Постройте ударный вертолет ми 24в. Применение в боях. История создания и устройство “крокодила”

ч 1972 З. ЛПНРМЕЛУ 9л113 "ыФХТН-ч" РПУФХРЙМ ОБ ЙУРЩФБОЙС, ЮФП РПЪЧПМЙМП ОБЛПОЕГ УПЪДБФШ ЧБТЙБОФ нЙ-24ч , ЛПФПТЩК РПЫЕМ Ч УЕТЙКОПЕ РТПЙЪЧПДУФЧП. йНЕООП ФБЛПК ПВМЙЛ ЧЕТФПМЕФБ Й РТЕДХУНБФТЙЧБМУС ЪБЛБЪЮЙЛПН Ч УБНПН ОБЮБМЕ ТБВПФ РП нЙ-24. л ПФТБВПФЛЕ ЛПНРМЕЛУБ "ыФХТН-ч" РТЙУФХРЙМЙ МЕФПН 1973 З. ОБ РПМЙЗПОЕ Ч мБТГЕЧЩИ рПМСОБИ ОБ ДПТБВПФБООПН РПД ОПЧЩК ЛПНРМЕЛУ нЙ-24б. пУЕОША Л ЬФЙН ЙУРЩФБОЙСН РПДЛМАЮЙМУС ПРЩФОЩК нЙ-24ч. ч ЬФПК ТБВПФЕ РТЙОСМ ХЮБУФЙЕ МЕФЮЙЛ-ЙУРЩФБФЕМШ плв ЙН. н.м. нЙМС а.ж. юБРБЕЧ, ЪБ ЗПД ДП ЬФПЗП ПЛПОЮЙЧЫЙК ымй нбр. уПЧНЕУФОЩЕ ЗПУХДБТУФЧЕООЩЕ ЙУРЩФБОЙС ЧЕТФПМЕФБ ЪБЧЕТЫЙМЙУШ РТЙНЕТОП ЗПДПН РПЪЦЕ, ЮЕН нЙ-24д. рПУФБОПЧМЕОЙЕН РТБЧЙФЕМШУФЧБ ПФ 29 НБТФБ 1976 З. нЙ-24ч Й нЙ-24д ВЩМЙ РТЙОСФЩ ОБ ЧППТХЦЕОЙЕ. л ФПНХ ЧТЕНЕОЙ Ч УФТПА ОБИПДЙМПУШ ПЛПМП 400 нЙ-24б Й нЙ-24д. фБЛЙН ПВТБЪПН, ОБ ДПЧПДЛХ "ДЧБДГБФШЮЕФЧЕТЛЙ" ХЫМП РПЮФЙ 8 МЕФ, РТЙЮЕН ВПМШЫБС ЮБУФШ ЬФПЗП ЧТЕНЕОЙ ВЩМБ РПФТБЮЕОБ ОБ УПЪДБОЙЕ Й ПФТБВПФЛХ ЛПНРМЕЛУБ ЧППТХЦЕОЙС. чЕТПСФОПУФШ РПТБЦЕОЙС ГЕМЙ ЧЕТФПМЕФПН нЙ-24ч У рфтл 9л113 "ыФХТН-ч" У УЙУФЕНПК ОБЧЕДЕОЙС "тБДХЗБ-ы" ЧЕТПСФОПУФШ РПРБДБОЙС Ч ГЕМШ РТЕЧЩУЙМБ 92%.

оБ нЙ-24ч ДМС УФТЕМШВЩ ЙЪ РХМЕНЕФБ Ч ОЕРПДЧЙЦОПН (ОХМЕЧПН) РПМПЦЕОЙЙ Й обтБНЙ Х МЕФЮЙЛБ ХУФБОПЧЙМЙ ВПМЕЕ УПЧЕТЫЕООЩК ПРФЙЮЕУЛЙК РТЙГЕМ бур-17ч. лТПНЕ ЬФПЗП, ДПРПМОЙФЕМШОЩЕ ФПРМЙЧОЩЕ ВБЛЙ, ТБОЕЕ ОБИПДЙЧЫЙЕУС Ч ЗТХЪПЧПК ЛБВЙОЕ, УФБМЙ РПДЧЕЫЙЧБФШ ОБ ЛТЩМШЕЧЩИ ДЕТЦБФЕМСИ. 23 УЕОФСВТС нЙ-24ч УПЧЕТЫЙМ РЕТЧЩК РПМЕФ, Б Ч ОПСВТЕ 1975-ЗП НБЫЙОБ РТПЫМБ ЗПУЙУРЩФБОЙС, ОП Ч ОЕУЛПМШЛП ПФМЙЮОПН ПФ ПРЩФОПЗП ЬЛЪЕНРМСТБ ЧЙДЕ.

хЦЕ Ч ИПДЕ ЬЛУРМХБФБГЙЙ ЧЕТФПМЕФПЧ ЧЩСЧЙМБУШ ОЕДПУФБФПЮОБС ЬЖЖЕЛФЙЧОПУФШ ТХМЕЧПЗП ЧЙОФБ. пУПВЕООП ЬФП ЮХЧУФЧПЧБМПУШ РТЙ НБОЕЧТЙТПЧБОЙЙ ОБ ЧЙУЕОЙЙ Й ОБМЙЮЙЙ ЧЕФТБ ПРТЕДЕМЕООПК ЧЕМЙЮЙОЩ. дЕМП РПТПК ДПИПДЙМП ДП РТЕДРПУЩМПЛ Л МЕФОЩН РТПЙУЫЕУФЧЙСН, ЛПЗДБ ОБЮБЧЫЙК ЧТБЭЕОЙЕ ЧЕТФПМЕФ, ДБЦЕ РТЙ РПМОПК ДБЮЕ ОПЗЙ ОЕ ХДБЧБМПУШ "ХЛТПФЙФШ". чЩИПД ОБЫМЙ ДПЧПМШОП РТПУФПК, РЕТЕОЕУМЙ ЧЙОФ У РТБЧПЗП ВПТФБ ОБ МЕЧЩК, ЙЪНЕОЙЧ ОБРТБЧМЕОЙЕ ЕЗП ЧТБЭЕОЙС. еЗП МПРБУФЙ УФБМЙ ДЧЙЗБФШУС ОБЧУФТЕЮХ РПФПЛХ ЧПЪДХИБ, ПФВТБУЩЧБЕНПЗП ОЕУХЭЙН ЧЙОФПН. ьФП РТЙЧЕМП Л ХНЕОШЫЕОЙА ХЗМПЧ ХУФБОПЧЛЙ МПРБУФЙ Й РПЧЩЫЕОЙА ЙИ ЪБРБУБ ДМС РБТЙТПЧБОЙС ПФТЙГБФЕМШОПЗП ЧМЙСОЙС ЧЕФТБ ОБ ЬЖЖЕЛФЙЧОПУФШ ТХМЕЧПЗП ЧЙОФБ. тХМЕЧПК ЧЙОФ ЙЪ ФПМЛБАЭЕЗП РТЕЧТБФЙМУС Ч ФСОХЭЙК, ПВМБДБАЭЙК ОЕУЛПМШЛП ВПМШЫЙНЙ РПФЕТСНЙ ЪБ УЮЕФ ПВДХЧЛЙ ЛПОГЕЧПК ВБМЛЙ У ВПМШЫЕК УЛПТПУФША.

рПУМЕ ДПТБВПФЛЙ ИЧПУФПЧПЗП ТЕДХЛФПТБ РПД ЙЪНЕОЕОЙЕ ОБРТБЧМЕОЙС МПРБУФЕК ТХМЕЧПК ЧЙОФ УОПЧБ ЧПЪЧТБФЙМЙ ОБ УЧПЕ НЕУФП УП УФБФХУПН ФПМЛБАЭЕЗП.

ч РЕЮБФЙ ОЕТЕДЛП, ДБЦЕ УРЕГЙБМЙУФЩ нчъ УЧСЪЩЧБАФ ЬФП У ЪБНЕОПК ФПМЛБАЭЕЗП ЧЙОФБ ОБ ФСОХЭЙК. ч ДЕКУФЧЙФЕМШОПУФЙ, ФСЗБ ЧЙОФБ ПФ ФБЛПК РЕТЕНЕОЩ ОЕ ЪБЧЙУЙФ. чУЕ ДЕМП - ЧП ЧМЙСОЙЙ ОЕУХЭЕЗП ЧЙОФБ ОБ ТХМЕЧПК, ТБВПФБАЭЕЗП Ч РПМЕ УЛПТПУФЕК ЙОДХГЙТПЧБООПН ОЕУХЭЙН ЧЙОФПН Й ЙЪНЕОЕОЙЕ ОБРТБЧМЕОЙС ЧТБЭЕОЙС ПДОПЗП ЙЪ ОЙИ Й РТЙЧПДЙФ Л ТПУФХ ЕЗП ФСЗЙ.

лТПНЕ УФБОДБТФОПЗП РЙМПФБЦОП-ОБЧЙЗБГЙПООПЗП ПВПТХДПЧБОЙС ОБ ВПТФХ нЙ-24ч ЙНЕМЙУШ ДПРМЕТПЧУЛЙК ЙЪНЕТЙФЕМШ УЛПТПУФЙ Й ХЗМБ УОПУБ дйуу-15д, ТБДЙПЛПНРБУ бтл-15н, ЛХТУПЧБС УЙУФЕНБ "зТЕВЕОШ", ТБДЙПЧЩУПФПНЕТ тч-5, УЙУФЕНБ БЧФПНБФЙЮЕУЛПЗП ХРТБЧМЕОЙС убх-ч24 Й ДТХЗПЕ ПВПТХДПЧБОЙЕ.

ч 1976 ЗПДХ Ч бТУЕОШЕЧЕ ОБЮБМПУШ УЕТЙКОПЕ РТПЙЪЧПДУФЧП нЙ-24ч. чП ЧФПТПК РПМПЧЙОЕ 1980-И ЗПДПЧ, РПУМЕ ХУФБОПЧЛЙ ОБ нЙ-24ч ОПЧПЗП РХУЛПЧПЗП ХУФТПКУФЧБ ЛПМЙЮЕУФЧП рфхт ХДЧПЙМПУШ. нЙ-24ч УХЭЕУФЧЕООП РТЕЧПУИПДЙМ УЧПЕЗП ЪБПЛЕБОУЛПЗП УПРЕТОЙЛБ бо-1S Super Cobra Й ЧРПУМЕДУФЧЙЙ ОБ ЕЗП ВБЪЕ УПЪДБМЙ РХЫЕЮОЩК нЙ-24р.

"бИЙММЕУПЧПК РСФПК" Х ЧЕТФПМЕФБ нЙ-24 СЧМСЕФУС ОЕУХЭЙК ЧЙОФ У ОЕЧЩУПЛЙН ЛПЬЖЖЙГЙЕОФПН РПМЕЪОПЗП ДЕКУФЧЙС. уХТПЧЩЕ ХУМПЧЙС бЖЗБОЙУФБОБ РПФТЕВПЧБМЙ УТПЮОЩИ НЕТ РП РПЧЩЫЕОЙА УФБФЙЮЕУЛПЗП РПФПМЛБ ЧЕТФПМЕФБ. ьФПЗП НПЦОП ВЩМП ВЩУФТП ДПВЙФШУС ФПМШЛП ЪБ УЮЕФ РПЧЩЫЕОЙС НПЭОПУФЙ ДЧЙЗБФЕМЕК. оБ ДЧЙЗБФЕМЙ фч3-117 ХУФБОПЧЙМЙ ОПЧЩЕ ЬМЕЛФТПООЩЕ ТЕЗХМСФПТЩ. лТПНЕ ФПЗП, ДМС ЛТБФЛПЧТЕНЕООПЗП РПЧЩЫЕОЙС НПЭОПУФЙ ДЧЙЗБФЕМЕК ОБ ЧЪМЕФЕ Й РПУБДЛЕ ЧЧЕМЙ УЙУФЕНХ ЧРТЩУЛБ ЧПДЩ РЕТЕД ФХТВЙОПК. ч ТЕЪХМШФБФЕ, УФБФЙЮЕУЛЙК РПФПМПЛ ЧЕТФПМЕФПЧ нЙ-24д Й нЙ-24ч Ч бЖЗБОЙУФБОЕ ХДБМПУШ РПЧЩУЙФШ ДП 2100 Н.

фЕН ОЕ НЕОЕЕ, ЬФПЗП ПЛБЪБМПУШ ОЕДПУФБФПЮОП. чПФ ЕУМЙ ВЩ ХДБМПУШ ХВТБФШ ДЕУБОФОП-ФТБОУРПТФОХА ЛБВЙОХ (ЕЕ НБУУБ УПУФБЧМСМБ РТЙНЕТОП 1000 ЛЗ), ФПЗДБ ВЩ РПМХЮЙМУС ДЕКУФЧЙФЕМШОП ВПЕЧПК ЧЕТФПМЕФ. лБЛ ФТБОУРПТФОПЕ УТЕДУФЧП нЙ-24 УХЭЕУФЧЕООП ХУФХРБМ ЧЕТФПМЕФХ нЙ-8нф, ФБЛЦЕ РТЙНЕОСЧЫЕНХУС Ч бЖЗБОЙУФБОЕ.

дМС ОБТБЭЙЧБОЙС ПЗОЕЧПК НПЭЙ нЙ-24 Ч ЛПОГЕ 70-ЩИ ЗЗ. ВЩМЙ ТБЪТБВПФБОЩ РПДЧЕУОЩЕ ЛПОФЕКОЕТЩ зхч У ДЧХНС ЧБТЙБОФБНЙ ПУОБЭЕОЙС: зхч-8700 У ПДОЙН ЧЩУПЛПФЕНРОЩН 12,7-НН РХМЕНЕФПН сЛв-12,7 Й ДЧХНС ЧЩУПЛПФЕНРОЩНЙ 7,62-НН РХМЕНЕФБНЙ зыз-7,62 Й зхч-1 У 30-НН БЧФПНБФЙЮЕУЛЙН ЗТБОБФПНЕФПН бзу-17 "рМБНС". ч ДБМШОЕКЫЕН ОБ нЙ-24 РТЙНЕОСМЙУШ ТБЪТБВПФБООЩЕ Ч плв ЙН. б.у. сЛПЧМЕЧБ ХОЙЧЕТУБМШОЩЕ РХЫЕЮОЩЕ ЛПОФЕКОЕТЩ хрл-23-250 У РХЫЛПК зы-23. лТПНЕ ФПЗП, ВПЕЧЩЕ ДЕКУФЧЙС ЧЕТФПМЕФПЧ Ч бЖЗБОЙУФБОЕ РПФТЕВПЧБМЙ ТБУЫЙТЕОЙС ОПНЕОЛМБФХТЩ УТЕДУФЧ РПТБЦЕОЙС. нБМПЬЖЖЕЛФЙЧОЩЕ обт ФЙРБ у-5 ЪБНЕОЙМЙ ВПМЕЕ НПЭОЩНЙ у-8 (ЛБМЙВТБ 80 НН) Й у-13 (ЛБМЙВТБ 122 НН). тБЪТБВПФБОЩ Й ЧОЕДТЕОЩ Ч РТБЛФЙЛХ НЕФПДЩ ЙИ РТЙНЕОЕОЙС У РЙЛЙТПЧБОЙС Й ЛБВТЙТПЧБОЙС.

оБ ТХВЕЦЕ 1980-1990-ЩИ ЗПДПЧ, РПУМЕ ПУОБЭЕОЙС ВПЕЧЩИ НБЫЙО ОПЧЩН ЧППТХЦЕОЙЕН ЧЩСУОЙМПУШ, ЮФП РТЙНЕОСФШ ОБ "ДЧБДГБФШЮЕФЧЕТЛБИ" ФСЦЕМЩЕ обтЩ у-24 ЙЪ-ЪБ ОЕРТЙУРПУПВМЕООПУФЙ Л ОЙН РТЙГЕМШОПЗП ЛПНРМЕЛУБ НПЗХФ МЙЫШ ПРЩФОЩЕ ЬЛЙРБЦЙ. лТПНЕ ФПЗП, РХУЛ у-24 НПЗ ЧЩЪЧБФШ РПНРБЦ ДЧЙЗБФЕМЕК РТЙ РПРБДБОЙЙ Ч ОЙИ РПТПИПЧЩИ ЗБЪПЧ. чП ЧТЕНС ЧТЕНС ВПЕЧЩИ ДЕКУФЧЙК Ч юЕЮОЕ Ч 1994-1996 ЗПДБИ ЧЕТФПМЕФЮЙЛЙ ПФТБВПФБМЙ НЕФПДЙЛХ РХУЛБ у-24 У ЛБВЙТЙТПЧБОЙС, ЧЩРПМОЙЧ ВПМЕЕ 200 РХУЛПЧ.

