать в воду. Другое дело, что сразу же после покушения пропаганда начала усиленно тиражировать версию о выстреле Каплан как результате заговора. Для ее подкрепления в тот же день был арестован бывший заместитель командира особого отряда ВЧК левый эсер Александр Протопопов. Его расстреляли еще раньше, чем Каплан, в ночь с 30-го на 31-е августа. Чекисты не сомневались, что Протопопов к делу не причастен, но его расстрел позволял взвалить ответственность за теракт на партию эсеров.

Позднее по стране пошла гулять легенда, что якобы Каплан вовсе не была расстреляна, а лишь отправлена в ссылку или в лагерь, где и умерла своей смертью. Ленин будто бы сказал насчет Каплан: «Пусть эта женщина живет и видит, как побеждает тот социализм, против которого она так яростно боролась!» И, как водится, находились очевидцы, видевшие Каплан то в Сибири, то на Урале, а то и в заполярной Воркуте. Благо, фамилия Каплан среди евреев едва ли не столь же распространенна, как Иванов – среди русских. И в эпоху массовых репрессий в лагерях встречалось немало женщин по фамилии Каплан, а некоторые из них даже носили имя Фанни. Но ни в одном случае проверка, проведенная органами внутренних дел, не подтвердила, что это была та самая Каплан.

Сказочка о террористке, спасенной милостью вождя, оказалась востребованной общественным мнением в эпоху хрущевской оттепели, поскольку очень подходила для противопоставления «доброго Ленина» «злому Сталину», которое было столь характерно для «шестидесятников». Реальный же Ленин отнюдь не склонен был прощать своих врагов и террор проповедовал и проводил в жизнь задолго до своего ранения.

Давайте порассуждаем, что было бы, если бы Фанни Каплан стреляла точнее и Ленин был бы поражен насмерть. Кто бы тогда пришел к власти в России? Из перечисленных большевистских вождей первого эшелона, думается, только Троцкий обладал теми качествами, которые позволяли руководителю государства обеспечить победу в Гражданской войне. Тут и решительность, и беспощадность, в частности, готовность активно осуществлять политику террора. Каменев и Зиновьев в этом плане были слабаки, за что их Ленин не раз критиковал. Только он умел организовать армию, привлечь туда как бывших офицеров, так и более-менее надежных солдат – из рабочих и беднейших крестьян. В тот момент место главы Совнаркома отнюдь не было медом намазано. Важно было любой ценой удержать власть, оставив на время личные амбиции.

Неудавшееся покушение на себя Ленин, отдадим ему должное, использовал по полной программе. Уже 5 сентября 1918 года Совнарком РСФСР принял постановление о «красном терроре». Оно гласило: «При данной ситуации обеспечение тыла путем террора является прямой необходимостью… Необходимо обеспечить Советскую Республику от классовых врагов путем изолирования их в концентрационных лагерях… подлежат расстрелу все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам… необходимо опубликовывать имена всех расстрелянных, а также основания применения к ним этой меры». Тут особенно замечательно совсем не юридическое слово «прикосновенные». Под него при желании можно было подвести любого. А, кроме того, органы ВЧК получили право брать заложников и выносить приговоры. Заложники расстреливались в ответ на любые контрреволюционные проявления. В качестве предлога было использовано убийство 30 августа главы Петроградской ЧК Моисея Урицкого и покушение на Ленина. Хотя в обоих случаях действовали террористы-одиночки, ответственность была возложена на «контрреволюционные силы» в целом. Принятое сразу после покушения на Ленина постановление Исполкома Моссовета обещало: «Беспощадна будет карающая рука власти». Обещание было выполнено. Первые 500 заложников были расстреляны по постановлению Петроградской ЧК уже в октябре 1918 года. А еще в день принятия декрета о «красном терроре» в ответ на покушение на Ленина в Москве были расстреляны несколько царских сановников, в том числе бывший глава МВД Алексей Хвостов, бывший глава Госсовета и министр юстиции Иван Щегловитов и бывший товарищ министра внутренних дел Степан Белецкий. Один из руководителей ЧК, Яков Петерс, так и заявил: «До убийства Урицкого в Петрограде не было расстрелов, а после него слишком много и часто без разбора». И посетовал, что «Москва в ответ на покушение на Ленина ответила лишь расстрелом нескольких царских министров». Петерса не смутило, что к эсерке Каплан те же Щегловитов, Хвостов и Белецкий имели разве что то отношение, что когда-то отправили ее на бессрочную каторгу. И в качестве «золотой середины» между московской «мягкотелостью» и петроградскими «расстрелами без разбора» Петерс пообещал: «Всякая попытка русской буржуазии еще раз поднять голову встретит такой отпор и такую расправу, перед которой побледнеет все, что понимается под красным террором».

