Вот и исполнилось мне 40 лет. Как принять свой возраст. Отношения с мужем
Предисловие
Автобиография - это не литература, а инструмент, с помощью которого можно вглядеться в события собственной жизни и принять их. Как шутили в свое время в Центральном Доме литераторов: «Задача хорошего писателя не превратиться в великого».
Эта книга не претендует ни на что, кроме истории женщины, которой с самого детства было лень притворяться. Фанатизм искренности я отношу не к личным заслугам, а к тому, что принадлежу к первому поколению, родившемуся без Сталина. Надеюсь, что книга эта - не только обо мне, но и о времени, эдакий стриптиз на фоне второй половины двадцатого века.
Мне сорок лет. В 2000 году, надеюсь, исполнится сорок три. Я родилась 17 июля 1957 во время первого Фестиваля молодёжи и студентов. 39 лет назад в тот день была расстреляна царская семья. Тогда же, в 1918 году моя бабушка Ханна Зильберберг, эмигрировавшая из Люблина, познакомилась в студенческом общежитии Тимирязевской академии с моим дедушкой Ильёй Айзенштадтом, приехавшим в Москву из белорусского города Борисова. В том же 1918 году мой другой дедушка Гаврил Гаврилин вернулся с фронта к моей бабушке Наталье в Рязанскую область. Мамы ещё не было на свете, а папе было 8 лет, и он распевал деду Гаврилу, только что снявшему погоны офицера царской армии, частушки: «Был царь Николашка - у нас была кашка, теперь комитет а у нас и хлеба нет!»
Философы говорят, что время - это организация последовательностей. Я хочу расплести ниточки семейного сценария, разгадать, что было на месте белых пятен. У меня ничего не получается потому, что нигде в мире нет такого количества подложных дат, фальшивых документов, семейных тайн и фиктивных историй, как в России.
Я не понимаю половины мотиваций своих предков, понимаю только одно - они жили при другом гуманитарном стандарте.
Имена некоторых знакомых, имеющих основания обидеться на этот текст, заменены.
Глава 1. ДЕТСТВО. ШКОЛА
«Жизнь, Форест, как коробка шоколадных конфет, никогда не знаешь, с какой начинкой тебе достанется», - говорит мама мальчику с больными ногами в моём любимом фильме «Форест Гамп». В каком-то смысле я Форест Гамп, правда, с мамой мне повезло меньше.
Когда я родилась жарким июлем в городе Муроме Владимирской области, отец принёс в палату ведро цветов, потряся провинциальный роддом. 4 октября 1957 года полетел первый русский спутник, а мне уже было 3 месяца. В год я заболела полиомиелитом и была увезена в Москву. Мурома почти не помню, но зачем-то же я родилась именно там.
Я прожила в провинции десять лет, я всё потеряла, - говорит мама так, будто отъезд из столицы по месту назначения отца не был её собственным выбором.
Если память потереть пальчиком как переводную картинку, то Муром, это квартира в доме «сталинского барокко» и политическая карта мира игрушечных цветов, к которой отец подносит меня на руках. Это китайская скатерть с шёлковыми вермишелями по краям, которые можно заплетать в косички и получать за это по пальцам, апельсиновый абажур, обнимающий чайное пространство стола… Муром - это плетеная соломенная кровать на лоджии, где меня кладут спать днём, высокие плетёные соломенные сани, на которых няня Фрося катает, а точнее, роняет меня с горы. Это запах пекущихся плюшек с корицей и шинель наклонившегося ко мне отца, отдающая табаком и горьковатым одеколоном.
Я потеряла всё, но в Муроме у меня были настоящие друзья, - говорит мама. Настоящие друзья - это офицерские жены в витиеватых шляпках. Это тётя Маша Дёмина, литсотрудник местной газеты и поэтесса, жена первого секретаря райкома, в честь которой я названа. Она приходит купать меня в серой жестяной ванночке, напротив угольной печки, пылающей в ванной комнате:
Маша - старшая подруга и наставница мамы, первый раз за двадцать девять лет оторвавшейся от родителей. Через семнадцать лет старший сын Маши станет помощником генерального прокурора СССР, и, попав в милицию как «вылитая хиппи, дать как следует в рожу, вся дурь то и выйдет», я буду пользоваться его именем для сбережения физиономии, чести и достоинства.