уПЧЕФУЛЙНЙ ЧПЕООЩНЙ УРЕГЙБМЙУФБНЙ Ч УЕТЕДЙОЕ 1970-ЩИ ПГЕОЙЧБМБУШ ВПЕЧБС ЬЖЖЕЛФЙЧОПУФШ ЧПЪДХЫОПЗП ВПС ХДБТОЩИ ЧЕТФПМЕФПЧ. рТПЧПДЙМЙУШ Й ОБФХТОЩЕ ЬЛУРЕТЙНЕОФЩ нчъ ЙН. нЙМС УПЧНЕУФОП У ЛПМПНЕОУЛЙН лПОУФТХЛФПТУЛЙН ВАТП НБЫЙОПУФТПЕОЙС ОБ нЙ-24ч У ТБЛЕФБНЙ рътл "уФТЕМБ-2". ьФЙ ТБВПФЩ ВЩМЙ РТПДПМЦОЩ ЧП ЧФПТПК РПМПЧЙОЕ 80-ЩИ ЗПДПЧ ОБ нЙ-24 У ТБЛЕФБНЙ "ЧПЪДХИ-ЧПЪДХИ" т-60 Й т-73. уРЕГЙБМЙУФЩ 344-ЗП гвр БТНЕКУЛПК БЧЙБГЙЙ ДПТБВПФБМЙ ЧЕТФПМЕФ Й ЧЩРПМОЙМЙ ОБ ОЕН ЬЛУРЕТЙНЕОФБМШОЩЕ ТБВПФЩ РП ЙЪХЮЕОЙА ЧПЪНПЦОПУФЕК НБЫЙОЩ Ч 1038-Н грму Ч фХТЛЕУФБОУЛПН ЧПЕООПН ПЛТХЗЕ. рХУЛЙ ТБЛЕФ ЧЩРПМОСМ МЕФЮЙЛ, РТЙГЕМЙЧБСУШ У РПНПЭША бру-17ч Й ДПЧПТБЮЙЧБС НБЫЙОХ ДП НПНЕОФБ ЪБИЧБФБ ГЕМЙ йлзуо ТБЛЕФ. рТПВОЩЕ РХУЛЙ РП убвБН РТПЫМЙ ДПУФБФПЮОП ХУРЕЫОП. пФТБВПФЛБ БФБЛ РП ЧЕТФПМЕФБН, ПУОБЭЕООЩН ьчх, Ч РЕТЕДОАА РПМХУЖЕТХ РПЛБЪБМБ, ЮФП йлзуо ЪБИЧБФЩЧБАФ ГЕМШ У ТБУУФПСОЙС ОЕ ВПМЕЕ 600 Н, ДМС РПТЫОЕЧЩИ УБНПМЕФПЧ РПМХЮЙМЙ ЕЭЕ ВПМЕЕ ХДТХЮБАЭЙЕ ТЕЪХМШФБФЩ. уТЕДОЕБЪЙБФУЛЙК ЛМЙНБФ ЧОЕУ УЧПА МЕРФХ: РТЙ РПМЕФЕ ОБ НБМПК ЧЩУПФЕ йлзуо ТБЛЕФ ТЕБЗЙТПЧБМЙ ОБ ОБЗТЕФХА УПМОГЕН УЧЩЫЕ 60°у ЪЕНМА, ЧЩДБЧБС МПЦОЩЕ УЙЗОБМ. й ЧУЕ ЦЕ ОЕЛПФПТЩЕ ЧЕТФПМЕФОЩЕ ЬУЛБДТЙМШЙ нЙ-24ч уПЧЕФУЛПК бТНЙЙ ПУОБУФЙМЙ ТБЛЕФБНЙ т-60, Ч ФПН ЮЙУМЕ зучз. тБЛЕФБНЙ "ЧПЪДХИ-ЧПЪДХИ" ВМЙЦОЕЗП ВПС ЧППТХЦБМЙУШ ЙТБЛУЛЙЕ нЙ-24.

уМЕДХЕФ ПФНЕФЙФШ, ЮФП ЧУЕ ЬФП УОБЮБМБ ЙУРЩФЩЧБМПУШ УРЕГЙБМЙУФБНЙ ойй ччу УПЧНЕУФОП У ЛПОУФТХЛФПТБНЙ нПУЛПЧУЛПЗП ЧЕТФПМЕФОПЗП ЪБЧПДБ. фПМШЛП РП РПМПЦЙФЕМШОЩН ТЕЪХМШФБФБН ЙУРЩФБОЙК ойй ччу, ЙНЕЧЫЙК УФБФХУ ЗПУХДБТУФЧЕООПЗП, ЕДЙОПМЙЮОП НПЗ ТЕЛПНЕОДПЧБФШ ПТХЦЙЕ Й ОПЧЩЕ ДПТБВПФЛЙ ЧЕТФПМЕФБ ДМС ЧОЕДТЕОЙС Ч УЕТЙКОПЕ РТПЙЪЧПДУФЧП Й РПУФБЧЛЙ Ч УФТПЕЧЩЕ ЮБУФЙ.

у 1976 З. РП 1986 З. ВЩМП ЧЩРХЭЕОП ПЛПМП ФЩУСЮЙ нЙ-24ч. ч ОБУФПСЭЕЕ ЧТЕНС ПОЙ УПУФБЧМСАФ ПУОПЧХ БТНЕКУЛПК БЧЙБГЙЙ тПУУЙЙ. ъБ ТХВЕЦ ЬФЙ ЧЕТФПМЕФЩ РПУФБЧМСМЙУШ РПД ПВПЪОБЮЕОЙЕН нЙ-35.

ч 1992 ЗПДХ ОБ нЙ-24ч МЕФЮЙЛ з.тБУФПТЗХЕЧБ Й ЫФХТНБО м.рПМСОУЛБС ЧЩРПМОЙМЙ РЕТЕМЕФ ЙЪ нПУЛЧЩ Ч бНЕТЙЛХ, РТЙХТПЮЕООЩК Л 500-МЕФЙА ПФЛТЩФЙС бНЕТЙЛЙ Й 50-МЕФЙА МЕОД-МЙЪБ. рПЦБМХК, ЗМБЧОПК ГЕМША РЕТЕМЕФБ ВЩМ ОЕ УРПТФЙЧОЩК ЙОФЕТЕУ, Б РТПДБЦБ ЧЕТФПМЕФБ, ЮФПВЩ ОБ ЧЩТХЮЕООЩЕ ДЕОШЗЙ РПУФТПЙФШ ДПН ДМС РТЕУФБТЕМЩИ МЕФЮЙГ Й ЧЕФЕТБОПЧ. оП ЬФБ ЗХНБОЙФБТОБС БЛГЙС ФБЛ Й ОЕ ОБЫМБ РПДДЕТЦЛЙ ЪБ ПЛЕБОПН. ьЛЙРБЦ, РЕТЕМЕФЕЧ лБОБДХ, ДПВТБМУС ДП нБКБНЙ, ОП ОЕ ОБКДС РПЛХРБФЕМС ЧЩОХЦДЕО ВЩМ ЧЕТОХФШУС ДПНПК ЧНЕУФЕ У нЙ-24 ОБ "тХУМБОЕ".

лПОУФТХЛФЙЧОП нЙ-24ч РТЕДУФБЧМСЕФ УПВПК ДЧХИДЧЙЗБФЕМШОЩК ЧЕТФПМЕФ, ЧЩРПМОЕООЩК РП ЛМБУУЙЮЕУЛПК ПДОПЧЙОФПЧПК УИЕНЕ У РСФЙМПРБУОЩН ТХМЕЧЩН ЧЙОФПН. юМЕОЩ ЬЛЙРБЦБ ТБЪНЕЭБАФУС ТБЪДЕМШОП: ЫФХТНБО-ПРЕТБФПТ Й РЙМПФ ЧЕТФПМЕФБ - Ч ЙОДЙЧЙДХБМШОЩИ ЛБВЙОБИ, ВПТФНЕИБОЙЛ - Ч ЗТХЪПЧПК ЛБВЙОЕ. ч ЛПОУФТХЛГЙЙ ЧЕТФПМЕФБ ХДБЮОП ЙУРПМШЪПЧБОЩ ФЕИОЙЮЕУЛЙЕ ТЕЫЕОЙС, ПФТБВПФБООЩЕ плв ЙНЕОЙ н.м. нЙМС ОБ РТЕДЫЕУФЧХАЭЙИ НБЫЙОБИ.

жАЪЕМСЦ ЧЕТФПМЕФБ РПМХНПОПЛПЛПЧПК ЛПОУФТХЛГЙЙ, УПУФПЙФ ЙЪ ОПУПЧПК Й УТЕДОЕК ЮБУФЕК, ИЧПУФПЧПК Й ЛЙМЕЧПК ВБМПЛ, ТБЪДЕМЕООЩИ ПДОЙН ФЕИОПМПЗЙЮЕУЛЙН Й ДЧХНС ЛПОУФТХЛФЙЧОЩНЙ ТБЪЯЕНБНЙ. уТЕДОСС ЮБУФШ ЖАЪЕМСЦБ Й ВБМЛЙ ПФЛМПОЕОЩ ОБ 2°30" ЧРТБЧП (РТЙ ЧЙДЕ РП РПМЕФХ). лБВЙОЩ ЬЛЙРБЦБ Й ЗТХЪПЧБС ЗЕТНЕФЙЪЙТПЧБОЩ.

оПУПЧБС ЮБУФШ (ЫР. 1о - 6о) ЛПОУФТХЛФЙЧОП УПУФПЙФ ЙЪ УЙМПЧПЗП РПМБ, РПФПМПЮОПК, МЕЧПК Й РТБЧПК ВПЛПЧЩИ РБОЕМЕК, Б ФБЛЦЕ ЖПОБТЕК ЛБВЙО. рПМ УПУФПЙФ ЙЪ ДЧХИ РТПДПМШОЩИ ВБМПЛ, ОЙЪЙОПЛ ЫРБОЗПХФПЧ, РТПЖЙМЕК, ДЙБЖТБЗН Й ОБУФЙМБ. оБ ЫР. 1о ХУФБОПЧМЕО МБЖЕФ РХМЕНЕФБ. нЕЦДХ ЫР. 1о Й 3о ТБУРПМПЦЕОБ ЛБВЙОБ ПРЕТБФПТБ, ЪБ ОЕК (ЫР. 3о - 5о) - ЛБВЙОБ МЕФЮЙЛБ. уОЙЪХ НЕЦДХ ЫР. 4о Й ЫР. 1 УТЕДОЕК ЮБУФЙ ЖАЪЕМСЦБ - ОЙЫБ РЕТЕДОЕК ОПЗЙ ЫБУУЙ, ЛПФПТБС ЛТЕРЙФУС ОБ ЫР. 5о. рП РТБЧПНХ ВПТФХ НЕЦДХ ЫР. 1о Й 4о ТБЪНЕЭЕО РБФТПООЩК СЭЙЛ РХМЕНЕФБ. рП МЕЧПНХ ВПТФХ НЕЦДХ ЫР. 3о Й 4о НПОФЙТХЕФУС БРРБТБФХТБ ОБЧЕДЕОЙС ХРТБЧМСЕНЩИ ТБЛЕФ Й ВМПЛЙ УЙУФЕНЩ ЛПОДЙГЙПОЙТПЧБОЙС ЧПЪДХИБ Ч ЛБВЙОБИ. л ВПЛПЧЩН РБОЕМСН НЕЦДХ ЫР. 1о Й 5о ЛТЕРСФУС ВТПОЕРМЙФЩ, СЧМСАЭЙЕУС ЮБУФША УЙМПЧПК ЛПОУФТХЛГЙЙ. жПОБТЙ УПУФПСФ ЙЪ МЙФЩИ ТБН, ПУФЕЛМЕОЙС ЙЪ ПТЗУФЕЛМБ Й МПВПЧЩИ ВТПОЕУФЕЛПМ. дЧЕТШ ЛБВЙОЩ МЕФЮЙЛБ (РТБЧЩК ВПТФ, ЫР. 3о - 5о) ВТПОЙТПЧБОБ Й ЙНЕЕФ ЧОХФТЕООАА ПВМЙГПЧЛХ ЙЪ РБОЕМЕК РЕОПРМБУФБ, РПЛТЩФЩИ ЛПЦЕЪБНЕОЙФЕМЕН. лТЕУМП - ТЕЗХМЙТХЕНПЕ РП ЧЩУПФЕ, УОБВЦЕОП ПФЛЙДОПК ВТПОЕУРЙОЛПК (ДМС РТПИПДБ Ч ЗТХЪПЧХА ЛБВЙОХ РТЙ ЪБЛМЙОЕОЙЙ ДЧЕТЙ) Й ВТПОЕЪБЗПМПЧОЙЛПН. лБВЙОБ ПРЕТБФПТБ ЙНЕЕФ ПФЛЙДОПК МАЛ Ч ЖПОБТЕ РП МЕЧПНХ ВПТФХ. рПНЙНП ГЕМЕЧПЗП ПВПТХДПЧБОЙС, Ч ЛБВЙОЕ ПРЕТБФПТБ ХУФБОПЧМЕОЩ ПТЗБОЩ ХРТБЧМЕОЙС ЧЕТФПМЕФПН. лТЕУМП ПРЕТБФПТБ ОЕ ВТПОЙТПЧБОП, ТЕЗХМЙТХЕФУС РП ЧЩУПФЕ Й Ч РТПДПМШОПН ОБРТБЧМЕОЙЙ. ч ЮБЫЛБИ УЙДЕОЙК ПВПЙИ ЛТЕУЕМ ХЛМБДЩЧБЕФУС РБТБЫАФЩ.

ч ГЕОФТБМШОПК ЮБУФЙ ОБИПДЙФУС ЗТХЪПЧБС ЛБВЙОБ (ЫР. 1 - 8). оБД ОЕК ХУФБОПЧМЕОЩ НБТЫЕЧЩЕ ДЧЙЗБФЕМЙ, ЧЕОФЙМСФПТ Й ЗМБЧОЩК ТЕДХЛФПТ. ъБ ОЕК - ЛТЩМП, ПФУЕЛ ЧУРПНПЗБФЕМШОПК УЙМПЧПК ХУФБОПЧЛЙ (чух), ЮБУФШ ФПРМЙЧОЩИ ВБЛПЧ, ВМПЛЙ ПВПТХДПЧБОЙС Й ОЙЫЙ ПУОПЧОПЗП ЫБУУЙ (ЫР. 8 -12). ч ЗТХЪПЧПК ЛБВЙОЕ НЕЦДХ ЫР. 1 Й1 2 ОБ ПВМЙГПЧБООЩИ УФЕММБЦБИ ТБЪНЕЭБАФУС ВМПЛЙ ЬМЕЛФТП-, ТБДЙППВПТХДПЧБОЙС Й БЛЛХНХМСФПТЩ. рП ПВПЙН ВПТФБН НЕЦДХ ЫР. 2 - 5, ХУФБОПЧМЕОЩ ДЧХУФЧПТЮБФЩЕ ДЧЕТЙ ЗТХЪПЧПК ЛБВЙОЩ ЫЙТЙОПК 1180 НН Й ЧЩУПФПК 1045 НН РП РТБЧПНХ Й 1117 НН РП МЕЧПНХ ВПТФБН. оЙЦОЙЕ УФЧПТЛЙ ДЧЕТЕК Ч ПФЛТЩФПН РПМПЦЕОЙЙ ЖЙЛУЙТХАФУС ФСЗБНЙ Й ФТПУБНЙ Й УМХЦБФ ЧИПДОЩНЙ ФТБРБНЙ. оБ ДЧЕТСИ ЙНЕАФУС РП ДЧБ ПЛОБ, Й ЕЭЕ РП ДЧБ - ОБ ВПТФБИ ЛБВЙОЩ НЕЦДХ ЫР. 5 - 8. пЛОБ НПЗХФ ПФЛТЩЧБФШУС ЧОХФТШ ДМС ЧЕДЕОЙС ДЕУБОФОЙЛБНЙ ПЗОС ЙЪ ФБВЕМШОПЗП ПТХЦЙС. ч ЗТХЪПЧПК ЛБВЙОЕ ЧДПМШ РТПДПМШОПК ПУЙ ХУФБОПЧМЕОЩ УЛМБДОЩЕ УЙДЕОШС ДМС ПФДЕМЕОЙС ДЕУБОФОЙЛПЧ. рПФПМПЛ ПВМЙГПЧБО РПЛТЩФЩНЙ ЛПЦЕЪБНЕОЙФЕМЕН РБОЕМСНЙ РЕОПРМБУФБ.

иЧПУФПЧБС ВБМЛБ ПЧБМШОПЗП УЕЮЕОЙС, ОБВТБОБ 11-А ЫРБОЗПХФБНЙ. чОХФТЙ ОЕЕ РТПИПДЙФ ЧБМ ФТБОУНЙУУЙЙ ТХМЕЧПЗП ЧЙОФБ. уОЙЪХ НЕЦДХ ЫР. 2 - 4 ТБУРПМПЦЕОЩ БОФЕООЩ дйуу-15д, ОБ МЕЧПН ВПТФХ НЕЦДХ ЫР. 4 Й 5 - ДЧЕ УЙЗОБМШОЩЕ ТБЛЕФОЙГЩ еулт-46. оБ ЧЕТИОЕК РПЧЕТИОПУФЙ НЕЦДХ ЫР. 6 Й 7 - РТПВМЕУЛПЧЩК НБСЛ.

лЙМЕЧБС ВБМЛБ УПУФПЙФ ЙЪ ЗПТЙЪПОФБМШОПК ЮБУФЙ Й ЧЕТФЙЛБМШОПЗП ПРЕТЕОЙС (УФТЕМПЧЙДОПУФШ 42°30" РП МЙОЙЙ 0,25 ИПТД, ХЗПМ ХУФБОПЧЛЙ - 6°). оБ ЗПТЙЪПОФБМШОПК ЮБУФЙ ХУФБОПЧМЕО ХРТБЧМСЕНЩК УФБВЙМЙЪБФПТ (РМПЭБДШ 2,22 Н 2 , ХЗМЩ ПФЛМПОЕОЙС ПФ +7°40" ДП -12°30"). ч ЧЕТФЙЛБМШОПН ПРЕТЕОЙЙ ОБИПДЙФУС РТПНЕЦХФПЮОЩК Й ИЧПУФПЧПК ТЕДХЛФПТЩ. оБ РПУМЕДОЕН ЛТЕРЙФУС РЙМПО ТХМЕЧПЗП ЧЙОФБ. уОЙЪХ ВБМЛЙ ЪБЛТЕРМЕОБ ЧУРПНПЗБФЕМШОБС ИЧПУФПЧБС ПРПТБ.