Реально красный террор был начат, по крайней мере, еще с начала 1918 года. Уже в январе этого года Совнарком объявил о создании «трудовых батальонов» из «буржуазии». Сопротивляющихся мобилизации в эти батальоны, равно как и «контрреволюционных агитаторов», предписывалось расстреливать на месте. В июне 1918 года Ленин требовал «поощрять энергию и массовидность террора». А Троцкий провозглашал: «Устрашение является могущественным средством политики, и надо быть лицемерным ханжой, чтобы этого не понимать».

«Красный террор», несомненно, помог большевикам выиграть Гражданскую войну. И он же во многом определил характер установленного Лениным и конституированного Сталиным режима.

По отношению к тем, кто был ему близок, Ильич проявлял искреннюю заботу. Так, Ленин сам позаботился о выделении Инессе с детьми просторной квартиры на территории Кремля. 16 декабря 1918 года он писал коменданту Кремля П. Д. Малькову, тому самому, что лично расстрелял Каплан: «Т. Мальков! Подательница – тов. Инесса Арманд, член ЦИК. Ей нужна квартира из 4-х человек. Как мы с Вами говорили сегодня, Вы ей покажите, что имеется, т. е. покажите те квартиры, которые Вы имели в виду». В результате Инесса поселилась по соседству с Анной Ильиничной. Кроме того, она получила право на высшую «первую категорию классового пайка». Правда, и этот привилегированный паек в то голодное время был довольно скуден. В день полагался фунт хлеба, а также перловая крупа, селедка или вобла, спички, керосин…

Сама Арманд, что характерно, после Октябрьской революции перестала скрывать свои чувства к Ильичу, по крайней мере, перед близкими людьми. В письме дочери Инессе в начале февраля 1919 года, накануне отъезда во Францию в составе делегации Красного Креста для переговоров о судьбах интернированных там русских солдат, она писала: «Дорогая моя Инуся. Вот я и в Питере. Ехали мы чрезвычайно долго. Прибыли сюда только к 10 часам вечера, но едем пока очень удобно и тепло. Сегодня переночевали в Питере и сегодня утром едем дальше. И через несколько часов уже не будем больше на нашей дорогой социалистической родине (хотя Инесса и ехала на свою родину – во Францию, своей настоящей родиной, что примечательно, она считала Советскую Россию. – Б. С. ). При отъезде какое-то смешанное чувство. И хочется ехать, а когда подумаешь о вас, то не хочется, и вообще много думаю о вас, моих дорогих и милых. В твое письмо вкладываю: первое письмо для Саши, второе письмо для Феди (сыновей. – Б. С. ) и третье письмо для Ильича. О последнем пусть знаешь только ты. Письмо первое и второе передай немедленно, а письмо 3-е пока оставь у себя. Когда мы вернемся, я его разорву. Если же что со мной случится (не говорю этого потому, что считаю, что в моем путешествии есть какая-либо опасность, но в дороге, конечно, всякое может быть, одним словом, на всякий случай), тогда передай это письмо Владимиру Ильичу. Лично ему передать можно таким образом: зайди в «Правду», там сидит Мария Ильинична, и передашь это письмо и скажешь, что это письмо от меня и лично для Владимира Ильича. А пока держи письмо у себя. Ты моя дорогая дочка. Когда думаю о тебе, то думаю не только как о дочери, но и как о близком друге. Ну, до свидания, моя дорогая. В сущности, скоро увидимся. Едва ли, я думаю, наша поездка протянется и 2 месяца. Крепко тебя обнимаю и целую. Твоя мама. Письмо Владимиру Ильичу запечатано в конверте».

Ситуация, согласимся, необычная и немного пикантная. Не часто матери приходится доверять дочери собственные любовные письма. И наверняка Инесса Федоровна не один раз использовала Марию Ильиничну как канал связи с Ильичом. Раньше в письмах к Инусе мать тоже не раз упоминала Ленина.