Он станет генералом юстиции, пишущим талантливые стихи и читающим Гёте по-немецки километрами. Пока он студент. А мой отец в подполковничьих погонах преподаёт курсантам марксизм в церкви, переделанной под учебную аудиторию, в связи с чем мой брат всё детство считает его попом.
Непонятно, как сложилась бы моя биография, родись я в Москве, где детей прививали от полиомиелита. Но, вероятно, отцу по судьбе было необходимо оказаться в другом городе, подальше от могилы сына от первого брака и разбитой жизни первой жены.
Плохо представляю, как выглядят сорокалетний военный преподаватель марксизма и двадцативосьмилетняя девушка из хорошей еврейской семьи, попав в Муром. Я пытаюсь поселить их силуэты внутрь утопающего в зелени и церквях городка, в провинциальные застолья с домашними эклерами и бурным исполнением «По диким степям Забайкалья», в трепетное чтение толстых литературных журналов, еженедельные походы в кино. Добавить нянек, домработниц, денщиков, друзей, соседей, кота…
Но я почти не верю в счастливые браки между людьми, выросшими в разных слоях. Всё пространство партнёрства они постепенно отдают под борьбу за истину, пока не устанут, не деградируют и не перейдут в пространство усталости, которое ещё в меньшей степени окажется пространством партнерства.
Представление о времени всегда основано на представлении о пространстве. Чтобы вспомнить город на ощупь, я приехала в Муром через тридцать пять лет. Мы с мужем нашли жёлто-розовый, сказочно-итальянский дом и присели на скамеечку со старушками. Одна вспомнила: «Жила такая семья. Сам - военный, жена, сын, а вы были маленькая, вас ещё няня в высоких саночках возила».
Новая хозяйка пустила в квартиру, оказавшуюся значительно меньше квартиры воспоминаний. И почти ничего не совпадало в этих квартирах, кроме солнца, играющего на кухонных стенах. А с балкона из-за выросших деревьев даже не было видно Оки.
Это был дом номер один по улице Ленина, градостроительное начало начал - в паре с домом-близнецом он образовывал помпезные ворота, по которым с моста можно было въехать в город. Вообще-то, мост был не через реку, а через расползшийся когдатошний ров, вырытый против монголо-татарского нашествия. Когда я маленькой стояла на балконе, во рву-овраге паслись терракотовые лошади.
Через тридцать пять лет Муром не надевался на меня, как детская одежда. В центре танцплощадки над рекой всё ещё шелестело огромное дерево, не рубить которое мой отец уговорил городские власти. Я глазела, нюхала, щупала, но всё было мимо, как в экранизации литературного романа. Ночью дошли до Московской улицы и заглянули в окно первого этажа квартиры тёти Маши Дёминой. И меня словно ударило током - в тёмной комнате на диване сидела женщина, по которой танцевали пятна света с экрана телевизора. Они прятали возраст, и казалось, что за окном сидит прежняя первая леди города, лицо которой наклонялось ко мне тридцать пять лет тому назад.
Потом восьмидесятипятилетняя тётя Маша сжимала меня в объятиях, демонстрировала вырезанные ею из газет интервью со мной и листала фотоальбомы, неторопливо повествующие о семьях, в том числе и моей. Оказывается, мама посылала ей фотографии.
Я старейший журналист города, - весело объясняла она. - Меня здесь называют и Фурцевой, и Терешковой, и Крупской. Смотри на меня внимательно: зубов ни одного не осталось, ноги не работают - на улицу выхожу с двумя палками, функционируют только язык, глаза без очков и воля. Вижу тебя иногда по телевизору. И всегда с тобой разговариваю. И вроде как ты меня через экран слышишь и мне улыбаешься. А сейчас я тебе прочитаю поэму, написанную сестре Клаве, на день её юбилея, отмечаемого коллективом горячего цеха, в котором она всю жизнь проработала.