лТЩМП УМХЦЙФ ДМС УПЪДБОЙС ДПРПМОЙФЕМШОПК РПДЯЕНОПК УЙМЩ Ч ЛТЕКУЕТУЛПН РПМЕФЕ, ЮФП УОЙЦБЕФ ОБЗТХЪЛХ ОБ ЧПЪДХЫОЩК ЧЙОФ, Б ФБЛЦЕ ДМС РПДЧЕУЛЙ ЧППТХЦЕОЙС. йНЕЕФ ДЧХИМПОЦЈТПООХА ЛПОУФТХЛГЙА, ЛБЦДБС ЛПОУПМШ УПДЕТЦЙФ ДЕЧСФШ ОЕТЧАТ. рМПЭБДШ - 6,75 ЛЧ.Н, ХЗПМ ХУФБОПЧЛЙ 19°, РПРЕТЕЮОПЗП "V" - НЙОХУ 12°. лПОУПМЙ ЛТЩМБ ФТБРЕГЙЕЧЙДОПК ЖПТНЩ, УФТЕМПЧЙДОПУФША 8°50" РП РЕТЕДОЕК ЛТПНЛЕ. чППТХЦЕОЙЕ НПЦЕФ ТБЪНЕЭБФШУС ОБ ЮЕФЩТЕИ РЙМПОБИ (РП ДЧБ ОБ ЛБЦДПК ЛПОУПМЙ НЕЦДХ ОЕТЧАТБНЙ №№ 4 - 5 Й 6 - 7), Б ФБЛЦЕ ОБ УРЕГЙБМШОЩИ ВБМЛБИ, ТБУРПМПЦЕООЩИ УОЙЪХ ОБ ЧЕТФЙЛБМШОЩИ ЪБЛПОГПЧЛБИ ЛТЩМБ. оБ РПУМЕДОЙИ ЧПЪНПЦОБ ФПМШЛП ХУФБОПЧЛБ рфхт. оБ ОЙЦОЕК РПЧЕТИОПУФЙ ЛТЩМБ ЙНЕАФУС РСФШ ФПЮЕЛ ЛТЕРМЕОЙС МЕВЕДПЛ ДМС БЧФПОПНОПК РПДЧЕУЛЙ ЧППТХЦЕОЙС. оБ нЙ-24ч (ЛТПНЕ НБЫЙО РПЪДОЙИ УЕТЙК) ОБ УФЩЛЕ МЕЧПК ЛПОУПМЙ Й ЕЕ ЪБЛПОГПЧЛЙ Ч ПВФЕЛБФЕМЕ ХУФБОПЧМЕО ЖПФПРХМЕНЕФ у-13-300-100-пу. оБ ЧЕТИОЕК РПЧЕТИОПУФЙ ЛПОУПМЕК НЕЦДХ ОЕТЧАТБНЙ 8 Й 9 ТБУРПМПЦЕОЩ УФТПЕЧЩЕ ПЗОЙ, Б ОБ ЪБЛПОГПЧЛБИ - боп.

уЙМПЧБС ХУФБОПЧЛБ ЧЛМАЮБЕФ ДЧБ НБТЫЕЧЩИ ДЧЙЗБФЕМС фч3-117ч, чух бй-9ч УП УФБТФЕТ-ЗЕОЕТБФПТПН уфз-3 Й ЧЕОФЙМСФПТ УЙУФЕНЩ ПИМБЦДЕОЙС ЗМБЧОПЗП ТЕДХЛФПТБ. фч3-117ч - ПДОПЧБМШОЩК ЗБЪПФХТВЙООЩК ДЧЙЗБФЕМШ У ПУЕЧЩН ДЧЕОБДГБФЙУФХРЕОЮБФЩН ЛПНРТЕУУПТПН, ДЧХИУФХРЕОЮБФЩНЙ ФХТВЙОПК Й УЧПВПДОПК ФХТВЙОПК, РЕТЕДБАЭЕК ХУЙМЙС ОБ ЧБМ, ЙДХЭЙК Л ЗМБЧОПНХ ТЕДХЛФПТХ. нБТЫЕЧЩЕ ДЧЙЗБФЕМЙ ХУФБОПЧМЕОЩ РБТБММЕМШОП ДТХЗ ДТХЗХ Й ОБЛМПОЕОЩ ЧОЙЪ РП РПМЕФХ ОБ 4°30". рТЙ ДЕНПОФЙТПЧБООЩИ ЧЩИМПРОЩИ ФТХВБИ (МЕЧПК ЙМЙ РТБЧПК) - ЧЪБЙНПЪБНЕОСЕНЩ. оБ ЧЩИМПРОЩЕ ФТХВЩ ЧПЪНПЦОБ ХУФБОПЧЛБ ЬЛТБОЙТХАЭЙИ ЧЩИМПРОЩИ ХУФТПКУФЧ (ьчх). оБ ЧПЪДХИПЪБВПТОЙЛБИ НПЗХФ ХУФБОБЧМЙЧБФШУС РЩМЕЪБЭЙФОЩЕ ХУФТПКУФЧБ (ръх). фч3-117ч ПУОБЭЕОЩ УПВУФЧЕООПК НБУМСОПК, РТПФЙЧППВМЕДЕОЙФЕМШОПК Й РХУЛПЧПК УЙУФЕНБНЙ. чЕОФЙМСФПТ ТБУРПМПЦЕО ОБД ОЙНЙ Й РТЙЧПДЙФУС ЧП ЧТБЭЕОЙЕ ПФ ЗМБЧОПЗП ТЕДХЛФПТБ. чух ТБУРПМБЗБЕФУС РПРЕТЕЛ ЖАЪЕМСЦБ У ОБЛМПОПН Ч 3°30" ЧОЙЪ Ч УФПТПОХ МЕЧПЗП ВПТФБ. уМХЦЙФ ДМС ТБУЛТХФЛЙ ФХТВПУФБТФЕТПЧ уч-78в НБТЫЕЧЩИ ДЧЙЗБФЕМЕК Й ДМС ЧЩТБВПФЛЙ ЬМЕЛФТПЬОЕТЗЙЙ РТЙ ПФЛБЪЕ Ч РПМЕФЕ ПУОПЧОЩИ ЗЕОЕТБФПТПЧ. ъБРХУЛБЕФУС ЬМЕЛФТПУФБТФЕТПН ДЧХИ БЛЛХНХМСФПТПЧ 12убн-28 МЙВП БЬТПДТПНОПЗП ЙУФПЮОЙЛБ РЙФБОЙС.

фПРМЙЧОБС УЙУФЕНБ ЧЕТФПМЕФБ УПУФПЙФ ЙЪ РСФЙ ЧУФТПЕООЩИ ВБЛПЧ ПВЭЙН ПВЯЕНПН 2130 М, ПВПТХДПЧБООЩИ УЙУФЕНПК ОЕКФТБМШОПЗП ЗБЪБ, ФПРМЙЧОЩИ ОБУПУПЧ, ЛМБРБОПЧ, ФПРМЙЧПРТПЧПДПЧ, ФПРМЙЧПНЕТБ Й УЙУФЕНПК ДТЕОБЦБ. рПД РПМПН ГЕОФТБМШОПК ЮБУФЙ ЖАЪЕМСЦБ НЕЦДХ ЫР. 2 Й 5 ТБУРПМПЦЕО ФПРМЙЧОЩК ВБЛ №5, НЕЦДХ ЫР. 5 Й 8 - ВБЛ №4. ч ПФУЕЛЕ НЕЦДХ ЫР. 8 Й 9 - ВБЛ №3. ч ЧЕТИОЕК ЮБУФЙ ЖАЪЕМСЦБ НЕЦДХ ЫР. 8 -11 ТБЪНЕЭЕОЩ ФПРМЙЧОЩЕ ВБЛЙ № 1 Й № 2 Й чух бй-9ч. дМС РЕТЕЗПОПЮОЩИ РПМЕФПЧ РПД ЛТЩМПН ОБ РЙМПОБИ НПЗХФ РПДЧЕЫЙЧБФШУС ПФ ДЧХИ ДП ЮЕФЩТЕИ ВБЛПЧ рфв-450 РП 450 М. фПРМЙЧПН ДМС НБТЫЕЧЩИ ДЧЙЗБФЕМЕК Й чух УМХЦБФ БЧЙБГЙПООЩЕ ЛЕТПУЙОЩ ф-1 Й фу-1. ъБРТБЧЛБ ВБЛПЧ №№ 3, 4 Й 5 РТПЙЪЧПДЙФУС УБНПФЕЛПН ЮЕТЕЪ ЪБМЙЧОХА ЗПТМПЧЙОХ, Б ЪБРПМОЕОЙЕ ТБУИПДОЩИ ВБЛПЧ №№ 1 Й 2 - РТЙ РПНПЭЙ ФПРМЙЧОЩИ ОБУПУПЧ РЕТЕЛБЮЛПК ЙЪ РЕТЧЩИ ФТЕИ ВБЛПЧ. оБД РПФПМПЮОПК РБОЕМША РП РТБЧПНХ ВПТФХ НЕЦДХ ЫР. 8 Й 9 ТБУРПМПЦЕОБ ЪБМЙЧОБС ЗПТМПЧЙОБ ФПРМЙЧОЩИ ВБЛПЧ №№ 3, 4 Й 5, Б РПД ОЕК - РПДЧЕУОЩИ ФПРМЙЧОЩИ ВБЛПЧ.

фТБОУНЙУУЙС ЧЛМАЮБЕФ: ФТЕИУФХРЕОЮБФЩК ЗМБЧОЩК ТЕДХЛФПТ чт-24, РПОЙЦБАЭЙК ПВПТПФЩ У 15000 ПВ/НЙО (ОБ ДЧЙЗБФЕМСИ) ДП 240 ПВ/НЙО (ОБ ЧБМХ ОЕУХЭЕЗП ЧЙОФБ), Й ДП 3237 ПВ/НЙО (ЛБТДБООПЗП ЧБМБ ИЧПУФПЧПЗП ТЕДХЛФПТБ Й ЛПТПВЛЙ РТЙЧПДПЧ); ЛПТПВЛХ РТЙЧПДПЧ, УМХЦБЭХА ДМС РТЙЧПДБ ЗМБЧОЩИ ЗЕОЕТБФПТПЧ Й ОБУПУПЧ ЗЙДТПУЙУФЕНЩ ЧЕТФПМЕФБ Й ПДОПЧТЕНЕООП РПОЙЦБАЭХА ПВПТПФЩ ЧТБЭЕОЙС ЧБМБ, ЙДХЭЕЗП ОБ ТХМЕЧПК ЧЙОФ, ДП 2575 ПВ/НЙО; ИЧПУФПЧПК ЛБТДБООЩК ЧБМ, УПЕДЙОСАЭЙК ЗМБЧОЩК ТЕДХЛФПТ У ЛПТПВЛПК РТЙЧПДПЧ, ЛПТПВЛХ РТЙЧПДПЧ У РТПНЕЦХФПЮОЩН ТЕДХЛФПТПН, Б РТПНЕЦХФПЮОЩК ТЕДХЛФПТ У ИЧПУФПЧЩН; РТПНЕЦХФПЮОЩК ТЕДХЛФПТ, ЙЪНЕОСАЭЙК ОБРТБЧМЕОЙЕ ПУЙ ЧБМБ ТХМЕЧПЗП ЧЙОФБ ОБ 45°; ИЧПУФПЧПК ТЕДХЛФПТ, РЕТЕДБАЭЙК ЛТХФСЭЙК НПНЕОФ ОБ ТХМЕЧПК ЧЙОФ РТЙ ПДОПЧТЕНЕООПН РПОЙЦЕОЙЙ ПВПТПФПЧ ЧТБЭЕОЙС ЧБМБ ДП 1112 ПВ/НЙО.

оЕУХЭБС УЙУФЕНБ РТЕДУФБЧМСЕФ УПВПК РСФЙМПРБУФОЩК ЧПЪДХЫОЩК ЧЙОФ У ЫБТОЙТОЩН ЛТЕРМЕОЙЕН МПРБУФЕК, ЧТБЭБАЭЙКУС РП ЮБУПЧПК УФТЕМЛЕ. жПТНБ МПРБУФЙ Ч РМБОЕ РТСНПХЗПМШОБС, РТПЖЙМШ - NACA-230, ПФОПУЙФЕМШОБС ФПМЭЙОБ 11,12%, ИПТДБ 580 НН. лПОУФТХЛФЙЧОП МПРБУФШ ЧЩРПМОЕОБ Ч ЧЙДЕ МПОЦЕТПОБ ЙЪ БМАНЙОЙЕЧПЗП УРМБЧБ РП ЖПТНЕ ОПУЛБ РТПЖЙМС У РТЙЛМЕЕООЩНЙ Л ОЕНХ 18-А ИЧПУФПЧЩНЙ ПФУЕЛБНЙ. рПУМЕДОЙЕ ЙЪЗПФПЧМЕОЩ ЙЪ БМАНЙОЙЕЧПЗП УПФПЧПЗП ЪБРПМОЙФЕМС У РТЙЛМЕЕООПК ДАТБМЕЧПК ПВЫЙЧЛПК. рП ФПТГБН ЛБЦДПЗП ПФУЕЛБ ДМС РТЙДБОЙС ЦЕУФЛПУФЙ ХУФБОПЧМЕОЩ ОЕТЧАТЩ. рП ЪБДОЕК ЛТПНЛЕ ПФУЕЛПЧ 13 Й 14 ЙНЕЕФУС РМБУФЙОБ-ЛПНРЕОУБФПТ. оБ ЪБЛПОГПЧЛБИ ЛБЦДПК МПРБУФЙ ХУФБОПЧМЕОБ МБНРПЮЛБ ЛПОФХТОПЗП боп, Б Ч ЛПНМЕ - ЛПМРБЮПЛ-УЙЗОБМЙЪБФПТ ЗЕТНЕФЙЪБГЙЙ МПОЦЕТПОБ МПРБУФЙ. оЕУХЭЙК ЧЙОФ ПУОБЭЕО ФПТНПЪПН, РТЕДОБЪОБЮЕООЩН ДМС УПЛТБЭЕОЙС ЧТЕНЕОЙ ПУФБОПЧБ ЧЙОФБ, Б ФБЛЦЕ ДМС УФПРПТЕОЙС ФТБОУНЙУУЙЙ ОБ УФПСОЛЕ. фПТНПЪ ХУФБОПЧМЕО ОБ ЛПТРХУЕ ЗМБЧОПЗП ТЕДХЛФПТБ.

тХМЕЧПК ЧЙОФ - ФТЕИМПРБУФОЩК ФСОХЭЙК У НЕИБОЙЮЕУЛЙН ЙЪНЕОЕОЙЕН ЫБЗБ Ч РПМЕФЕ, ЧТБЭБАЭЙКУС РП ЮБУПЧПК УФТЕМЛЕ. хЗПМ ХУФБОПЧЛЙ МПРБУФЕК ПФ -7°55" ДП +20° - +25° (Ч ЪБЧЙУЙНПУФЙ ПФ ЧЛМАЮЕОЙС ЙМЙ ПФЛМАЮЕОЙС УЙУФЕНЩ уррх-52). жПТНБ МПРБУФЙ Ч РМБОЕ РТСНПХЗПМШОБС, РТПЖЙМШ - NACA-230M. лПОУФТХЛФЙЧОП РПДПВОБ МПРБУФЙ ОЕУХЭЕЗП ЧЙОФБ, ОП ИЧПУФПЧЩЕ ПФУЕЛЙ ЧЩРПМОЕОЩ ЙЪ УФЕЛМПРМБУФЙЛБ. рП РЕТЕДОЕК ЛТПНЛЕ МПРБУФЕК ТБУРПМПЦЕОП РТПФЙЧППВМЕДЕОЙФЕМШОПЕ ХУФТПКУФЧП.

ыБУУЙ - ХВЙТБЕНПЕ РП РПФПЛХ, ФТЕИУФПЕЮОПЕ, ЙНЕЕФ ДПРПМОЙФЕМШОХА ОЕХВЙТБЕНХА ИЧПУФПЧХА ПРПТХ ВЕЪ ЛПМЕУБ. рЕТЕДОСС ПРПТБ - ХРТБЧМСЕНБС, УОБВЦЕОБ ДЧХНС ОЕФПТНПЪОЩНЙ ЛПМЕУБНЙ л329б (400 И 200 НН, ДБЧМЕОЙЕ Ч РОЕЧНБФЙЛБИ 4,5 + 0,5 ЛЗУ/УН 2). пУОПЧОЩЕ ПРПТЩ УОБВЦЕОЩ ФПТНПЪОЩНЙ ЛПМЕУБНЙ лф135б (720 И 320 НН, ДБЧМЕОЙЕ Ч РОЕЧНБФЙЛБИ 5,5 + 0,5 ЛЗУ/УН 2).