Неизвестно, отправил ли Ленин Арманд во Францию, поддавшись уговорам Крупской, или просто исходил из соображений практической целесообразности. Прекрасное знание французского языка и связи среди французских социалистов делали Инессу весьма подходящей кандидатурой как для переговоров о возвращении на родину интернированных во Франции солдат русского экспедиционного корпуса (чтобы они не стали кадром белых армий), так и для агитации французской общественности в пользу дипломатического признания Советской России. И в мае 1919 года удалось вернуть в Россию около тысячи человек. Однако французские власти относились к советской миссии крайне настороженно, опасаясь воздействия коммунистической пропаганды на население, только что пережившее тяготы мировой войны. Контакты делегации с внешним миром были ограничены до минимума, (сначала членов миссии даже подвергли кратковременному аресту). Французское правительство настояло, чтобы делегация отправилась на родину тем же пароходом, что и освобожденные из лагерей солдаты.

От непривычной материальной скудости жизни и столь же непривычной интенсивности работы, агитационной и организационно-канцелярской, Арманд очень уставала. В письме дочери Инессе в Астрахань в октябре 1918 года она сообщала: «Живем мы теперь вместе с Варей все в той же комнате (на Арбате, на углу Денежного и Глазовского переулка, дом 3/14, квартира 12 – этот адрес вместе с номером телефона сохранился в ленинской записной книжке. – Б. С. ), которую ты видела перед отъездом. Тесно нам отчаянно, но мы утешаемся тем, что в тесноте, да не в обиде. Варя спит, скрючившись, на диване… Я, по обыкновению, бегаю в свой совнархоз – кроме этого, создалась французская группа, которая выпускает свою газету III Интернационал. Кроме того, созывается Всероссийская конференция работниц…Состоится она 6 ноября (после этой конференции был создан женотдел ЦК, который Арманд и возглавила. – Б. С. )… Я так соскучилась по тебе! Ужасно хочется временами все здесь бросить и поехать к тебе. Недавно меня как-то очень звал туда (в Астрахань. – Б. С. ) один товарищ, приехавший с фронта, говорит, что там нет работников, необходимо поехать и пр. Сильно колебнулась в эту сторону, но потом поняла, что тут тоже нужны работники, и работу бросить нельзя…»

Подчеркну, что это письмо было написано до того, как состоялся разговор Инессы с Лениным и она получила прописку в Кремле. Может быть, с этого разговора и возобновился прерванный в Швейцарии роман? А тоска Инессы вызывалась не только жизненными тяготами, но и боязнью, что Ленин забыл о ее существовании?

Летом 1919 года, вскоре после возвращения Инессы в Москву, Надежда Константиновна отправилась в поездку по Волге и Каме на агитпароходе «Красная звезда». Любопытно, что руководителем поездки был не кто иной, как В. М. Молотов. Есть ли какая-то связь между двумя этими событиями? Не была ли поездка Крупской вызвана тем, что обрела второе дыхание любовь Ленина и Арманд? Или, наоборот, именно благодаря отсутствию жены, роман Ильича с ее соперницей получил бурное развитие? Определенные ответы на эти вопросы мы вряд ли когда-нибудь получим.

В Поволжье Крупская узнала много нового и неожиданного о жизни народа. Она выступала преимущественно перед работниками народного образования и местных женотделов. Другой публики было мало – оратор, как и публицист, Надежда Константиновна была никакой. Приходили разве что посмотреть на жену Ленина.

В селе Работки недалеко от Нижнего Новгорода произошел замечательный разговор со стариком крестьянином. Один из спутников Крупской обратился к нему: «Ты, дед, не знаешь, как просвещаются?» – «А что мне ваше просвещение, – неласково ответил дед, – с вашим просвещением мы второй год сидим без керосина». Разговор, тем не менее, завязался. Зашли в избу, заговорили о семье, детях. Оказалось, что у старика четыре сына в Красной Армии. «А ты что, замужняя аль вдова?» – в свою очередь поинтересовался дед. «Замужняя, – быстро ответил за Надежду Константиновну один из сопровождающих, большевик Виктор Петрович Вознесенский. – Ее муж-то знаешь кто? Ленин!» – «О! – поразился дед. – Не врешь? Самый большой большак – муж? А что же он сам-то не поехал с тобой?» – «Да некогда». – «Да, делов много у него, – заметил дед. – А что же, он говорит, дальше будет? А?..» – «Да говорит, что побьем Колчака, а там войну кончим и будем хозяйство по-новому строить», – ответила Надежда Константиновна. «Да, – согласился дед, – вот и Петруха из Красной Армии пишет то же самое. «Побьем, – говорит, – и будем обживаться».