Вера Якупова
На последнем курсе института я работала на телефоне доверия по незапланированной беременности. На телефон звонили женщины на пороге принятия решения – оставлять ребенка или нет. Распространенные причины сомнений – низкий доход, отсутствие поддержки партнера и семьи. Но нередко женщины думали о прерывании беременности из-за возраста: “Мне уже 40 – куда мне детей”.
Возраст рождения первого ребенка в России постепенно растет. По данным Росстата, за два последних десятилетия он увеличился на 5,5 лет. Многие женщины откладывают родительство, стремясь получить хорошее образование и построить карьеру. Репродуктивные технологии позволяют реализовать мечту о родительстве практически в любом возрасте. 5 лет назад я проводила исследование в крупном медицинском центре, куда приезжают лечиться пары со всей страны. Я изучала особенности формирования материнской позиции у женщин, которые проходили процедуру ЭКО. В моей выборке из 300 участниц самой “взрослой” будущей мамой была женщина 49 лет.
В Европе возраст появления первого ребенка давно перешел границу в 30 лет. В нашем обществе происходят схожие процессы. Но многие женщины испытывают тревогу и сомнения – стоит ли откладывать рождение ребенка? Если беременность случилась в 38-40 лет – решаться ли на материнство? У медиков есть свое мнение о “хорошем возрасте” для первых родов. А в чем особенности “позднего” родительства с психологической точки зрения?
1. Отношения с ребенком
Как-то моя подруга готовилась оставить трехмесячную дочку со свекровью на пару часов. Свекровь очень волновалась, сомневалась, справится ли. Подруга удивилась: “Вы воспитали сына – у вас же есть опыт, точно справитесь”. – “Это да, но он почти с самого рождения был с моей мамой. Мне нужно было учиться, работать”.
Елена Игоревна Захарова – доктор психологических наук – исследует психологию материнства больше 20 лет. Она пишет о том, что у женщин старшего возраста реже бывает ощущение, что они упускают что-то важное, пока находятся в декрете. Они спокойно посвящают время заботе о малыше.
Матери и отцы старшего возраста оказываются более вовлеченными в воспитание, чем молодые родители.
С одной стороны, разница в возрасте между поколениями детей и родителей существенная, и это может провоцировать трудности в общении и понимании друг друга. С другой стороны, зрелым родителям чаще удается развивать эмоционально теплые принимающие отношения с ребенком – что способствует сохранению контакта.
2. Отношение к материнству
Марина впервые стала мамой в 37 лет. Она привыкла много работать, часто ездить в командировки, свободно распоряжаться своим временем. После рождения ребенка жизнь сильно изменилась, пришлось полностью перекроить привычный ритм. Самым сложным для нее оказалось ограничение личной свободы – Марине непросто было перестроить свою жизнь с учетом потребностей малыша.
Чем мы старше, тем более устоявшийся у нас образ жизни, привычки. Когда появляется ребенок, жизнь меняется на 360 градусов, и бывает непросто к этим изменениям адаптироваться.
Последние три года я занимаюсь изучением процесса адаптации к материнству и феномена послеродовой депрессии. В моем недавнем исследовании послеродовой депрессии приняло участие 348 образованных женщин из крупных городов.
Данные подтверждают, что риск развития депрессии никак не связан с возрастом мамы.
Оказалось, что с возрастом развивается такая черта нашего мышления, как гибкость. А гибкость как раз существенно снижает риск развития депрессии.
Мы научаемся мыслить менее категорично, искать выход из сложившихся обстоятельств и смотреть на ситуацию под разными углами зрения. Это помогает перестраиваться в изменившихся условиях, не впадать в уныние в сложной ситуации, а искать пути ее изменения.