хРТБЧМЕОЙЕ ЧЕТФПМЕФПН Ч РТПДПМШОП-РПРЕТЕЮОПН ОБРТБЧМЕОЙЙ Й ХРТБЧМЕОЙЕ ЧЕТФЙЛБМШОЩН РЕТЕНЕЭЕОЙЕН ПУХЭЕУФЧМСЕФУС У РПНПЭША БЧФПНБФБ РЕТЕЛПУБ; РХФЕЧПЕ ХРТБЧМЕОЙЕ - ТХМЕЧЩН ЧЙОФПН. у РПМЪХОПН БЧФПНБФБ РЕТЕЛПУБ ГЕРША ХРТБЧМЕОЙС УЧСЪБО УФБВЙМЙЪБФПТ. рЕТЕНЕЭЕОЙЕ РПМЪХОБ ЧЩЪЩЧБЕФ ЙЪНЕОЕОЙЕ ХЗМБ ХУФБОПЧЛЙ УФБВЙМЙЪБФПТБ Й УПЪДБЕФ УППФЧЕФУФЧХАЭЙК ТЕЦЙНХ РПМЕФБ РТПДПМШОЩК ХРТБЧМСАЭЙК НПНЕОФ УЙМЩ. дМС ПВМЕЗЮЕОЙС РЙМПФЙТПЧБОЙС ЧЕТФПМЕФБ Ч УЙУФЕНХ ХРТБЧМЕОЙС РП ФТЕН ПУСН, Б ФБЛЦЕ ЫБЗПН ОЕУХЭЕЗП ЧЙОФБ РП ОЕПВТБФЙНПК УИЕНЕ РПДЛМАЮЕОЩ ЮЕФЩТЕ ЛПНВЙОЙТПЧБООЩИ БЗТЕЗБФБ ХРТБЧМЕОЙС лбх-110, ЛПФПТЩЕ ПДОПЧТЕНЕООП СЧМСАФУС ЙУРПМОЙФЕМШОЩНЙ НЕИБОЙЪНБНЙ БЧФПРЙМПФБ чхбр-1. рПУМЕДОЙК ТБВПФБЕФ Ч ТБНЛБИ УЙУФЕНЩ БЧФПНБФЙЮЕУЛПЗП ХРТБЧМЕОЙС убх-ч24-1. дМС РТЕДПИТБОЕОЙС ИЧПУФПЧПЗП ЧБМБ ФТБОУНЙУУЙЙ ПФ РЕТЕЗТХЪЛЙ Ч УЙУФЕНЕ РХФЕЧПЗП ХРТБЧМЕОЙС ХУФБОПЧМЕО ЗЙДТПДЕНРЖЕТ удч-5000-пб, РТЕДПФЧТБЭБАЭЙК ТЕЪЛПЕ РЕТЕНЕЭЕОЙЕ МЕФЮЙЛПН РЕДБМЕК. ч УПУФБЧ РХФЕЧПЗП ХРТБЧМЕОЙС ЧИПДЙФ ПЗТБОЙЮЙФЕМШ ХЗМБ ХУФБОПЧЛЙ МПРБУФЕК ТХМЕЧПЗП ЧЙОФБ уррх-52. рТПЧПДЛБ УЙУФЕНЩ ХРТБЧМЕОЙС Ч ПУОПЧОПН ЦЕУФЛБС; ФТПУЩ РТЙНЕОЕОЩ Ч ХРТБЧМЕОЙЙ: УФБВЙМЙЪБФПТПН, ФПТНПЪПН ОЕУХЭЕЗП ЧЙОФБ, ПУФБОПЧПН ДЧЙЗБФЕМС Й, ЮБУФЙЮОП, ТХМЕЧЩН ЧЙОФПН ОБ ХЮБУФЛЕ ПФ ЗМБЧОПЗП ДП ИЧПУФПЧПЗП ТЕДХЛФПТБ. ч ЛБВЙОЕ РЙМПФБ Й РЙМПФБ-ПРЕТБФПТБ ЙНЕАФУС ТХЮЛБ ХРТБЧМЕОЙС РЕДБМЙ Й ТЩЮБЗ "ЫБЗ-ЗБЪ".

зЙДТПУЙУФЕНБ УПУФПЙФ ЙЪ ДЧХИ ЗМБЧОЩИ (ПУОПЧОПК Й ЧУРПНПЗБФЕМШОПК), ДХВМЙТХАЭЙИ ДТХЗ ДТХЗБ, Й ПДОПК БЧБТЙКОПК УЙУФЕН. пУОПЧОБС УМХЦЙФ ДМС ХРТБЧМЕОЙС ЧЕТФПМЕФПН. еЕ ГЕОФТБМШОЩН БЗТЕЗБФПН СЧМСЕФУС ЗЙДТБЧМЙЮЕУЛЙК ВМПЛ бзу-60б. чУРПНПЗБФЕМШОБС - ДМС ХВПТЛЙ-ЧЩРХУЛБ ЫБУУЙ, ТБВПФЩ уррх-52, Й ЪБРЙФЛЙ ДЕНРЖЕТБ удч-5000-пб. бЧБТЙКОБС УЙУФЕНБ УМХЦЙФ ДМС ЪБРЙФЛЙ ЗЙДТПБЗТЕЗБФПЧ УЙУФЕНЩ ХРТБЧМЕОЙС ЧЕТФПМЕФПН, ЧЩРХУЛБ ЫБУУЙ, ТБВПФЩ уррх-52 Й ЪБЛТЩФЙС УФЧПТПЛ РТЙГЕМШОПК УЙУФЕНЩ. чУЕ ФТЙ УЙУФЕНЩ ЪБРЙФЩЧБАФУС ПФ ЙОДЙЧЙДХБМШОЩИ ЗЙДТПОБУПУПЧ ор92б-4, ТБВПЮЕК ЦЙДЛПУФША УМХЦЙФ бнз-10. чПЪДХЫОБС УЙУФЕНБ - ВБММПООПЗП ФЙРБ. уМХЦЙФ ДМС ФПТНПЦЕОЙС ЛПМЕУ ПУОПЧОЩИ ПРПТ ЫБУУЙ, ЗЕТНЕФЙЪБГЙЙ ЛБВЙО Й ТБВПФЩ ОБУПУПЧ ПРТЩУЛЙЧБФЕМС МПВПЧЩИ УФЕЛПМ ЖПОБТЕК. ч БЧБТЙКОЩИ ХУМПЧЙСИ НПЦЕФ ВЩФШ ЙУРПМШЪПЧБОБ ДМС ОБДДХЧБ РОЕЧНБФЙЛПЧ ЫБУУЙ. ч ЛБЮЕУФЧЕ ВБММПОПЧ ЙУРПМШЪХАФУС ЧОХФТЕООЙЕ РПМПУФЙ ПУОПЧОЩИ УФПЕЛ ЫБУУЙ, Б ФБЛЦЕ ТЕЪЕТЧОЩК ВБММПО, ТБУРПМПЦЕООЩК УМЕЧБ ПФ ЗМБЧОПЗП ТЕДХЛФПТБ.

уЙУФЕНБ ЦЙЪОЕПВЕУРЕЮЕОЙС ЧЛМАЮБЕФ УЙУФЕНХ ЛПОДЙГЙПОЙТПЧБОЙС ЧПЪДХИБ, РПДДЕТЦЙЧБАЭХА ОПТНБМШОЩЕ ХУМПЧЙС ТБВПФЩ ЬЛЙРБЦБ РТЙ ФЕНРЕТБФХТБИ ЧОЕЫОЕК УТЕДЩ ПФ -50°у ДП +37°у, Й ЛЙУМПТПДОХА УЙУФЕНХ, РПЪЧПМСАЭХА РЙМПФБН УПЧЕТЫБФШ РПМЕФЩ ОБ ЧЩУПФБИ УЧЩЫЕ 3000 Н. рПУМЕДОСС УПУФПЙФ ЙЪ ЛЙУМПТПДОЩИ ХУФТПКУФЧ лр-21 Й лр-58 У НБУЛБНЙ лн-16о Й ДЧХИ ВБММПОПЧ ПВЯЕНПН 7,6 М. рТЙ ЙУРПМШЪПЧБОЙЙ ЧЕТФПМЕФБ ЛБЛ УБОЙФБТОП-ЬЧБЛХБГЙПООПЗП Ч ЗТХЪПЧПК ЛБВЙОЕ НЕЦДХ ЫР. 7 Й 8 НПОФЙТХАФУС ДЧБ ДПРПМОЙФЕМШОЩИ ВБММПОБ РП 7,6 М, ХУФТПКУФЧП лр-21 Й НБУЛЙ лн-15й.

ьМЕЛФТПУЙУФЕНБ УМХЦЙФ ДМС ТБВПФЩ ВПТФПЧПЗП ПВПТХДПЧБОЙС, ЖБТ, УФТПЕЧЩИ Й БЬТПОБЧЙЗБГЙПООЩИ ПЗОЕК. уПУФПЙФ ЙЪ ЙУФПЮОЙЛПЧ РПУФПСООПЗП ФПЛБ ОБРТСЦЕОЙЕН 27 ч, Б ФБЛЦЕ ПДОП- Й ФТЕИЖБЪОПЗП РЕТЕНЕООПЗП ФПЛБ ОБРТСЦЕОЙЕН 36, 115 Й 208 ч Й ЮБУФПФПК 50 Й 400 зГ. рПУФПСООЩК ФПЛ ЧЩТБВБФЩЧБЕФУС ДЧХНС БЛЛХНХМСФПТБНЙ 12убн-28 Й ХУФБОПЧМЕООЩН ОБ чух УФБТФЕТ-ЗЕОЕТБФПТПН уфз-3 ЮЕТЕЪ ДЧБ ЧЩРТСНЙФЕМС чх-6б. пУАЧОЩН ЙУФПЮОЙЛПН РЕТЕНЕООПЗП ФПЛБ СЧМСАФУС ДЧБ УЙОИТПООЩИ ЗЕОЕТБФПТБ зф-40рю6, ХУФБОПЧМЕООЩЕ ОБ ЛПТПВЛЕ РТЙЧПДПЧ. дМС ЙЪНЕОЕОЙС РБТБНЕФТПЧ РЕТЕНЕООПЗП ФПЛБ УМХЦБФ ВМПЛЙ ТЕЗХМЙТПЧБОЙС ОБРТСЦЕОЙС вто-208н7б Й ФТБОУЖПТНБФПТЩ вфф-40р, Б ФБЛЦЕ ФТБОУЖПТНБФПТЩ фу330у04в ДМС ФТЕИЖБЪОПЗП ФПЛБ ОБРТСЦЕОЙЕН 36 ч.

тБДЙПУЧСЪОПЕ ПВПТХДПЧБОЙЕ РТЕДОБЪОБЮЕОП ДМС УЧСЪЙ У ЪЕНМЕК Й ЧОХФТЙ ЧЕТФПМЕФБ. уПУФПЙФ ЙЪ хлч-ТБДЙПУФБОГЙК т-860-1 Й т-863, лч-ТБДЙПУФБОГЙЙ "лБТБФ-н24", Б ФБЛЦЕ хлч-ТБДЙПУФБОГЙЙ т-828 "ьЧЛБМЙРФ-н24", УМХЦБЭЕК ДМС УЧСЪЙ У ОБЪЕНОЩНЙ ЧПКУЛБНЙ Й ЬЛЙРБЦБНЙ ВТПОЕФЕИОЙЛЙ. чОХФТЕООСС УЧСЪШ РПДДЕТЦЙЧБЕФУС У РПНПЭША ХУФТПКУФЧБ урх-8. мЕФЮЙЛЙ ЙНЕАФ ЙОДЙЧЙДХБМШОЩЕ РПЙУЛПЧП-УРБУБФЕМШОЩЕ ТБДЙПУФБОГЙЙ т-855хн.

рЙМПФБЦОП-ОБЧЙЗБГЙПООПЕ ПВПТХДПЧБОЙЕ РПЪЧПМСЕФ ЧЩРПМОСФШ РПМЕФЩ РП РТЙВПТБН ДОЕН, ОПЮША Й Ч УМПЦОЩИ НЕФЕПХУМПЧЙСИ. чЛМАЮБЕФ Ч УЕВС: ДПРМЕТПЧУЛЙК ЙЪНЕТЙФЕМШ УЛПТПУФЙ Й УОПУБ дйуу-15д, ТБДЙПЛПНРБУЩ бтл-15н, бтл-х2 У РТЕЕНОЙЛПН т-852 Й ТБДЙПЧЩУПФПНЕТ тч-5. лБВЙОБ РЙМПФБ ПУОБЭЕОБ ОЕПВИПДЙНЩН УПУФБЧПН РТЙВПТПЧ (ХЛБЪБФЕМШ УЛПТПУФЙ ху-450л, ЧЩУПФПНЕТ чд-10л, ЧБТЙПНЕФТ чбт-30нл, ЛПНРБУ л-13л, ЮБУЩ бюу-1, БЧЙБЗПТЙЪПОФ рлр-72н, ХЛБЪБФЕМШ ЛТЕОБ Й ФБОЗБЦБ хлф-2, ЙОДЙЛБФПТ ЛХТУБ тнй-2).

уРЕГЙБМШОПЕ ПВПТХДПЧБОЙЕ УПУФПЙФ ЙЪ БЧФППФЧЕФЮЙЛБ утп-2, ЙОДЙЛБФПТБ ПВМХЮЕОЙС тму у-3н "уЙТЕОБ" (МЙВП м-006 "вЕТЕЪБ"), ТЕЮЕЧПЗП ЙОЖПТНБФПТБ тй-65 Й ХУФТПКУФЧ УПЪДБОЙС РПНЕИ ТБЛЕФБН У йл-ЗПМПЧЛПК ОБЧЕДЕОЙС: м-166ч-11е, НПОФЙТХЕНПЗП УЧЕТИХ ОБ УТЕДОЕК ЮБУФЙ ЖАЪЕМСЦБ ЪБ ПФУЕЛПН чух, Й ВМПЛПЧ буп-2ч, ТБЪНЕЭБЕНЩИ МЙВП ОБ ЛЙМЕЧПК ВБМЛЕ, МЙВП ОБ ВПТФБИ УТЕДОЕК ЮБУФЙ ЖАЪЕМСЦБ ЪБ ЛТЩМПН.

чППТХЦЕОЙЕ ЧЕТФПМЕФБ УПУФПЙФ ЙЪ ЧУФТПЕООПЗП Й РПДЧЕУОПЗП. л РЕТЧПНХ ПФОПУЙФУС УЙУФЕНБ уруч-24, ПУОПЧПК ЛПФПТПК СЧМСЕФУС ЮЕФЩТЕИУФЧПМШОЩК 12,7-НН РХМЕНЕФ сЛв-12,7 (9-б-624) УЛПТПУФТЕМШОПУФША 4000-5000 ЧЩУФТ./НЙО У ВПЕЪБРБУПН 1470 РБФТПОПЧ. пО ЛТЕРЙФУС ОБ ДЙУФБОГЙПООП ХРТБЧМСЕНПК ХУФБОПЧЛЕ хурх-24, РПЪЧПМСАЭЕК ЧЕУФЙ ПЗПОШ РПД ХЗМПН ±60° Ч ЗПТЙЪПОФБМШОПК РМПУЛПУФЙ, 20° ЧЧЕТИ Й 40° ЧОЙЪ. рХМЕНЕФПН ХРТБЧМСЕФ ПРЕТБФПТ У РПНПЭША РТЙГЕМШОПК УФБОГЙЙ лру-53бч У ЛПММЙНБФПТОЩН РТЙГЕМПН лу-53. оБ ТХЛПСФЛБИ РЕТЕНЕЭЕОЙС РТЙГЕМБ ТБУРПМПЦЕОЩ ДХВМЙТХАЭЙЕ ДТХЗ ДТХЗБ ЗБЫЕФЛЙ РХМЕНЕФБ. пДОПЧТЕНЕООП лу-53 НПЦЕФ ЙУРПМШЪПЧБФШУС ДМС ВПНВПНЕФБОЙС.

рПДЧЕУОПЕ ЧППТХЦЕОЙЕ РПДТБЪДЕМСЕФУС ОБ ОЕХРТБЧМСЕНПЕ Й ХРТБЧМСЕНПЕ. л ОЕХРТБЧМСЕНПНХ ПФОПУСФУС: обт у-8б/в/н/нлп ЛБМЙВТПН 80 НН, ТБЪНЕЭБЕНЩЕ Ч ВМПЛБИ в-8ч20б РП 20 ТБЛЕФ Ч ЛБЦДПН; у-5лп, у-5лр Й у-5нп ЛБМЙВТПН 57 НН, ТБЪНЕЭБЕНЩЕ Ч ВМПЛБИ хв-32б-73 РП 32 ТБЛЕФЩ Ч ЛБЦДПН. уФТЕМШВХ обт ЧЕДЕФ МЕФЮЙЛ У РПНПЭША ЛПММЙНБФПТОПЗП РТЙГЕМБ бур-17ч, ЛПФПТЩК НПЦЕФ ЙУРПМШЪПЧБФШУС ДМС ВПНВПНЕФБОЙС Й УФТЕМШВЩ ЙЪ РХМЕНЕФБ РТЙ ЖЙЛУБГЙЙ ЕЗП РП ПУЙ ЧЕТФПМЕФБ. рТЙ РПНПЭЙ БРРБТБФХТЩ рху 36-71 УФТЕМШВБ обт РТПЙЪЧПДЙФУС ЪБМРБНЙ РП 4, 8 ЙМЙ 16 ТБЛЕФ ЙЪ ЛБЦДПЗП ВМПЛБ.