Русский народ привык тяжелое настоящее освящать верой в светлое будущее. Большевикам ничего не оставалось, как эксплуатировать эту веру. С рабочими и крестьянами такая тактика порой приносила успех. Хотя без подкрепления красноармейскими штыками и чекистскими маузерами, а также хлебными пайками, которые только новая власть и распределяла, подобная агитация вряд ли принесла бы сама по себе большой эффект.

А вот с интеллигенцией было совсем плохо. Она в сказки о благословенном коммунистическом будущем не верила и упорно обращала внимание на разные малоприятные моменты современной действительности. На митинге образованной публики в Чистополе Крупской пришлось нелегко. Ее доклад на тему «Интеллигенция и Советская власть» энтузиазма у аудитории не вызвал. Вслед за Надеждой Константиновной на трибуну поднялся человек в пенсне и с бородкой, отрекомендовавшийся «представителем научной педагогики». Заметил, что в вопросе о необходимости развития трудовой школы Крупская, конечно, права, но ему хочется сказать о другом. О жестокости ЧК, о несправедливых арестах, об отсутствии свободы печати. Несколько присутствовавших на митинге учителей поддержали выступавшего. «Пришлось, – записала Крупская в дневнике, – в заключительном слове говорить о буржуазной свободе печати, о том, почему у нас нет свободы печати, почему приходится подавлять сопротивление буржуазии и белогвардейцев при помощи чрезвычаек и т. п. К. посерел, обыватель замолчал, а кое-кто из учителей стал оправдываться». Надежда Константиновна не написала, какова была дальнейшая судьба ее оппонента. Но можно не без оснований предположить, что теперь жестокость ЧК ему довелось испытать на собственной шкуре. Недаром посерели лицом те, кто осмелился перечить жене Ленина. Чувствовали, что их ждет после того, как пароход «Красная звезда» двинется дальше по Каме.

Напряжения поездки, с ежедневными выступлениями перед далеко не всегда дружественно настроенными слушателями, Надежда Константиновна не выдержала. Прихватило сердце. Молотов настаивал, чтобы Крупская несколько дней отдохнула. Она отказывалась. Тогда Вячеслав Михайлович сообщил о болезни Ленину. Тот 15 июля направил Надежде Константиновне письмо: «Дорогая Надюшка!.. От Молотова узнал, что приступ болезни сердца у тебя все же был. Значит, ты работаешь не в меру. Надо строже соблюдать правила и слушаться врача. Иначе не будешь работоспособна к зиме! Не забывай этого! О делах в Народном комиссариате просвещения телеграфировал тебе уже. На фронтах восточных – блестяще. Сегодня узнал о взятии Екатеринбурга. На юге – перелом, но еще нет серьезной перемены к лучшему. Надеемся, будет… Крепко обнимаю и целую. Прошу больше отдыхать, меньше работать».

Оптимальным образом сочетать работу и отдых не удалось. Хотя у Надежды Константиновны появилась мысль остаться на только что отвоеванном у Колчака Урале всерьез и надолго, налаживать здесь школы и библиотеки. Однако здоровье не позволило. Да и Ильич был категорически против: «Как ты могла придумать такое? Остаться на Урале?! Прости, но я был потрясен». В конце концов Крупской пришлось вернуться в Москву раньше окончания миссии «Красной звезды». Силы были уже на исходе. Как знать, не было ли вызвано сердечное недомогание Надежды Константиновны, равно как и ее намерение остаться, по сути, в добровольной ссылке на Урале, слухами о возобновлении связи мужа с Инессой? В любом случае, предполагаемый отъезд супруги председателя Совнаркома в уральскую глушь сам по себе являлся событием довольно скандальным. И Владимир Ильич выступил решительно против странного, на первый взгляд, намерения Надежды Константиновны.

Ленин все еще не решался сделать окончательный выбор между Арманд и Крупской. И держало его не только то, что Надя, конечно же, не чужой человек и по-своему Ильич к ней сильно привязался. Пусть она и не была столь блистательна, как Инесса. Кроме того, Надежда Константиновна была очень больным человеком. Бросать ее было просто негуманно. Хотя гуманизм Ленин признавал не «абстрактный», а «классовый», но наверняка сочувствовал страданиям жены, и физическим, и моральным.