3. Отношение к работе
Моя коллега Дарья Бухаленкова исследует представления подростков об успехе. Для большинства юношей и девушек профессиональная реализация – неотъемлемая часть жизненного успеха, наравне с созданием семьи. Есть достаточно сильная установка: важно сначала закончить учебу, найти работу, а потом уже планировать рождение детей.
Но когда мы добились значительного успеха в работе, бывает сложно сделать перерыв и полностью посвятить себя материнству. Совмещать материнство и работу непросто. В исследовании департамента здравоохранения одного из американских штатов приняли участие более 2 тысяч матерей. Женщины, которые вышли на работу на полный день раньше 12 недель после родов, оказались в группе риска развития послеродовой депрессии.
Но если хорошо сбалансировать нагрузку, то работа может быть источником вдохновения и поддержки. Как психотерапевт я много работаю с мамами и наблюдаю, что ощущение профессиональной реализованности – хорошая психологическая опора.
У мам с устойчивой профессиональной идентичностью нет ощущения “потери себя” в декрете.
Работа позволяет выйти из “дня сурка”, часто служит для мамы ресурсом.
4. Отношения с мужем
Алиса и Алексей вместе 12 лет. С самого начала отношений они хотели детей, но в отдаленной перспективе. С удовольствием строили карьеру, путешествовали. Когда на 13-м году брака Алиса сообщила супругу новость о беременности, Алексей почувствовал себя растерянным. Он так привык к их жизни вдвоем, и оказалось, что изменений ему совсем не хочется. Алексею стало казаться, что ребенок добавит массу напряжения в их размеренную устоявшуюся жизнь.
Когда рождается ребенок, семья проходит через кризис – вся семейная система перестраивается. Появляются новые обязанности и ответственность, меняется образ жизни. Супруги осваивают новые роли мамы и папы. Любые серьезные изменения – это большой стресс. По статистике среди всех разводящихся пар с детьми – большая доля разводов приходится на первые два года после рождения ребенка.
Профессор Ольга Александровна Карабанова, специалист по семейному консультированию, говорит о том, что зрелые отношения могут служить опорой в кризисные времена.
Появление ребенка может обогатить отношения супругов. С другой стороны, именно паре с большим стажем семейной жизни бывает сложнее перестраиваться – прежняя система очень устойчивая и активнее сопротивляется изменениям.
Если в паре существовали нерешенные глубокие конфликты, то с рождением ребенка они могут обостриться, несмотря на опыт семейной жизни.
5. Отношения с родственниками
Американка Таня Майер родила своего первенца в России. В своей книге “Шапка, бабушка, кефир” она удивляется, насколько плотно бабушки бывают вовлечены в заботу о внуках. Нередко бабушки становятся основным заботящимся взрослым, пока мама на работе. Этот феномен даже обозначается в английском заимствованным словом babushka.
Оказаться без помощи расширенной семьи может быть непросто. Елена Игоревна Захарова отмечает, что при “позднем” материнстве забота о маленьких детях нередко совпадает с необходимостью заботиться о пожилых родителях. Это может обернуться серьезной нагрузкой для семьи.
С другой стороны, в возрасте 35+ больше финансовых возможностей, можно нанять помощников по дому. К примеру, в мусульманских странах статистика послеродовой депрессии несколько выше, чем в европейских – 17-23%. Исследователи связывают такой высокий показатель в том числе с тем, что маме приходится постоянно взаимодействовать с расширенной семьей – помощниками, которых она не выбирала.
С психологической точки зрения нет “подходящего” или “неудачного” возраста для родительства. Любой минус может обернуться плюсом, и наоборот.
Опыт родительства непредсказуем и очень индивидуален. Поэтому имеет смысл ориентироваться на собственные ресурсы и не тревожиться из-за биологического возраста.
Возраст 35+ точно не является “противопоказанием” для рождения ребенка. У родительства в зрелом возрасте есть свои преимущества. Состоявшаяся профессиональная идентичность и зрелые отношения с партнером могут служить хорошей опорой в материнстве. Важно желание посвящать время и силы заботе о ребенке. Для ребенка значимым является интерес и любовь мамы – а эти ценности не зависят от возраста.