чЕТФПМЕФ НПЦЕФ ВТБФШ ДП 4 БЧЙБВПНВ ЛБМЙВТПН РП 50, 100 ЙМЙ 250 ЛЗ. оБ ЧОХФТЕООЙИ РЙМПОБИ ЧПЪНПЦОБ РПДЧЕУЛБ ДЧХИ ВПНВ жбв-500 ЙМЙ ЪБЦЙЗБФЕМШОЩИ ВБЛПЧ ъв-500, МЙВП ЛПОФЕКОЕТПЧ лнзх-2 У ЛБУУЕФОЩНЙ ВПЕРТЙРБУБНЙ. чПЪНПЦОБ ЛПНВЙОБГЙС ВПНВ Й ВМПЛПЧ обт (РТЙ ЬФПН обт - ФПМШЛП ОБ ЧОХФТЕООЙИ РЙМПОБИ).

чПЪНПЦОБ РПДЧЕУЛБ ОБ ЧОХФТЕООЙЕ РЙМПОЩ ДЧХИ ЛПОФЕКОЕТПЧ хрл-23-250, Б ФБЛЦЕ ЗПОДПМ ХОЙЧЕТУБМШОЩИ ЧЕТФПМЕФОЩИ (зхч-1) 9-б-669 У ЗТБОБФПНЕФПН 213р-б МЙВП (зхч-8700) У ДЧХНС 7,62-НН РХМЕНЕФБНЙ зыз-7,62 (9-б-662) Й ПДОЙН 12,7-НН РХМЕНЕФПН сЛв-12,7. пЗПОШ ЧЕДЕФ РЙМПФ, ЙУРПМШЪХС ЛПММЙНБФПТОЩК РТЙГЕМ.

хРТБЧМСЕНЩН ТБЛЕФОЩН ПТХЦЙЕН СЧМСАФУС ДП 8 рфхт 9н114 РТПФЙЧПФБОЛПЧПЗП ЛПНРМЕЛУБ 9л113 "ыФХТН". пОЙ ТБЪНЕЭБАФУС ОБ РХУЛПЧЩИ ХУФТПКУФЧБИ, ХУФБОПЧМЕООЩИ РПРБТОП РПД ЛБЦДПК ЪБЛПОГПЧЛПК ЛТЩМБ, Б ФБЛЦЕ ОБ ЧОЕЫОЙИ РЙМПОБИ. уФТЕМШВБ РТПЙЪЧПДЙФУС У РПНПЭША РТЙГЕМШОПЗП ПРФЙЮЕУЛПЗП ЛПНРМЕЛУБ "тБДХЗБ-ы" Й ЛПНБОДОПК ТБДЙПМЙОЙЙ ХРТБЧМЕОЙС Ч РПМХБЧФПНБФЙЮЕУЛПН ТЕЦЙНЕ. пЛХМСТ РТЙГЕМБ рфхт ТБУРПМБЗБЕФУС ОБ РТБЧПН ВПТФХ ЛБВЙОЩ МЕФЮЙЛБ-ПРЕТБФПТБ. дБМШОПУФШ РХУЛБ 9н114 - 5000 Н, УЛПТПУФШ РПМЕФБ - 350-400 Н/У, НБУУБ ТБЛЕФЩ - 31,8 ЛЗ, ВПЕЧПК ЮБУФЙ - 6 ЛЗ.

В 1968 году конструкторское бюро Миля получило установку от КПСС о создании качественно лучшего вертолета, которым и стал Ми-24. Через год уже были изготовлены 2 прототипа. В основу нового вертолета были взяты все достоинства предыдущих моделей.

История создания вертолета Ми-24

Первый экземпляр имел кабину, в которой было два места, он был оснащен двойным управлением. Для нормального полета экипаж должен состоять из пилота и оператора, а в дальнейшей разработке в состав экипажа был добавлен еще и бортмеханик. Что касается грузовой кабины, то в первой модели она была рассчитана только на 8 человек. Вертолет был оснащен двумя дверьми по бокам грузового отсека. На окнах были установлены шкворневые системы, которые позволяют десантникам вести огонь из личного оружия во время полета.

Первые опытные вертолеты этой модели имели мало брони, она в основном была представлена бронированным лобовым стеклом и бронированными капотами двигателей. Именно по этим причинам пилотов первых Ми-24 оснащали бронежилетами и бронированными шлемами.

Вовремя разработки вертолета еще неготовой была система «Штурм», поэтому на первые агрегаты была установлена система вооружения с вертолета Ми-4, которая имела ручную систему управления. Заводские испытания Ми-24 начались в сентябре 1969 года, причем сразу изготовлялось десять вертолетов. Уже на конец 1970 года опытные модели были доработаны на устойчивость, и удлинили кабину. Именно в таком виде первые машины Ми-24 были поставлены в войска. Данную модель вертолета изготовляли в Арсеньеве, было собрано около 250 вертолетов. Эти машины поступали в войска, их использовали в основном десантники.

Ми-24 получил новый пулемет, который производит 4500 выстрелов в минуту. Был установлен новый ракетный комплекс под названием «Фаланга-П». Окончательная доводка машины была остановлена для введения принципиально новых качественных изменений. Во-первых, была изменена кабина пилотов. Она теперь была тандемной. Для повышения летных характеристик и управления был использован рулевой винт с вертолета Ми-14. Рулевой винт был толкающим, а заменили его на тянущий. На полную доработку вертолета Ми-24 ушло около восьми лет. Только с 1976 года Ми-24 начал поступать на вооружение войск, но достаточно массово.

Конструкция вертолета Ми-24

Вертолет Ми-24 изготовлен в классической схеме для одновинтовой машины. Он оснащен главным винтом, который имеет пять лопастей, и рулевым винтом, который состоит из трех лопастей. Лопасти винта изготовлены из алюминиевого сплава. Они оснащены системой, которая оповещает о трещинах и неисправностях в лопастях. Главный винт вертолета имеет наклон вперед почти на 5%, но, кроме этого, он еще наклонен на правую сторону почти на 3%. Это сделано для улучшения устойчивости вертолета при прямолинейном полете.

Большой особенностью этого вертолета являются крылья, которые имеют площадь в 6,75 м² и отрицательное строение V-12. Такая конструкция крыла дает подъемную силу в 22-28 процентов. Шасси вертолета состоит из трех опор, которые убираются, а передней опорой можно управлять в наземных условиях.

Кабина экипажа расположена в носовой части машины, причем она является тандемной. Оператор находится спереди, в носовой кабине. За ним немного выше (для лучшего обзора при полете) расположена кабина пилота, а бортмеханик помещается в отсеке оборудования, в котором укреплено откидное кресло. Кабины экипажа полностью герметичны и имеют систему вентиляции и обогрева. Причем микроклимат кабины имеет давление немного выше, чем снаружи вертолета. Это сделано для того, чтобы на борт вертолета не смогла попасть пыль или зараженный воздух. Кабина и некоторые части фюзеляжа оснащены бронированными плитами. Из брони также изготовлены лобовые стекла экипажа и спинки кресел.

Силовая установка данной машины представлена двумя двигателями модели ТВЗ, они соединены в одну силовую установку с помощью редуктора. Два двигателя предоставляют мощность в 4,4 тысячи лошадиных сил. Данные модели двигателей позволяют дополнительную установку воздухозаборников, а также устройств, которые экранируют выхлоп.

Топливо поступает от четырех баков общей емкостью в 2130 литров. Возможно установить дополнительные баки в средине вертолета и на пилонах крыльев.

Трансмиссия точно такая же, как установлена на вертолете Ми-8. Трансмиссия и двигатель имеют бронированную защиту от вражеских снарядов. Работа гидросистемы направлена на обеспечение управления вертолетом. Но существует и вспомогательная система, которая отвечает за выпуск шасси и его уборку.

На вертолете данной модели существует и воздушная система, задачей которой является обеспечение кондиционирования салона вертолета и поддержка работы тормозной системы на колесах. За счет системы кондиционирования экипаж может производить полеты при температурах от минус 50 до плюс 37 градусов. С помощью кислородной системы вертолет может производить полет при низком содержании кислорода в воздухе на высотах больше трех километров.

Все электрооборудование на борту машины работает от постоянного тока в 27 вольт. Электроэнергия поступает от двух генераторов, которые расположены на силовой установке. Кроме этого, вертолет Ми-24 оснащен двумя аккумуляторами.

За счет качественного навигационного оборудования пилотирование можно проводить в любое время суток и в плохих метеорологических условиях. Вертолет оснащен автопилотом и автоматической системой управления модели САУ, которая производит автоматическое вычисление крена и тангажа. С помощью радиокомпасов, установленных на борту машины, можно определять высоту и угол сноса вертолета. Экипаж имеет аппаратуру для связи, которая представлена радиостанцией типа УКВ и системой «Карат». На вертолете также установлена система оповещения об опасности и неполадках, она основана на речевых сообщениях. Кроме того, каждый пилот имеет собственную поисковую радиостанцию.

Модификации вертолета Ми-24

За все годы изготовления было создано большое количество вертолетов Ми-24 с особыми возможностями и разнообразной компоновкой. Наиболее распространенной моделью является серийная модификация Ми-24А, она изготовлялась с 1971 по 1973 год. Было построено больше чем 250 единиц. Она отличается от своих собратьев тем, что рулевой винт расположен с правой стороны.

Были построены учебные модели вертолетов Ми-24 в малых количествах. В единственном экземпляре существует минный тральщик, который был изготовлен в 74 году на базе военной версии вертолета только без оружия.

Вертолеты с тандемной кабиной производились с 73 по 77 года и имели название Ми-24Д, их было выпущено более чем 600 единиц. Этот вертолет экспортировали в другие страны мира, при этом он имел немного иную комплектацию оборудования.

Самой массовой моделью вертолета стала модификация Ми-24В, или, как его еще называют, «изделие 242». Данную машину выпускали на протяжении 10 лет до 1986 года. И за это время было изготовлено более тысячи таких вертолетов. Это была военная машина, которая имела на своем борту систему вооружения «Штурм» и систему точного наведения «Радуга». Кроме серийных моделей, которых много, существуют еще и подсерийные.

Среди военных видов существуют множество моделей вертолетов-разведчиков и вертолетов-корректировщиков. Данные машины оборудованы современными цифровыми комплексами «Рута» и специальным аэрофотоаппаратом, которые осуществляют наблюдение и мониторинг поверхности земли. Планировалось изготовление противолодочного вертолета, но данный проект был прекращен по личному указу М.Л. Миля.

На сегодняшний день самой лучшими и наиболее качественными являются агрегаты, которые изготовляются совместными усилиями ЮАР и российскими компаниями, такими как «Роствертол» и АТЕ. На данные машины установлено новейшее оборудование связи и навигации по стандартам НАТО. Был полностью переделан главный винт и проведена более качественная центровка аппарата, кроме того, было изменено вооружение. Данная разновидность вертолета Ми-24 получила дополнительное имя Super Hind.

Система управления и трансмиссия скопированы с вертолета Ми-8. Для обеспечения устойчивости и прямолинейного полета вал винта был наклонен вперед и вправо. Но самой главной особенностью Ми-24 было наличие крыла общей площадью 6,75 м 2 с отрицательным V-12 градусов. Эта уникальность обеспечила на 28% подъёмную силу.

Такого вертолета еще не было никогда. Он имел высокую скорость и мощное вооружение. Во время войны в Афганистане моджахеды называли его «дьявольской колесницей», а летчики дали ему кличку «крокодил».

Свое первое боевое крещение Ми-24 принял в 1978 году, в боевых действиях в Сомали, во время конфликта с Эфиопией. Зарекомендовал он себя очень хорошо, что дало толчок к его массовому производству в СССР.

Ми-24 фото

В 1979 году началась война в Афганистане. Советским тактическим военно-воздушным силам на ней отводилась ведущая роль. Так как война оказалась партизанской, для подавления очагов сопротивления Ми-24 подходил как идеальный инструмент.

В начале войны, когда у моджахеды не имели средств борьбы против вертолета, Ми-24 наносил точечные удары, перевозил десантников, сопровождал колонны. Вылетали на ночную охоту. Но по мере появления зенитных управляемых снарядов они стали, в основном, сопровождать транспортные самолеты. К концу войны было потеряно больше 300 вертолетов.

В это же время вертолеты Ми-24 принимали участие в конфликте на Ближнем Востоке – ирано – иракской войне. Они применялись для огневой поддержки войск и патрулирования. Когда Ирак напал на Кувейт, Ми-24 в боевых действиях участия не принимал. Но Хусейн использовал их для уничтожения повстанцев шиитов и курдов на юге Ирака.

Так же вертолет Ми-24 принимал участие в кровавой и долгой войне в Чаде. Они участвовали в захвате столицы, Нджамены, в 1980 году. В середине 80-х эти вертолеты были задействованы в войне в Анголе, на стороне коммунистической армии против УНИТА.

Война в Сьерра-Леоне прошла не без участия этих боевых машин. В начале боевых действий ими управляли украинские пилоты, а к концу войны - пилоты миротворческого контингента.
Котд" Ивуар, Конго, Ангола, Уганда, Руанда, Зимбабве, вот неполный перечень стран, которые использовали боевые вертолеты Ми-24 для ведения военных действий.
В Латинской Америке и Азии для разрешения военных конфликтов так же применялись вертолеты Ми-24.Они использовались армиями Индии и Пакистана, Перу и Никарагуа.

Ми-24 фото кабины

В середине 90-х, в гражданской войне в Югославии вертолеты Ми-24 применялись ВВС Хорватии. В 1998 году Сербия применяла их для атак на позиции албанцев в Косово. Против албанцев задействовала МИ-24 и авиация Македонии.
В локальных конфликтах на территории СНГ Ми-24 работали в Нагорном Карабахе. Затем они участвовали в конфликтах в Грузии, Абхазии, Северной и Южной Осетии. Ну и самую большую работу, на территории бывшего СССР, эти вертолеты выполняли в Чечне.
Эта «дьявольская колесница» до сих пор является одним из самых лучших в мире вертолетов, напоминая о былой мощи бывшего СССР.

Модификации Ми-24

Ми-24 – опытный образец.

Ми-24А – серийный вариант.

Ми-24Б – тот же, что и Ми-24А, только в массовое производство не попал. Имел некие отличительные модификации.

Ми-24БМТ – также известен как «изделие 247». Это минный тральщик на базе Ми-24А с наличием тралового устройства и с отсутствием всего вооружения. Был построен 1 экземпляр.

Ми-24У – учебная модификация.

Ми-24Д – первая оптимальная воздушно-военная машина. Производилась в период с 1973 по 1977 год (600 вертолетов).

Ми-24ДУ – учебная модификация Ми-24Д.

Ми-25 – экспортный Ми-24Д. Наличие небольших изменений.

Ми-24В – является самым массовым вариантом Ми-24. Для вооружения имеется пулеметная установка УСПУ-24 (пулемет ЯкБ-12.7), 4 ПТУР 9М114 «Штурм-В», система наведения «Радуга-М». Принят на вооружение 29 марта 76 года. За мощность полёта отвечают двигатели ТВ3-117В. Выпускался в период с 1976 по 1986 год (построено 1000 экземпляров).

Ми-24ВП – вооружен пушкой ГШ-23Л. В более поздних моделях появилась восьмипозиционная установка АПУ-4 для ПТУР «Атака-В». Они крепятся между законцовкой и внешним пилоном. В 1989 году Ми-24ВП представлял собой единственный вертолет, способный противостоять истребителям. В случае обороны против сильно защищённых и дозвуковых в/ц в комплексе ПТУР произвелась модернизация под РВВ 9М220О с возможностью поражать цель на расстоянии восьми километров. В случае необходимости уничтожить легкий или малоопасный воздушный агрегат под законцовочные АПУ подвесили ПЗРК «Игла-С» (72 мм с дальностью до пяти километров). Отличительной способностью вертолета Ми-24ВП является наличие модернизированного ПнК вместе с обновленной техникой радиокомандного нацеливания для ПТУР. Также имеются ОНВ-58В и обновленный ОЭПС (инфракрасный локатор целей). Начал создаваться в 1989 году. Сконструировано 30 авиамашин. Ми-35 представляет собой экспортный вариант этого вертолета.

Ми-24П – в документах числится как изделие 243, в наличии пушка ГШ-30К. Отсутствует пулемет. Выпускался с 81 по 89 год.

Ми-24ПУ1 – тот же Ми-24П, но украинского производства. Монтированы новые двигатели ТВ3-117ВМА-СБМ1В-02, установлен «Адрос» КТ-01АВ (оптико-электронное противодействие), система сбора информации о полете БУР-4-1-07. Помимо прочего, вертолет модернизирован новым стрелковым прицелом АСП-17ВПМ-В, лазерной системой ФПМ-01кв, спутниковой системой GPSMAP-695, ультракоротковолновой радиостанцией KY-196В, аварийным радиомаяком ЕВС-406АFHM. Вертолет принят на вооружение Украинскими ВВС в 2012 году.

Ми-24ВК-2/ПК-2 – модернизированный Ми-24 для экспорта. Установлены обновленные БРЭО (ОПС-24НС, ГОЭС-342 и ПрВК-24) и КНЭИ-24.

Ми-24ВМ – модернизированный Ми-24В/П/ВП, имевший неубираемое шасси, Х-образный винт, СОЭП «Липа», всепогодное БРЭО, установку У-23 (пушка ГШ-23Л) и модернизированную аппаратуру наведения РК.

Ми-24ВК-1/2/1.2 – вооружение то же, что и на Ми-24ВП-М. Неукороченное крыло с подвеской на четыре точки. На двух из них расположены Р-64В пятого поколения, используемые для ближнего боя против истребителей. На остальных четырех расположены «Сосна-В» для АПУ-4.

Ми-24ВП-М и Ми-24ВП-И – проект будущих запланированных поставок для ВВС РФ, но он так и не был реализован.

Ми-24К – разведчик, в функции которого также входит задача корректировки.