Главное же, думаю, заключалось все-таки в другом. Лидеры большевиков отнюдь не были пуританами. Любовные похождения Троцкого или Бухарина не составляли тайны для партийной верхушки, слухи о них ходили в народе. Особенно отличались «по женской части» председатель ЦИК (членом ЦИК была Инесса) Калинин и непосредственный начальник Крупской нарком просвещения Луначарский. Валентинов вспоминал, какие в последние годы жизни Ленина бросались обвинения в адрес вождей, благодаря начатой Троцким внутрипартийной дискуссии: «Указывалось на слишком уж большую любовь к балету – вернее к балеринам – «всероссийского старосты» Калинина, секретаря ЦИК Енукидзе, на помпезную жизнь председателя Промышленного банка Краснощекова, недостойную жизнь комиссара народного просвещения Луначарского и его супруги артистки Розенель и многих других. Старый большевик Луначарский представлял, на самом деле, все черты «нэповского перерождения». В доме, где я жил (Богословский пер. № 8, ныне улица Москвина, против театра Корша), над нашей квартирой помещался какой-то ночной артистический клуб, где происходили оргии с непременным участием в них Луначарского. Пьяное топтание, хороводы, песни, женские крики при выключенном в нужные минуты электрическом освещении – продолжались до пяти часов утра и не давали спать. Дворник нашего дома мог часто наблюдать, как выносили на руках для посадки на извозчика пьяного Луначарского в бобровой шубе». Подобное разложение и в эпоху военного коммунизма проявлялось. Только масштаб был поменьше, из-за общей скудости жизни. По сравнению с оргиями Анатолия Васильевича и Михаила Ивановича даже открытая связь Ленина с Арманд смотрелась бы вполне невинно.

Но тут было одно немаловажное обстоятельство. Ленин был вождем всей партии и претендовал на роль единоличного вождя всего народа. Сразу после Октябрьской революции образ Ильича стал превращаться в живую икону. В новом мифе свое место заняла и жена вождя – Крупская. Заменить ее в общественном сознании на другую – Арманд было бы не так уж просто. И не стоило подвергать сомнению святость главного творца революции и руководителя первого в мире социалистического государства в опасное для большевиков время ожесточенной Гражданской войны. Зная Ленина, можно не сомневаться, что и в этом случае он подчинил чувство к Инессе интересам дела.

Крупская часто страдала рецидивами базедовой болезни. Врачи рекомендовали ей отдых на природе. Ленин поместил жену в лесной школе в Сокольниках. И часто навещал ее. Поездка на новый 1919-й год чуть было не завершилась трагедией. Вот скупые строки отчета МЧК: «В январе 1919 года на Сокольническом шоссе близ Краснохолмского моста бандой Кошелькова был остановлен автомобиль, в котором ехал Председатель Совета Народных Комиссаров Владимир Ильич Ленин. Бандиты под угрозой оружия отобрали у Ленина автомобиль, револьвер системы «браунинг», документы и скрылись…» Ленина, его сестру Марию Ильиничну, телохранителя Чабанова и шофера Гиля спасли от смерти два обстоятельства. Гремевший в те годы по Москве Яков Кошельков был уголовным бандитом, а не политическим террористом. Для него не было принципиальной разницы, при какой власти грабить – при царской или при большевистской. Убивал же он только своих непосредственных противников – милиционеров и чекистов, да еще тех из ограбленных, кто пытался оказать сопротивление или почему-либо не понравился бандитам. Ленин и Гиль, на их счастье, догадались не сопротивляться и остались живы. Убивать Ильича бандитам не было никакого резона. Ведь их положение ничуть не изменилось бы оттого, что Ленина на посту руководителя государства сменил Свердлов или Троцкий, Колчак или Деникин.

М. И. Ульянова оставила воспоминания об этом происшествии. Она утверждала, что Ленин и его спутники приняли трех вооруженных людей, остановивших автомобиль, за милиционеров или чекистов, которые осуществляют обычную проверку документов. «Но каково было наше удивление, – рассказывала Мария Ильинична, – когда остановившие автомобиль люди моментально высадили нас всех из автомобиля и, не удовлетворившись пропуском, который показал им Владимир Ильич, стали обыскивать его карманы, приставив к его вискам дула револьверов, забрали браунинг и кремлевский пропуск… «Что вы делаете, ведь это товарищ Ленин! Вы-то кто? Покажите ваши мандаты». – «Уголовным никаких мандатов не надо…» Бандиты вскочили в автомобиль, направили на нас револьверы и пустились во весь опор по направлению к Сокольникам…»

Как мы видим, громкое имя Председателя Совнаркома и вождя Великой Октябрьской социалистической революции не произвело на Якова Кошелькова и его людей ни малейшего впечатления. Ленину же этот случай запал в душу. И в книге «Детская болезнь левизны в коммунизме», вышедшей год спустя, он использовал данный эпизод для оправдания задним числом Брестского мира: «Представьте себе, что ваш автомобиль остановили вооруженные бандиты. Вы даете им деньги, паспорт, револьвер, автомобиль. Вы получаете избавление от приятного соседства с бандитами… Наш компромисс с бандитами германского империализма был подобен такому компромиссу».