Сегодня мой день рождения. Мне исполняется сорок лет.
Много? Не знаю... Мне всё кажется, что двадцать два, ну, в крайнем случае, двадцать пять. Нужно веселиться и кричать: «Неправда, я еще совсем молодая!!!»
Но почему-то мне сегодня очень грустно...
Подхожу к зеркалу, всматриваюсь...
Выгляжу молодо, морщинки еще не нашли своё место на моём лице - это, конечно, радует, но вот куда-то исчез озорной, шкодливый взгляд, глаза серьезные, вдумчивые и не блестят, как раньше...
Сорок лет – серьезный рубеж. Много прожито, сделана куча ошибок, я бы сказала «вагон и маленькая тележка»... Но как без них? Это неинтересно, да и неизбежно, наверное.
Не знаю, но мне почему-то захотелось подвести сегодня какую-то черту. Нет, это не прощание с молодостью, это что-то другое, более серьезное и осмысленное.
За плечами прекрасное детство, где я была всегда окружена любовью и заботой близких – родителей, двух бабушек, дедушки и няни; бурная студенческая юность с бесчисленными кавалерами и поклонниками; первое предложение руки и сердца, сделанное мне сокурсником в день моего восемнадцатилетия в тот момент, когда я отплясывала канкан на рояле в нашей гостинной в Питере.
Потом окончание института, распределение в НИИ и интересная работа, с которой пришлось уйти из-за начальницы-антисемитки.
В двадцать один год - брак с человеком, который был старше меня на четырнадцать лет, но так и не смог мне дать тот кусочек женского счастья, о котором я всегда мечтала, и, как следствие этого замужества – сын, мой любимый мальчик, моя гордость и опора.
В двадцать семь – эмиграция, а проще говоря – бегство от голода и бандитизма, которые в то время процветали и не давали нормально жить в стране, где я родилась и которую всем сердцем до сих пор люблю.
Господи, как я не хотела никуда уезжать из дома, где прошло моё детство, где в старые добрые времена собирались на праздники близкие и родные люди, когда накрывались огромные столы и вместо обыденных тостов произносились посвящения в стихах. Но это всё было раньше. А на момент принятия решения об отъезде, моя семья за гроши продавала фамильный антиквариат, чтобы купить ребёнку на рынке фрукты и моей 93-летней бабушке – лекарства.
И вот, я оставила родной дом и родителей, и с двумя дорожными сумками на троих, села в поезд, который должен был увезти меня с сыном и мужем заграницу, в «счастливое», сытное будущее. Но я еще полностью ничего не осознавала, стоя в тамбуре международного вагона. Я только чувствовала тогда, как поезд тронулся и начал медленно набирать скорость, и видела, как моя мамочка побежала за поездом и упала на перроне...
Я билась в истерике и искала стопкран, чтобы сорвать его к чертовой бабушке и вернуться обратно, к маме, но чьи-то сильные руки оттащили меня, я уткнулась в широкую мужскую грудь и выла, как раненый зверь... Это был мой первый знакомый из новой жизни, с которым мы дружим уже почти 13 лет...
До Бреста ехала как в бреду, выскочив из вагона, нашла телефонную будку и позвонила домой – слава Богу, с мамой всё в порядке. Обе плакали в трубку...
Новая «родина» встретила сдержанно-фальшиво-доброжелательно. Здесь есть всё – и жрачка, и шмотки, и отсутствие криминала. Нету одного – души.
Постепенно я привыкла к лицемерным улыбкам, вежливому посыланию нах и сплетням за спиной. Эмиграция – это особое состояние. Когда тело – здесь, а душа – там, с родными и близкими, в доме, с вонючим и обгаженным, но до боли родным подъездом, в квартире со скрипучим паркетом, где я сама выросла, и где сделал первые шаги мой сын... Но ради ребёнка я буду жить здесь, вдали от любимого города и терпеть, и не жаловаться. Всё-таки занятия теннисом не сравнимы с нюханием клея «момент»...