Ми-24Р – вертолет-разведчик типа РХБ. В наличии имеется пулемет ЯкБ-12.7, вместо ПТУР установлены шесть ковшей для забора грунта. Имеется пусковое устройство под ракеты СХТ. Помимо стандартного числа экипажа, присутствуют два химика-разведчика. Был задействован в операциях на аварии в ЧАЭС. Сконструировано 160 вертолетов этого класса.

Ми-24РА – модернизированная версия Ми-24Р.

Ми-24М – противолодочный прототип. Разработка прекращена.

Ми-24 SuperHind – совместная разработкамодернизированного Ми-24 заводом «Роствертол» и АТЕ (южноафриканская фирма).

Ми-24 SuperHindMk.3 – модифицированная модель для ВС Алжира.

Ми-24 SuperHindMk.4 – модифицированная модель для Азербайджана.

Ми-24ПН – специализированые модификации для исполнения сложных задач в ночное время суток. Поставляются в ВВС РФ.

Этот вертолет состоял в ВВС таких стран, как СССР, Болгария, ГДР, ФРГ, Ирак, Камбоджа, Никарагуа, Сербия, Чехословакия, Словакия, Хорватия.

Потери Ми-24

1. 03.02.2002 в Чечне – 1 вертолет.
2. 20.03.2003 во время учений разбились 2 вертолета.
3. В 2003 в Украине – 1 вертолет.
4. В том же году 26 августа в Чечне – 1 вертолет.
5. Через 23 дня на аэродроме Черниговка случилось столкновение двух Ми-24В.
6. В ноябре этого года в Чечне – 1 вертолет.
7. В 2007 году в августе (Амурская область) – 1 вертолет.
8. Третьего февраля 2009 года (Саратовская область) – 1 вертолет.
9. 2010 год, 13 июля (Дагестан) – 1 вертолет.
10. 29 ноября 2011 года (Беларусь) – 1 вертолет.
11. 26 августа этого же года (Приморский край) – 1 вертолёт.
12. 2012 год (Кения) – 3 вертолета, принадлежавшие армии Уганды.
13. Восьмое сентября 2012 года (Ботлих) – 1 вертолет.

Ми-24 характеристики

Многоцелевой ударный вертолет Ми-24П.

Разработчик: ОКБ Миля
Страна: СССР
Первый полет: 1974 г.

После войны отечественные авиаконструкторы довольно быстро перешли от пулеметного к пушечному вооружению самолетов. Исключение составляли лишь учебно-тренировочные машины и вертолеты. Несмотря на высокие удельные характеристики пулемета ЯкБ-12,7 , он все же предназначался для поражения живой силы и небронированной техники противника. Бороться же с мало-мальски защищенными укрытиями противника, а тем более с его бронетехникой было бесполезно и без пушки здесь не обойтись.

В 1974 году ОКБ им. Миля приступило к работе по оснащению Ми-24 автоматической пушкой. Выбор пал на авиационную 30-мм пушку ГШ-30К (Грязева-Шипунова). Трудность заключалась в ее установке на боевую машину, поскольку ее вес и сила отдачи при стрельбе не допускали размещения на старой подвижной установке. Орудие устанавливали как на истребителе — неподвижно, а боевую кнопку вывели на ручку управления машиной на рабочем месте летчика. Так же пришлось конструкторам оружия удлинить стволы пушки и оснастить их специальными насадками, выводящими очаг образования дульной волны за габариты вертолета.

Пушку ГШ-30К разместили на установке У-280 по правому борту вертолета и в 1975 году начали испытания, которые из-за доводки оружия затянулись более чем на пять лет. Лишь в апреле 1981 года Ми-24П запустили в серийное производство. Как показало реальное применение Ми-24П, в ряде случаев мощь ГШ-30К оказалась чрезмерной, для выполнения некоторых операций вполне достаточной была бы пушка калибра 23 мм. На экспорт вертолет поставлялся под обозначением Ми-35П.

Модификация: Ми-24П
Диаметр главного винта, м: 17,30
Диаметр хвостового винта, м: 1,50
Длина, м: 17,51
Высота, м: 3,90
Размах крыла, м: 6,66
Масса, кг
-пустого: 8570
-нормальная взлетная: 11300
-максимальная взлетная: 11500
Тип двигателя: 2 х ГТД ТВ3-117В
-мощность, л.с.: 2 х 2225
Максимальная скорость, км/ч: 320
Крейсерская скорость, км/ч: 270
Перегоночная дальность, км: 1000
Боевая дальность, км: 450
Практический потолок, м: 4500
Статический потолок, м: 2000
Экипаж, чел: 3
Полезная нагрузка: до 8 солдат или 4 носилок
Вооружение: одна двухствольная 30-мм пушка ГШ-30К (250 снарядов)
Боевая нагрузка: до 2400 кг на 6 узлах подвески — 8 х ПТУР 9К113 «Штурм-В» , 4 х УБ-32А-24 (128 НАР типа С-5 : С-5М1, С-5МО, С-5КБП, С-5КО, С-5-О), 4 х Б-8В20А (80 НАР типа С-8 : С-8ДМ, С-8БМ, С-8ВМ, С-8КОМ, С-8С), 4 Х Б-13Л1 (20 НАР С-13 , С-13Т, С-13-0Ф), 4 х С-24 , 2 х ГУВ-1, 4 х ГУВ-8700, УПК-23-250, 8 х ОФАБ-100, 4 х ОФАБ-250, 4 х РБК-250, 2 х РБК-500, 2 х КМГУ-2, 2 х ОДАБ-500, 2 х ЗБ-500. Возможна установка поставщика мин ПФМ-1.

Ми-24П. Высадка десанта в горах.

Ми-24П из войскового контингента ООН.

Ми-24П на летном поле. На втором плане ещё один заходит на посадку.

Носовая часть Ми-24П.

Проекции Ми-24П. Рисунок.

Для огневой поддержки и штурмовки ВВС 40-й армии располагали хорошо вооруженными и защищенными Ми-24. Правда, количество их поначалу было крайне небольшим и в формировавшихся ВВС 40-й армии в первые военные месяцы исчислялось всего шестью единицами. Можно усмотреть в этом недальновидность руководства, однако, по всей видимости, причины носили более обыденный характер: директивами высшего командования предусматривалось обойтись при вводе войск почти исключительно силами местных военных округов, ТуркВО и САВО (участвовавшие в операции десантники из центральных округов в состав 40-й армии не входили). Между тем, авиационные силы на южном направлении, считавшемся «тыловым», были весьма ограниченными. Вертолетных частей здесь насчитывалось немного, а боевых вертолетов имелось совсем мало (так, в 280-м ОВП по месту дислокации в Кагане под Бухарой таковых имелось две штуки, и то самой первой модели Ми-24А).

Ми-24П в полете над пригородами Кандагара. 205-я ОВЭ, осень 1987 г

После того как выяснилось, что армия оказалась в самой гуще вооруженной борьбы и открытых боевых действий не избежать, положение стали исправлять самыми энергичными методами. 1 февраля 1980 г. в авиационные части поступил приказ о снятии ограничений по расходу боеприпасов. Для усиления авиагруппировки пришлось привлекать боевые вертолеты из других военных округов. 29 февраля с помощью «Антеев» транспортной авиации в ТуркВО перебросили эскадрилью Ми-24Д вертолетного полка из Рауховки (ОдВО), которая тут же ушла в Афганистан, начав действовать с Баграмского аэродрома. Следом в таджикский поселок Московский переправили еще одну вертолетную эскадрилью для работы по северным районам Афганистана. Она разместилась в Кундузе и 27 июня 1980 г. была официально включена в состав ВВС 40-й армии.

В Джелалабаде обосновалась эскадрилья Ми-24Д из состава закавказского 292-го ОБВП (через год, летом 1981 г., полк сменил вновь сформированный 335-й ОБВП). В составе 50-го ОСАП, формировавшегося согласно директиве МО СССР от 4 января 1980 г. на базе в Чирчике, сразу предусматривалось наличие боевой вертолетной эскадрильи на Ми-24. Первый боевой вылет пара полковых Ми-24Д выполнила из Кундуза 11 марта 1980 г. К концу месяца полк перелетел в Кабул, откуда работал до конца войны, постоянно имея в составе одну эскадрилью Ми-24. Еще один сборный вертолетный отряд, насчитывавший два десятка Ми-8 и Ми-24, в конце 1980 г. прибыл в Кундуз.

Всего в составе ВВС 40-й армии к январю 1982 г. насчитывался 251 вертолет, в том числе 199 «боевых», как сказано в документе ГИУ ВВС (по всей видимости, имела место неточность в терминологии и имелись в виду все вооруженные Ми-8 и Ми-24). Тем не менее недостаток Ми-24 оставался ощутимым, чем и объяснялась затянувшаяся практика использования «восьмерок» в ударных целях. При отсутствии боевых вертолетов в большинстве частей их задачи приходилось решать тем же Ми-8, пусть и не самым лучшим образом для этого приспособленным. В упоминавшейся операции по уничтожению душманской базы в Рабати-Джали в начале апреля 1982 г. была задействована целая армада численностью в два вертолетных полка, однако среди них не оказалось ни одного Ми-24 - на Кандагарской базе их тогда еще просто не было.

Позднее боевыми вертолетами дополнили и другие уже находившиеся в Афганистане части армейской авиации. В середине февраля 1982 г. эскадрилью Ми-24Д включили в состав кандагарского 280-го ОВП. С апреля 1982 г. эскадрилья Ми-24 вошла в состав 181-го ОВП в Кундузе. В итоге практически все части армейской авиации в ВВС 40-й армии, от полков до отдельных эскадрилий, получили вертолеты Ми-24 (за исключением разве что советнических, располагавших только транспортной авиацией, в задачи которых прямое участие в боевых действиях не входило по определению).

Еще одним, и весьма существенным, мероприятием организационно-штатного характера стал перевод вертолетных частей и подразделений на усиленные штаты военного времени. Уже к концу лета 1980 г. все вертолетные эскадрильи в Афганистане были укомплектованы составом из пяти звеньев по четыре вертолета в каждом - вместо предыдущего четырехзвенного. Соответственно, в эскадрильях насчитывалось по 20 вертолетов вместо 12-16, как это было раньше (число могло отличаться и в большую, и в меньшую сторону, по обстоятельствам - к примеру, после потерь или, наоборот, восстановления после аварии «неучтенных» машин, причем бортовой номер сбитого вертолета, с оглядкой на недобрую примету, никогда не присваивали новому). Для пополнения находящихся в Афганистане вертолетных частей согласно новым штатам потребовалось изыскивать экипажи и технику по разным округам, «гребенкой» пройдясь буквально по всей армейской авиации. В начале августа 1980 г. на базе в Кокайтах собрали 72 вертолетных экипажа для Ми-8 и Ми-24 с техникой, которые 16 числа того же месяца перелетели в Афганистан и были распределены по частям ВВС 40-й армии.

Начало боевой работы Ми-24 сопровождалось изрядными проблемами, обусловленными как недостатком опыта, так и особенностями самой машины, помноженными на специфику афганских условий. Высокие скоростные качества и маневренность Ми-24 достигались за счет большей удельной нагрузки на несущий винт (по площади он был полуторакратно меньше, чем у «восьмерки»), что не лучшим образом сказывалось на взлетно-посадочных качествах и несущей способности. При боевом маневрировании на больших скоростях «полосатый» с его высокой аэродинамической нагрузкой на лопасти винта был подвержен опасному явлению «подхвата» с забросом перегрузки и выходом на срывные режимы. Неожиданное поведение вертолета воспринималось как потеря управления и неподчинение машины.

Вертолетчики-борттехники 181-го ОВП Манжосов и Шолохов из 3-й эскадрильи полка. На Ми-24В подвешены бомбы ОФАБ-250-270 и блоки Б8В20. Кундуз, декабрь 1984 г

Ощутимой оказывалась просадка вертолета на выходе из пикирования. При выполнении энергичных маневров машина могла зарываться, теряя высоту и соскальзывая на вираже. Энергичное управление при маневрах, торможении и уклонении от препятствий приводило к опасным ситуациям - некоординированности маневра, попадании в сложное пространственное положение, ударам винта о хвост с неизбежным переходом в аварийную ситуацию. В сочетании с дефицитом мощности и приемистости двигателей в горных условиях, срывным обтеканием и «затяжелением» управления пилотирование Ми-24 существенно осложнялось, что было особенно заметно по сравнению с более легким и «летучим» Ми-8.

Свою долю вносили местные особенности - плохие площадки для посадки с ограниченными подходами, выполнение полетов в горных узостях с неудовлетворительными условиями для маневра, сама метеообстановка со множеством орографических возмущений4, неожиданными воздушными потоками и турбуленцией, бросающей вертолет на скалы. Многие ущелья выглядели настоящими «каменными мешками», не имея выхода, а воздушные потоки дули в разных направлениях у соседних склонов - восходящие у нагретого солнцем и нисходящие у остающегося в тени. Помимо сложностей в пилотировании, стесненность условий и достаточно сильные ветры сказывались на применении : летчик располагал крайне малым временем для оценки обстановки и прицеливания, а воздушные потоки буквально «сдували» ракетный залп и относили сброшенные бомбы.

Крепость у Кандагара, служившая пристанищем местным бандам и объектом постоянной работы вертолетчиков

Техники и летчики 181 -го ОВП занимаются заготовкой стройматериалов. При почти полном отсутствии дерева и других материалов под обустройство на доски разбираются ящики из-под реактивных снарядов, большим спросом пользовалась также бомботара из бруса. Кундуз, осень 1983 г

Огневая подготовка в учебе экипажей боевых вертолетов занимала должное место. Навыков боевого применения в здешних непростых условиях, да и практики пилотирования в подобной обстановке практически никто не имел: прибывшим из одесских степей летчикам прежде горы случалось видеть разве что на курорте в Минводах. Уроки стоили немалых потерь, в основном, по причинам аварийности. К концу 1980 г. ВВС 40-й армии лишились 21 вертолета Ми-24 (даже больше, чем Ми-8, которых было потеряно 19). Основная масса их была утрачена вовсе не по боевым причинам и без какого-либо огневого поражения. В частности, в кундузской эскадрилье разбили половину имевшихся Ми-24 при всякого рода летных происшествиях - от ошибок в пилотировании до попадания в сложные условия. В частности, в декабре 1980 г. взлетавший Ми-24 поднял своим винтом снежный вихрь и при потере летчиками видимости налетел на стоявшие рядом Ми-6, порубил крайний вертолет лопастями и сам упал тут же.

Первым погибшим вертолетчиком в Афганистане стал борттехник Ми-24 старший лейтенант А.Н. Сапрыкин. 21 января 1980 г. его вертолет проводил воздушную разведку и попал под обстрел. Выполнявший свой девятый боевой вылет летчик получил тяжелое ранение и через два дня умер в госпитале. Спустя три недели, 13 февраля, у Джелалабада был сбит Ми-24 капитана С.И. Хрулева из состава 292-го полка, разбившийся вместе с экипажем. Этот Ми-24 стал первым, потерянным в Афганистане, и первой боевой потерей авиации 40-й армии.

Вместе с тем, в боевой обстановке Ми-24 с его мощным вооружением и защищенностью обладал явными преимуществами, будучи машиной, созданной и приспособленной именно для ударных действий (правда, мнение о его превосходстве неоднократно оспаривалось, и многие предпочитали для большинства заданий Ми-8МТ, считая «двадцатьчетверку» перетяжеленной и недостаточно маневренной в условиях высокогорья). Тем не менее специфика поля боя брала свое, и постепенно доля Ми-24 возросла почти до половины вертолетного парка, а в практику вошли смешанные звенья из пар Ми-8 и Ми-24, дополнявших друг друга. Уже в Панджшерской операции в мае-июне 1982 г. были задействованы 32 вертолета Ми-24 - без малого все, имевшиеся тогда в наличии. Показательно, что I с насыщением ВВС 40-й армии боевыми вертолетами «восьмерки», выступавшие прежде «мастерами на все руки», для выполнения ударных задач стали привлекаться гораздо реже, уступив эту роль более приспособленным «крокодилам». Со временем участие Ми-8 в авиационной поддержке по вполне объяснимым мотивам сократилось еще больше, и с 1985 г. доля вылетов на выполнение таких задач не превышала 10-12%. По словам летчика-штурмана Ми-8 старшего лейтенанта A.M. Дегтярева, прибывшего в 50-й ОСАП в ноябре 1985 г. и прослужившего там до января 1987 г., за эти пятнадцать месяцев «бомбами пользовались всего два раза, уничтожили мост под Асмаром и в операции в Кунарском ущелье, правда, бомбили на совесть, работая десяткой Ми-8 и бросая по четыре ОФАБ-250. Блоки тоже использовали нечасто, специфика заданий другая, большинство вылетов приходилось на перевозки, снабжение постов, целеуказание, из-за чего даже ненужные фермы снимали и летали без них».

«Главный калибр» - фугасная бомба ФАБ-250М62 на стоянке 4-й эскадрильи 181-го ОВП. Кундуз, осень 1983 г

Ми-24 прикрывают транспортную колонну на подходе к Кабулу

Поскольку подобная практика вошла в обыкновение и летчики Ми-8 в большинстве вылетов возлагали обеспечение огневого прикрытия и поддержки на сопровождающие их «крокодилы», командующий армией даже указывал на то, чтобы снаряжение вертолетов соответствовало боевой обстановке и те при непредвиденном развитии событий не оказывались «безоружными». В частности, выяснилось, что задействованные в системе «Завеса» вертолеты, вылетавшие на борьбу с караванами, сплошь и рядом ходили «пустыми», хотя досмотровым группам обычно требовалась поддержка с воздуха. Приказом по 40-й армии от 11 декабря 1987 г. предписывалось участвующие в разведывательно-дозорных действиях вертолеты снаряжать должным образом и с этой целью в обязательном порядке «для обозначения целей, а также поражения выявленных огневых точек, Ми-8МТ с десантными группами оборудовать по два блока УБ-32».