Подавляющее большинство читателей тогда не догадывалось, что Ленин здесь описывает не абстрактный пример, а вполне реальную ситуацию, где сам был на волосок от смерти (вдруг у кого-нибудь из бандитов дрогнул бы палец на спусковом крючке?). Не знали простодушные читатели и того, что у других бандитов, германских, Ленин и его партия спокойно получали деньги на русскую революцию, а после октября 17-го – и на удержание власти.

Через полгода, в июне 1919 года, Кошельков попал в чекистскую засаду и был смертельно ранен. У погибшего нашли ленинский «браунинг» и вернули владельцу. Удостоверение же Председателя Совнаркома так и не нашли. Возможно, Кошельков его за ненадобностью выбросил.

1919 год стал решающим годом Гражданской войны в России. Ленин проницательно заметил, что массовая мобилизация погубит Деникина, как прежде она погубила Колчака. Так и получилось. Почему же Красную Армию, в отличие от белой, массовая мобилизация все-таки не погубила? Дело было в разном социальном составе вооруженных сил противоборствующих сторон. Крестьяне-середняки составляли большинство и у белых и у красных и одинаково часто переходили от одних к другим и обратно или дезертировали и возвращались в родные деревни. Исход войны определяло соотношение между более или менее надежными контингентами Красной Армии и ее противников. И здесь явный перевес был на стороне большевиков. Они могли почти полностью полагаться на поддержку рабочих, а также сельских бедняков и безземельных батраков, составлявших более четверти всего крестьянства. Эти категории населения можно было без особого труда мобилизовать и за паек, денежное довольствие и амуницию побудить отправляться воевать в любую губернию – дома им терять все равно было почти нечего. Об этом хорошо говорил Ленин в апреле 1919 года в связи с мобилизацией на Восточный фронт: «Мы берем людей из голодных мест и перебрасываем их в хлебные места. Предоставив каждому право на две двадцатифунтовые продовольственные посылки в месяц и сделав их бесплатными, мы одновременно улучшим и продовольственное состояние голодающих столиц и северных губерний». Кроме того, привлеченные интернационалистской идеологией большевиков, на их стороне сражались многие бывшие пленные: австрийцы, венгры, чьи страны проиграли мировую войну, дезертиры из Чехословацкого корпуса, а также латыши и эстонцы, у которых родина была оккупирована германскими войсками. Немало было в Красной Армии и китайцев и корейцев, в годы Первой мировой использовавшихся для работ в прифронтовой полосе. Латышские и интернациональные части свободно можно было перебрасывать с фронта на фронт, а также использовать для подавления крестьянских восстаний. У белых же стойким кадром были куда меньшие по численности офицеры, юнкера и небольшая часть интеллигенции, готовая сражаться с большевиками либо за будущее Учредительное собрание, либо за восстановление монархии (эти две последние группы к тому же враждовали друг с другом). К тому же из примерно 250 тысяч офицеров русской армии около 75 тысяч оказалось в рядах Красной Армии, до 80 тысяч вообще не приняли участия в Гражданской войне, и только около 100 тысяч служили в антисоветских формированиях (включая армии Польши, Украинской Народной Республики и Прибалтийских государств). Поддерживавшие же порой белых и враждебные большевикам более или менее зажиточные крестьяне и казаки за пределами своей губернии или области воевать не хотели, чтобы не удаляться от хозяйства. Это ограничивало возможности белых армий по проведению крупномасштабных наступательных операций и быстрой переброски частей с одного участка фронта на другой.

2.15. Гибель гунна Этцеля-Атли и гибель хана Святослава Хан-князь Святослав-Балдуин-Ахиллес убит. Как мы видим ниже, его частичным отражением в германо-скандинавском эпосе является также гунн Этцель. Считается, кстати, что другим его именем было Атли. Историки отождествляют