Язык дался мне на удивление легко. Через полгода я уже спокойно шпрехала и нашла своё первое рабочее место. Начала вкалывать, как ломовая лошадь, в итальянском кафе, чтобы хоть как-то обеспечить свою семью и помочь родителям, живущим в Питере в проголодь.
Папа до сих пор без слёз не может вспоминать посылки с супами в пакетиках, печеньем, шерстяными носками и конвертиками с 20-30-ю дойчмарками, которые удавалось сэкономить от мизерной зарплаты.
Родители приехали только через три долгих года, похоронив бабушку и отдав бандитам, «наехавшим» на них по наводке реелтеров, большую часть денег за проданную квартиру, только чтобы им дали спокойно уехать.
Приехали ради меня и моего сына, чтобы развязать мне руки и дать возможность нормально работать, в то время, как муж за моей спиной знакомился по объявлениям с барышнями и оплачивал свои любовные «похождения» мною заработнными деньгами. И продолжалось это до тех пор, пока я его случайно не поймала с поличным.
С этого момента я стала считать себя свободной женщиной и менять любовников, пока не познакомилась со своим теперешним мужем. Но произошло это далеко не быстро...
Получив полную свободу, я открыла свою фирму, прекрасно зарабатывала и жила исключительно для себя, своих родителей и своего сына.
В тридцать - влюбилась до безумия в женатого человека и четыре года надеялась, верила и ждала, что чувства мои взаимны, и что скоро мы сольёмся в вечном семейном экстазе, но...
Объект моей страсти и обожания придерживался, к сожалению, другого мнения. Преодолев дикую душевную боль, я сама разорвала эти отношения, о чём потом, конечно, очень пожалела и пыталась вернуть всё обратно, унижаясь и умоляя «начать всё сначала». Но меня не поняли и посоветовали обратиться к психиатору, чтобы излечиться от любви...
Я обратилась... и излечилась... по всей вероятности, навсегда...
Я ушла от первого мужа, закрыла фирму, чтобы избежать раздела имущества и устроилась на государственную работу. Развод был на удивление лёгким, без взаимных претензий, и до определённого момента мы даже оставались в хороших отношениях, но недолго. Мой экс и отец моего сына женился вскоре на алкоголичке, которая запретила ему общаться с родным сыном. «Хороший» отец послушно пошёл у неё на поводу и перестал даже здороваться при вестрече с ребёнком...
Моё знакомство с будущим мужем, человеком очень решительным, я бы даже сказала, одержимым, произошло неожиданно, на работе. Он настойчиво ухаживал, вёл себя очень уверенно и производил впечатление «настоящего Мужчины». Мне показалось, что рядом со мной, наконец-то, появился человек, на которого можно положиться. И я, буквально одуревшая от такого натиска, в свои неполные тридцать пять лет, как двадцатилетняя девчонка, кинулась в омут нового знакомства с головой, вышла в очередной раз замуж и честно пыталась начать всё с чистого листа.
Мы оба много работали, купили дом, свили уютное гнёздышко, завели собак и какое-то время, я каждый день засыпала и просыпалась самой счастливой на свете...
Но совсем недавно на белом листе появились тёмные пятна... когда я заметила откровенное хамство и плохо скрываемое раздражение по отношению к моему сыну со стороны мужа.
Сын, как выяснилось, долго терпел его унижения, но ни разу не пожаловался мне, пока я сама не услышала, как с ним разговаривает мой новый избранник. Мне же новоявленный супруг в своё оправдание с пеной у рта до сих пор доказывает, что он хочет воспитать мужика, а не «кисейную барышню»...
А полгода назад, для полного «счастья», я попала под сокращение на фирме, где проработала шесть лет и к почти сорока годам осталась не у дел...