Организационные меры были, что называется, делом наживным и сопровождали весь ход афганской кампании соответственно меняющейся обстановке. Свои особенности в напряженной боевой работе проявляла и матчасть, в том числе вооружение, как система, первоочередным образом определяющая эффективность боевого вертолета.

Зарядка вертолетных блоков ракетами С-8Д. 262-я ОВЭ, Баграм, лето 1987 г

Предусмотренные возможности размещения на борту Ми-24 десанта (в ту пору была популярна концепция использования боевого вертолета в качестве «летающей БМП») оказались невостребованными. Как и дома, на практике этому мешали невысокие несущие свойства достаточно тяжелой бронированной машины с набором вооружения (пустым он весил почти на 1,5 т больше Ми-8). С десантниками Ми-24 становился неповоротливым, да и для размещения бойцов в грузовой кабине больше подходили карлики - ее высота составляла всего 1,2 м. В Афганистане реализации подобных замыслов препятствовало еще и общее ухудшение летных качеств, особенно чувствительное при специфичных особенностях Ми-24.

Одним из немногих примеров использования «крокодилов» в подобном качестве стали полеты кундузских машин в первый военный год: решив задействовать-таки имеющиеся возможности, на борт Ми-24 из эскадрильи майора Козового время от времени брали бойцов-стрелков из соседней 56-й десантно-штурмовой бригады. Для усиления огневой мощи на борту размещались по четыре солдата с ручными пулеметами, которые вели стрельбу через боковые форточки в окнах. Их присутствие прибавляло лишние полтонны, однако в зимние месяцы на «летучести» вертолета это особо не сказывалось. Насколько эта затея оправдала себя - неизвестно, однако при одном из вылетов вертолет капитана Глазырина сел на вынужденную в горах, и с ним оказались сразу семь человек экипажа и стрелков. На выручку подсел Ми-24 капитана Валиахметова, подобравший всех разом. Как разместились спасенные в тесном отсеке размером с «Запорожец» - известно только им, но вместе со «своей» стрелковой группой на борту находились сразу 14 человек. Вертолет, тем не менее, смог выполнить вертикальный взлет с горной площадки и доставить всех на аэродром.

Снаряжение блоков ракетами типа С-8. Со снарядом в руках - лейтенант группы вооружения 205-й ОВЭ А. Артюх. Кандагар, лето 1987 г

Сложные условия эксплуатации вскоре выявили ряд недостатков вооружения Ми-24 и, прежде всего, его стрелковой установки УСПУ-24. Большая скорострельность четырехствольного пулемета ЯкБ-12,7 в 4000-5000 выстр./мин (не зря он именовался «высокотемпным») и внушительный секундный залп, составлявший 3,6 кг (для сравнения: у ДШК при том же калибре - всего 0,5 кг) были достигнуты значительным усложнением конструкции. Вращающийся блок стволов с помощью кинематического механизма приводился в движение своеобразным газопороховым мотором, использовавшим отводимые пороховые газы. Огонь из пулемета вел летчик-оператор с помощью подвижной прицельной станции КПС-53АВ, обеспечивавшей наведение оружия и стрельбу с внесением необходимых поправок на скорость, угловое перемещение и прочих, требовавшихся для прицеливания (стоящая в кабине оператора станция любопытным образом именовалась «кормовой», сохранив букву «К» в наименовании от прототипа, заимствованного с дальних бомбардировщиков). Огонь мог вести и летчик, однако только при установке пулемета в переднее положение по оси машины и его использовании в качестве неподвижного, выполняя прицеливание по своему прицелу АСП-17В (на Ми-24В, на предыдущих Ми-24Д пользовались прицелом попроще - типа ПКВ).

В полете - Ми-24П капитана Беляева из 205-й ОВЭ. Вертолет несет обычный вариант вооружения для разведывательно-поисковых действий из пары блоков Б8В20 и двух ПТУР «Штурм»

Пулемет по праву считался грозным оружием - его внушительный залп обладал мощным поражающим действием и по живой силе, и по машинам в душманских караванах, разнося даже полуметровой толщины дувал, непробиваемый ракетами С-5. При нормальной работе пулемет заслуживал у летчиков самых положительных отзывов. Андрей Маслов, летавший оператором на Ми-24В в 50-м полку, так описывал свои впечатления от работы с пулеметом: «Скорострельность у него такая, что машину разрезает пополам. Бронебойно-зажигательные пули даже БТР прошибают, дашь очередь - и вдаль уносится рой красных светлячков, даже днем хорошо видно. Не дай бог попасть под его очередь - от человека только руки-ноги летят. Бьет точно, мы как-то нарвались на «бородатых» на горушке, я заметил «духа», сидевшего у входа в пещеру и успел опередить, выстрелил в него навскидку. Очередь прошла прямо сквозь него, а дальше я не видел, песок фонтанами, и вся пещера вскипела от пыли. Когда выходишь на боевой курс, в перекрестье прицела дрожит цель и после нажатия гашетки в кабине пахнет пороховой гарью, почему-то вспоминаются фильмы про войну и кажется, что это не с тобой, а с кем-то посторонним...»

Вместе с тем, ЯкБ-12,7 с его достаточно сложным устройством оказался чувствительным к перегреву и загрязнению - повседневным спутникам боевой работы. В газовом двигателе оседал пороховой нагар, система работала на пределе по температурному режиму и стойкости узлов, что было известно и раньше (при боекомплекте 1470 патронов инструкция ограничивала очередь максимум 400 выстрелами «с последующими перерывами для охлаждения оружия в течение 15-20 минут», в противном случае нагрев грозил взрывом капсюлей и патронов). Дома, где учебные стрельбы были нечастыми, а патроны - считанными, эти недостатки не становились проблемой, но в боевой обстановке, где настрел превосходил все нормативы, ЯкБ-12,7 стал источником непрекращавшихся рекламаций.

Ми-24П ведет стрельбу из пушки: перед самой машиной видны фонтаны разрывов. Район Черных гор под Кандагаром, осень 1987 г

Пулемет заклинивало, заедал газовый двигатель, страдала кинематика. Высокий темп стрельбы требовал такой же скорости подачи ленты, тянувшейся по извилистому рукаву, и та нередко рвалась при рывках. Использование специальных двухпульных патронов, разработанных для ЯкБ-12,7 и способных вдвое повысить плотность огня, влекло за собой отказы из-за слабой заделки пуль в дульце гильзы: при рывках ленты они разбалтывались, шли с перекосом и не раз приводили ко вздутию и разрыву стволов. В 50-м полку, начавшем боевую работу весной 1980 г., благодаря настойчивости службы вооружения выяснилось, что изрядная часть отказов носит заводские причины и стоящие на вертолетах ЯкБ-12,7 вообще не проходили положенные при сдаче испытания отстрелом. Случались отказы системы управления (следящих сельсинов синхронизации и электроприводов наводки), при которых пулемет бил в сторону от линии визирования и не возвращался в нейтральное положение. Избавляясь от дефекта, пулемет иногда фиксировали по оси вертолета, и огонь из него при помощи своего автоматического прицела АСП-17В вел летчик.

Неоднократно для устранения дефектов приезжали доработчики, проблемы пыталось решить КБ, но результаты оставались скромными. Впрочем, отчасти неисправности обуславливались жесткими условиями эксплуатации и не всегда полноценным присмотром за оружием, требовавшим чересчур много внимания в напряженной боевой работе, а обслуживания «по состоянию» ЯкБ-12,7 явно не терпел. Летом 1982 г. в 4-й эскадрилье Кандагарского полка из 20 вертолетов Ми-24 пулеметы нормально работали только на семи машинах, заслужив ироническую расшифровку своего наименования «Якобы стреляет». Положение почти не изменилось и в последующие годы, когда значительную часть пулеметных «двадцатьчетверок» вытеснили пушечные Ми-24П.

По рассказу А. Маслова, «в мае 1986 г. из-за неработающего пулемета нам пришлось летать вовсе без него. Работали тогда в районе Чакарай, долбили один кишлак, и у меня в самый интересный момент пулемет заклинило. После вылетов до поздней ночи с ним возились, перемазались все, устали, но так и не сделали. Пришлось вызывать оружейников из Кабула, прилетели они, копались-копались с пулеметом, так ничего и не исправили, сняли вообще и бросили в грузовую кабину. Летали с дыркой на месте пулемета, в кабине сквозило. На другой день специалист нам окончательно пулемет доломал. Уже когда вернулись на базу в Кабул, заменили его на новый».

С появлением мощных НАР С-8 новыми блоками Б-8В20 в первую очередь старались оборудовать пулеметные машины, компенсируя дальнобойными реактивными снарядами неудовлетворительную работу пулемета. К весне 1987 г. в отряде 205-й отдельной вертолетной эскадрильи, приданном спецназу в том же Кандагаре, оставался единственный Ми-24В, на котором ЯкБ-12,7 не выдерживал и нескольких дней без очередного отказа. По отзыву ведавшего вооружением лейтенанта А. Артюха, «пулемет из нас всю душу вытянул, добиться его устойчивой работы никак не удавалось и пришлось даже получить второй, чтобы менять заклинивший. Ничего не помогало - ни регулярные чистки, ни набивка и смазка лент. Вылет без отказа мы уже считали удачей, а бывало, что за день он клинил по два раза. Потом вдруг в очередной раз оборвало ленту, но пулемет не заклинил и вдруг стал работать нормально. Мы на него дышать боялись, не трогали и не чистили, только пополняли ленту. Что произошло - так и осталось непонятным, но он отлично стрелял полтора месяца, пока вертолет не сбили 16 февраля...»

Появление Ми-24П с двуствольной пушкой ГШ-2-30К в исполнении 9А623К, отличавшейся удлиненными на 900 мм стволами от применявшихся на штурмовиках Су-25, позволило снять большую часть проблем, свойственных пулеметным машинам. Неподвижная установка избавилась от дефектов системы наведения, но огонь теперь можно было вести только строго по курсу, наводя оружие на цель всей машиной, а эта роль отводилась командиру (что вызывало известную ревность операторов, оставшихся на «скамейке запасных»). Изрядная мощность и отдача даже приводили к задиранию хвоста и потере скорости при стрельбе, а сотрясениями иногда «выбивало» АЗР и оборудование.

В зависимости от тактической обстановки и характера цели пилот мог по своему усмотрению выбрать режим огня. Избегая продолжительных очередей, «уводивших» вертолет, стрельбу обычно вели, выставив переключатели в положение «Очередь короткая/темп малый» и, наловчившись, могли ограничивать огонь одиночными выстрелами. Отменной была и точность огня: пушка позволяла вести прицельную стрельбу до двухкилометровой дальности, а на обычных дистанциях в несколько сотен метров опытный летчик одним-двумя снарядами срубал дерево или валил верблюда в караване. Полный боезапас в 250 патронов почти никогда не брали, довольствуясь 150 снарядами: при разумном использовании их вполне хватало, а выигрыш в сотню-полторы килограммов веса в полете положительно сказывался на маневренности и разгонных характеристиках вертолета.

Парковый день в 4-й эскадрилье 181-го ОВП. Работы ведутся на вертолете с подвесками бомб и заряженных блоков. Отказавший накануне пулемет снят, отсутствуют и рамы для «Штурмов». Кундуз, октябрь 1983 г

Экипаж Ми-24В 4-й эскадрильи 181-го ОВП - летчик Ефименко (справа) и оператор Прямое. Вертолет несет бомбы ОФАБ-100-120 и блоки Б8В20. Кундуз, октябрь 1983 г

Тяжелые ленты снаряжались патронами с 400-граммовыми осколочно-фугасно-зажигательными снарядами ОФЗ-30-ГШ и трассирующими ОФЗТ-30ГШ, а также специальными «многоэлементными» снарядами МЭ. Последние содержали по 28 пуль в пакетах с вышибным зарядом, сохранявших убойную силу в 400 м от точки разрыва снаряда. В отличие от пулеметного боекомплекта, патронную ленту было удобнее укладывать, заправляя в откидывающийся вместе с пушкой патронный ящик (впрочем, в нелегкой работе службы вооружения удобство было понятием относительным). По словам В. Паевского, «обычно ленту укладывали прямо из ящиков, в которых привозили к вертолету, не связываясь ни с какими приспособлениями - так оно и быстрее, и проще. Перед зарядкой ее полагалось обильно смазать пушечной смазкой №9, после чего вдвоем-втроем подхватывали увесистую и жирную, всю в смазке, ленту, норовящую сложиться под собственным весом веером то наружу, то внутрь, - кстати, каждое звено со снарядом тянет примерно под килограмм. Вес этот держишь на руках, а «играющая» лента защемляет пальцы и ногти до синевы; часы не снял, - считай, пропали, у меня за время службы на Ми-24П поменялся с десяток».

Бронебойно-разрывные снаряды БР-30-ГШ использовались мало: для «болванок» с небольшим 14,6-граммовым зарядом ВВ целей не находилось. Рассчитанный на встречу с броней взрыватель не срабатывал при попаданиях в слабую преграду, и снаряд мог прошить машину насквозь, не взорвавшись, а разрывы на земле, по которым можно было бы откорректировать огонь, почти не были заметны из-за того же низкого фугасного эффекта, обусловленного малым количеством взрывчатки.

Пушка ГШ-2-30К оставалась любимым оружием как у летчиков, так и у оружейников, хотя при интенсивной работе не обходилось без отказов. Причинами могли являться износ деталей, небрежная набивка лент, грязь и песок на патронах, забивавшие приемник и пушечный отсек. По регламенту предписывалась обязательная чистка не позднее следующего дня после применения, а после каждых 600 выстрелов - чистка орудия с его снятием с машины и полной разборкой (занятие трудоемкое и отнимавшее массу сил, однако притом не очень эффективное, ведь уже через пару дней приемник ленты и кинематика вновь забивались пылью, превращавшей смазку в грязное месиво). На выручку приходили народные средства и смекалка: пушку, не разбирая, целиком промывали в керосине от грязи и нагара и несколько раз передергивали механизм, вынимая для более тщательной чистки только газовые поршни, приводившие в движение автоматику.

Для защиты приемника от грязи ленту обильно набивали смазкой, и она шла в пушку буквально как по маслу, а грязь и нагар вместе с отработанной смазкой вылетали наружу. «Клины» при этом практически исключались: в 205-й ОВЭ осенью 1987 г. орудие на одном из Ми-24П без единого отказа и чисток проработало несколько месяцев, отстреляв 3000 снарядов!

Удачное расположение пушки упрощало ее обслуживание, а электрическое воспламенение капсюля гарантировало от случайных выстрелов, не столь редких у пулеметов. Безопасность была не последним делом: при заклинивании застрявший в патроннике снаряд обычно приходилось разрубать на части, по кусочкам вытаскивая его наружу.

Был случай, когда пушка помогла спасти вертолет на земле: севший на вынужденную Ми-24П оказался в окружении банды, и капитан В. Гончаров решил привлечь оружие помощнее, чем автоматы группы ПСС. Воевать в пешем строю ему не доводилось, но под рукой была пушка. Вертолет вручную развернули в направлении нападавших, летчик занял место в кабине и дал очередь. «Духи» залегли, прячась за камнями, потом стали перебегать, подбираясь с другой стороны. Повиснув на хвосте, бойцы ворочали вертолет из стороны в сторону, а летчик короткими очередями отбивался от душманов, пока не подоспела помощь.

Часть пушечных машин несла лазерный дальномер, сопряженный с вычислителем прицела. Довольно компактное устройство было изготовлено на базе морского бинокля, приспособленного для этих целей. Дальномер существенно улучшал условия решения прицельной задачи, выдавая на прицел дальность до цели вместо прежнего «глазомерного» способа определения дистанции стрельбы, что положительно сказывалось на точности огня.

Ми-24П готовится к вылету на прикрытие авиабазы. Баграм, декабрь 1988 г

Ми-24 мог нести до четырех ракетных блоков, однако такой вариант считался перегрузочным. Каждый снаряженный блок весил больше четверти тонны (260 кг), причем после пуска ракет они оставались висеть на подвеске форменным «решетом», ощутимо прибавляя аэродинамическое сопротивление, из-за чего обычно дело ограничивалось парой блоков. Поскольку для наведения и прицеливания при стрельбе НАР требовалось «направлять» их маневром всей машины, управление огнем из блоков было выведено к командиру. Предусматривалась и возможность стрельбы НАР оператором с наведением по прицельной станции, благо и в его кабине имелась ручка управления, позволявшая пилотировать машину в случае выхода из строя командира. При этом все управление вооружением переключалось на кабину оператора.

«Разделение труда» предусматривалось и при использовании бомбардировочного вооружения: в таком варианте вертолет мог нести до четырех бомб по 100 или 250 кг либо две по 500 кг. На Ми-24Д бомбометание выполнял оператор с помощью своей станции КПС-53АВ, летчик мог сбросить бомбы только в аварийном режиме. На Ми-24В и пушечных машинах с более совершенным автоматическим прицелом летчика АСП-17В прицельное бомбометание мог произвести и командир. Для прицельного бомбометания на Ми-24Д и Ми-24В использовался бортовой вычислитель стрельбы и бомбометания ВСБ-24, обычно применявшийся в полуавтоматическом режиме (работа в «автомате» в горах давала слишком много промахов).