От безысходности я сначала впала в дикую депрессию, а потом начала писать. Моими читателями стали новые виртуальные знакомые и родители. Муж категорически отказывается даже взглянуть на мои «тленки», считая моё творчество «рукодельем от безделья». И даже, когда мой рассказ впервые опубликовали в прессе, он демонстративно, с ухмылкой отложил газету в сторону, даже не прочитав названия.
И вот сегодня я задала себе вопрос: так чего же я достигла к сорока годам?
Мне страшно осозновать, что большая часть жизни уже прожита, а я не реализовала себя никак...
У меня нет работы, у меня нет хорошей дружной семьи, о которой я всегда мечтала.
И чем больше усилий я прилагаю, чтобы это создать и обрести, тем хуже у меня всё складывается.
Но я все равно не сдамся и не сложу крылышки. Я верю, что всё у меня получится, и я обязательно всего добьюсь!
Какие мои годы, правда?!!!
Недавно мне исполнилось 40 лет. Сказать, что я сильно боялась этой даты- этой ничего не сказать. Несмотря на то, что природа меня миловала и я приблизилась к этому возрасту вполне себе такой дЭвушкой, и морщин пока мало, и юмор сохранила...кхм.. надо признать, 40 лет таки наступили и от этого никуда не деться.
Вспоминая себя, совсем недавнюю с огромными глазами глядящую на барышень « около и за» сорок, хочу уже отсюда, с этой стороны, описать свои ощущения для вас, мои дорогие сосайтницы и немного развлечь за утренней чашкой кофе или чая.
Да, мне 40, но пока что, изменилась я немного, на мой незамутненный кристально честный взгляд. Ну разве что средних размеров «семеновичи» стали немного ниже средней упругости. А что делать? Надо привыкать! При вопросе о силиконе в Хрудь, возникает образ мужниного тельца безжизненно лежащего на пороге при попытке такой вопрос решить.
На такие же образы натыкается мысль о ботоксе и иже с ним.
Моему сорокалетнему лицу помогают коллагеновые масочки и регулярная удовлетворенность.
При мысли о регулярной удовлетворенности, опять возникает образ мужниного тельца безжизненно лежащего, но у же не на пороге, а на общей кровати. Ой, что-то я не туда…
Так вот, продолжим о мыслях. Что помогает моей душе? Мысли! Мысли, они такие, какие-то не сорокалетние. И вроде бы 20-ть (епрст… как много-то) лет честного зарабатывания денюжков и 18-ть (ёпрст 2 раза) лет насыщенного бурными страстями брака и лапочке-дочке ужо 17 лет, а мысли все не того, не серьезные.
Ну например о том, средне-упругого возраста блондине, который так интересно на меня поглядел в кофейне,а еще платице, такое платице висело в том магазине! А еще облака, они такие, на крокодилов похожие, а еще так призывно смотрело Асти Мартини с полки супермаркета, а еще….
И как мне, в эти нежно пахнущие, почему-то корицей, мысли втиснуть другие!!!?? И я решила, да фиг с ними, с другими…
Надо сказать, что если раньше я стеснялась идти на поводу у своих ванильных мыслей и мне казалось, что я славно подухарилась в 20-ть, а в 35-ть, конечно, круто быть серьезной, то сейчас я кажусь себе почти воздушной.
Да, мне 40. Я честно, много горевала по этому поводу…Мне нелегко примириться с тем, что время уходит, но я поняла, что чем больше в тебе внутренней воздушности, при всей серьезности жизненных обязательств, тем дольше ты остаешься притягательной для окружающих и приятной для себя.
Мой рецепт счастья для сорокалетней не безусловен, но включает в себя те радости жизни, что мне лично доступны и неважно в каком порядке они идут- это моя любовь, это мой ребенок, это мои друзья, это мои путешествия и, конечно, вкусный кофе с утра, непременно со Сплетником!
Но главное - это широко открытые глаза при взгляде на себя в зеркало, глаза открытые для радости.
Всем счастья!Разного! Юлечке 76 особенный привет!