Летчик Ми-24 Е.Е. Гончаров, служивший в Кундузском 181-м ОВП, рассказывал: «Некоторые говорили, что прицел в горах бесполезен, так что народ изобретает всякие способы, рисует перекрестья на лобовом стекле и прочее. Даже при подготовке указывали: «в горной местности АСП-17В и ВСБ-24 не применяются, так как работа в автоматическом режиме ненадежна». Нам приходилось работать с высоты, держась повыше досягаемости стрелкового оружия, и прицел давал вполне нормальные результаты. Понадобилось, конечно, приспособиться: первое время бомбы укладывались с точностью метров до ста, а то и больше, но через пару месяцев начали попадать прямиком в цель, а потом даже появилась возможность сократить ударные группы - три из четырех бомб ложились прямыми попаданиями. Действия экипажа при нормальной работе прицела здорово упрощаются. Оператор накладывает марку прицела на цель, включает режим и сопровождает цель, удерживая на ней марку. У летчика на его прицеле индикатор указывает положение цели, слева или справа, и тот старается вести вертолет на боевом курсе по указаниям индикатора точно через цель, держа скорость и высоту (визуально ему цель не видно, так как она сразу уходит под вертолет). Вычислитель в нужный момент дает зуммер, и оператору остается только нажать кнопку сброса. Когда набьешь руку, не нужно расходовать бомбы на «пристрелку» и даже разговоры в эфире лишние не нужны с группой целеуказания и наводчиком».

Впрочем, другие больше полагались на меткий глаз и навык, выполняя бомбометание по своим ориентирам, целясь по кончику ПВД или нижнему обрезу бронестекла и резонно указывая, что важен результат и «надо попадать, а не целиться».

Обычным вариантом снаряжения вертолета Ми-24 была комбинация из двух блоков и двух бомб калибра 100 кг. Загрузка вертолета блоками и бомбами по 250 кг применялась реже. В частности, по данным за 1984 г., такое вооружение Ми-24 несли только в 16% вылетов (все-таки вертолет при этом становился на полтонны тяжелее). Бомбы всегда подвешивали на внешние держатели, поскольку подкатить их ко внутренним мешали колеса основных стоек шасси.

«Пятисотки» применялись нечасто, в основном при крайней необходимости. Вертолет с такой нагрузкой становился тяжелым и неповоротливым, да и при подвеске бомбы были неподъемными и вручную управиться с ними оказалось невозможно. К тому же после бомбометания вертолет оставался с одним только пулеметом: блоки из-за перегруза при этом не брали. В Кандагаре за весь 1982 г. бомбы ФАБ-500 на Ми-24 использовались всего четыре раза. В одном таком случае в ноябре 1982 г. капитан Анатолий Чирков из известной «александровской эскадрильи» наносил удар по собравшемуся в одном из кишлаков исламскому комитету. Целью служил большой глинобитный дом-сушильня, где совещались местные вожаки. Объект выглядел настоящей крепостью, однако «пятисотки» первым же ударом накрыли его и развалили вместе с «активистами».

Душманский дувал после вертолетной атаки. Рядом видны окоп и воронки от бомб. Окрестности Кандагара, осень 1987 г

В Газни в мае 1987 г. тяжелыми бомбами и вовсе чуть было не наделали вреда самим себе. Ночью дежурная группа поднялась по вызову батальона охраны для удара по замеченной рядом банде. Цель указали осветительной миной. На Ми-24 с вечера висели ФАБ-500, ими и отработали по подсвеченному месту. Летчики только что прибыли с заменой и, по незнанию, бросали бомбы залпом и с небольшой высоты. Вертолеты подбросило на сотню метров, по счастью, не задев осколками. На земле их уже встречал комэск: «Пятисотки» отставить, впредь - только 250 килограммов и по одной». Оказалось, что разрывы легли неподалеку от жилого городка, там все ходило ходуном и в модулях повылетали стекла.

В ходе доработок на Ми-24 всех модификаций, использовавшихся в ВВС 40-й армии, была обеспечена возможность подвески многозамковых бомбодержателей МБД2-67у. С использованием пары таких держателей вертолет мог нести до десяти бомб калибра 100 кг (по четыре на каждом из держателей и еще две на свободных крыльевых узлах). Точность такого бомбометания оказалась невелика, однако подобный вариант вооружения, прозванный «ежиком», нашел применение при минировании. Пара вертолетов обеспечивала укладку достаточного числа мощных бомбовых «мин» в нужном месте, уложив два десятка «соток» у враждебного кишлака или душманского лагеря и надежно блокировав всякие передвижения на подступах к ним. С той же целью Ми-24 дорабатывались под установку контейнеров мелких грузов КМГ-У, которые могли нести как мины, так и мелкие бомбы, использовавшиеся для минирования. Каждый КМГ-У вмещал по 1248 мин ПФМ-1. При подвеске четырех КМГ-У вертолет мог засеять незаметными минами-«бабочками» обширный участок, в полосе которого площадь и плотность минирования зависели от режима разгрузки, задававшегося управлением контейнера, имевшего четыре различавшихся интервала выброса блоков с боеприпасами - от 0,05 до 1,5 с.

Полный боекомплект к пулемету ЯкБ-12,7 составлял 1470 патронов. 262-я ОВЭ, Баграм, лето 1987 г

На вертолетах нашли применение также объемно-детонирующие авиабомбы (ОДАБ) - оружие новое и на тот момент никому не знакомое. Воспользовавшись возможностью опробовать их в боевой обстановке, ОДАБ пустили в дело уже в первый военный год. На практике, правда, оказалось, что боеприпас необычного устройства с содержимым из жидкого взрывчатого вещества, требующего целой системы зарядов для рассеивания и подрыва детонирующего облака, довольно капризен и чувствителен ко внешним условиям. На формирование взрывчатого тумана могли повлиять температура, плотность и влажность окружающего воздуха, а также ветер, препятствующий созданию оптимальной концентрации аэрозоля, окутывающего цель. В результате срабатывали далеко не все сброшенные бомбы (по опыту американцев, впервые испытавших боеприпасы объемного взрыва во Вьетнаме, и вовсе взрывалось от 30 до 50% таких бомб).

По-видимому, впервые использование ОДАБ с вертолетов имело место в августе 1980 г. летчиками кундузской эскадрильи Ми-24. Ликвидируя душманские засады в Файзабадском ущелье, вертолетчики работали звеном, в котором ведущая пара несла по две ОДАБ-500, а замыкающие - блоки с ракетами. Замкомэска Алаторцев так описывал организацию налета: «Шли на высоте больше обычной, держась на 300 метрах, поскольку у ОДАБ осколков хоть и нет, нов корпусе много всякой требухи и при срабатывании эти железки разлетаются вверх метров на 200. Сами бомбы тоже какие-то необычные, чушки с округлым рылом, вроде бочек, с хлюпающим внутри содержимым. Нам доводили, что при испытаниях ОДАБ не все ладилось, что-то в начинке не срабатывало как надо и могло не сдетонировать. Решили, что процесс получится поддержать ракетами, так оно и вышло. После сброса внизу поднялось облако, даже с виду тяжелое и вязкое, и в этот маслянистый туман тут же вошли ракеты с ведомых. Рвануло будь здоров, швырнуло вертолеты, только зубы лязгнули. Взрыв по виду тоже не похож на обычные бомбы, от которых только пыльный фонтан и дымное облако, а тут - вспышка и огненный шар, долго клубящийся внизу. Ударная волна у бомбы пожестче, чем у обычных, ну и огнем там внизу все добивает. Эффект в сочетании ударного давления, вроде фугасного, и высокой температуры. Десантники рассказывали потом, что оставшиеся на месте «духи» были в жутком виде - трупы обгоревшие, с выбитыми глазами, кто выжил - и те контуженные, со рваными легкими, ослепшие и оглохшие».

На борту Ми-24П хорошо видны подкрепления из уголков и усиление борта, потребовавшиеся ввиду большой отдачи пушки. В кабине - борттехник вертолета Иосиф Лещенок. 205-я ОВЭ, Кандагар, осень 1987 г

При удачном использовании ОДАБ в афганской обстановке оказывались даже более действенным оружием, чем прочие боеприпасы. Раскаленное облако объемного взрыва проникало в пещеры и горные расщелины, огненным ударом накрывало каменные россыпи и лабиринты дувалов, настигая противника там, где он был неуязвим для обычных средств. ОДАБ нашли применение также при высадке воздушных десантов, когда перед посадкой вертолетов требовалось быстро и на большой площади устранить минную угрозу. Сброшенные ОДАБ проходились по площадке фронтом ударной волны с большим давлением, вмиг освобождая ее от мин.

Хранить ОДАБ с чувствительным содержимым полагалось, защищая от прямых солнечных лучей и перегрева. На деле никаких навесов на складах боепитания не водилось, и хорошо, если бомбы прикрывали от солнца хотя бы брезентом («это у американцев что солдаты, что бомбы балованные, склады с кондиционерами им подавай»).

Впрочем, применению ОДАБ препятствовали не только особенности устройства: оказалось, что это оружие, помимо эффективности, успело заслужить в ряде конфликтов репутацию «негуманного», как вызывающего чрезмерные страдания людей. ООН успела заклеймить боеприпасы объемного взрыва как противоречащие принятым нормам ведения вооруженной борьбы. Женевским чрезвычайным комитетом по обычному оружию в 1976 г. и вовсе была принята резолюция о признании боеприпасов объемного взрыва видом оружия, по квалификационным признакам требующим запрещения. Хотя никто из стран-обладателей такого оружия и не подумал с ним расставаться, мнение международного сообщества приходилось принимать во внимание. На случай приезда журналистов и всякого рода иностранных представителей, время от времени появлявшихся в Афганистане с гуманитарными миссиями, бомбы старались убирать подальше от чужого глаза и воевать только «гуманным образом».

Уничтожение живой силы оставалось первоочередной задачей противопартизанской войны: в дело шли НАР С-5С и С-8С, начиненные блоками стальных оперенных стрел по 1100 и 2200 штук соответственно. Стрельба ими, однако, требовала тщательного выдерживания дальности, чтобы пучок «картечи» сохранял убойную силу и не разлетался впустую. Применение боеприпасов, «неизбирательно» решетивших все на своем пути ливнем стрел, тоже противоречило ряду международных конвенций, из-за чего командование ВВС 40-й армии, руководствуясь «спускаемыми сверху» распоряжениями, то запрещало их, то вновь разрешало, хотя летчики высоко ценили это оружие «местного массового поражения». Вертолетчикам в Файзабад зимой 1981 г. однажды привезли полсотни ящиков с С-5С. Расстреляли их за день, запросив еще. Вместо боеприпасов примчался начальник службы вооружения полка, потребовавший немедля вернуть все ракеты с «гвоздями» обратно. Из шестисот штук ему смогли предъявить лишь две, «кривоватые», которые залежались только потому, что не лезли в стволы.

Ракетные блоки под 57-мм снаряды типа С-5 с 1982 г. начали сменять новые пусковые Б-8В20 под более мощные НАР типа С-8 калибра 80 мм. Под них дорабатывались находящиеся в строю машины, а вертолеты новых серий сразу получали более современное вооружение. Превосходство новых реактивных снарядов было настолько убедительным, что для ускорения перевооружения ими авиатехники появился специальный директивный правительственный документ - постановление комиссии по военно-промышленным вопросам при Совете Министров СССР от 27 июля 1984 г. об ускоренном внедрении НАР семейства С-8. Со ссылкой на афганский опыт требовалось увеличить выпуск новых ракет, наращивая объемы производства за счет сокращения производства 57-мм снарядов.

Впрочем, и С-5 не прекращали использовать до последних дней войны.

Солдаты-вооруженцы Ширалиев и Хазратулов разряжают пушку перед чисткой. Рядом с инструментами лежит извлеченный из казенника патрон с бронебойно-разрывным снарядом. 205-я ОВЭ, Кандагар, осень 1987 г

В дело шли снаряды самых разных типов и моделей, причем время от времени среди завозимых боеприпасов попадались НАР самых ранних образцов. Для расходования накопленных припасов тыловики подчищали склады в Союзе, и в части завозились даже С-5 первых модификаций, выглядевшие настоящими раритетами. Такие изделия отличались не только маломощностью, вдвое уступая в поражающем действии более современным образцам семейства, но и требовали куда больше времени и усилий при подготовке: каждую такую ракету перед зарядкой требовалось снарядить взрывателем, шедшим отдельно, который специальным ключом вкручивался в корпус. Учитывая, что на один только вертолет надо было подготовить 64 ракеты, можно представить, скольких хлопот это стоило. Встречались даже снаряды модификаций С-5М и С-5К образца 1950-х гг., имевшие собственные электрические вилочки, каждую из которых при зарядке нужно было вставить в соответствующий разъем блока, а сам блок предварительно переоборудовать с установкой набора дополнительных деталей. Многие такой «антиквариат» двадцатилетней давности и дома не успели застать, и как обращаться с ними - помнили только ветераны групп вооружения. Снаряды поновее имели встроенный взрыватель и требовали куда меньше забот, будучи сразу готовыми к применению.

Некоторые Ми-24 были доработаны под установку крупнокалиберных реактивных снарядов С-24 и С-25, а также С-13, применявшихся в пятизарядных блоках. Достоинством крупнокалиберных ракет была внушительная дальность прицельного пуска, позволявшая поражать цели с безопасного расстояния без входа в зону ПВО противника, однако широкому распространению такого оружия препятствовали особенности самих ракет, оснащенных мощным двигателем, работа которого могла вызвать помпаж силовой установки вертолета. Машину при пуске тяжелых НАР буквально захлестывало шлейфом газов ракетного «пороховика», и для стрельбы требовалось тщательно выдерживать параметры полета вертолета, при пуске ракет переводя его двигатели на пониженный режим.

В 50-м ОСАП под тяжелые ракеты С-24 в 1984 г. переоборудовали четыре Ми-24, аналогичную доработку прошла часть вертолетов 335-го ОБВП, 280-го и 181-го ОВП. Имелись такие машины также в 262-й, 205-й и 239-й отдельных эскадрильях. Пуски доверялись лишь самым опытным летчикам, и то применялись тяжелые снаряды только время от времени, когда возникала необходимость поражения защищенных и прикрываемых зенитным заслоном целей. Помимо высокой точности, снаряды обеспечивали значительную площадь поражения, особенно при оснащении неконтактным радиовзрывателем РВ-24, подрывавшим снаряд над целью, осыпаемой тысячами осколков сверху, с самой незащищенной стороны.

В 50-м ОСАП за весь 1984 г. произвели 50 пусков С-24. В Лашкаргахе, в зоне ответственности 205-й ОВЭ, ракетами С-24 эпизодически оснащались Ми-24, вылетавшие на поиск душманских караванов.

В кандагарском 280-м полку работа с С-24 привела к происшествию, непосредственно со снарядами и не связанному, но завершившемуся поломкой вертолета. В августе 1987 г. группа Ми-24 утром вылетела на удар, однако при заходе на бреющем против солнца один из вертолетов задел бархан и «вспахал» землю. Удар оказался настолько чувствительным, что заклинило дверь летчика и люк оператора. Пришлось стрельбой из автоматов разбить фонари, чтобы выбраться наружу. В оправдание говорилось, что машина была изрядно перетяжелена подвеской, тянувшей за тонну. Тем не менее летчиков подвергли «высшей мере», списав с летной работы в авианаводчики. Пострадавшие могли считать, что им еще повезло: вертолет от удара изрядно деформировался, оказавшись буквально скрученным штопором. Ремонтная бригада долго билась над его восстановлением, однако летать на «инвалиде» никто не решался, и его списали в одно из училищ в качестве наглядного пособия.

Применение еще более внушительных С-25 и вовсе ограничилось несколькими пробными пусками. Носить четырехсоткилограммовый снаряд могли не все самолеты, а на вертолете сход С-25 сопровождался таким шлейфом пламени и грохотом, что все дружно решили, что это никак не вертолетное оружие.

Оснащенность Ми-24 комплексом управляемого вооружения выделяла его среди прочих типов самолетов и вертолетов, находившихся в составе ВВС 40-й армии. Боевые вертолеты являлись единственными изо всех, кто таким оружием располагал достаточно продолжительное время - до самого 1986 г., когда управляемые ракеты начали использовать и на штурмовиках Су-25. Впрочем, и в последующие годы на штурмовиках управляемое вооружение не стало массовым и применялось лишь эпизодически, будучи оружием достаточно дорогим. Доверялось оно только наиболее подготовленным летчикам.

В противовес этому практически все экипажи Ми-24 могли работать управляемыми ракетами, и вертолеты несли ПТУР буквально в каждом полете. В определяющей мере этому способствовала отработанность комплекса управляемого вооружения, его хорошая освоенность строевыми экипажами, а также невысокая по сравнению с другими видами управляемого вооружения стоимость. ПТУР обладали высокой эффективностью, хорошей точностью и большой поражающей мощностью при значительной дальности стрельбы, ограничивавшейся практически только возможностью визуальной видимости цели.

Первое время, однако, случаи применения ПТУР были нечастыми. Так, за весь 1980 г. число использованных ПТУР ограничилось 33 единицами. В этот период в Афганистане находились преимущественно вертолеты Ми-24Д. Эта модификация несла ракетный комплекс 9П145 « Фаланга-ПВ» с полуавтоматической радиокомандной системой наведения, довольно эффективный и обеспечивавший дальность стрельбы до 4000 м. Ракеты являлись достаточно внушительными изделиями, имевшими крыло без малого метрового размаха, из-за чего их наличие на подвеске отражалось на поведении вертолета. Громоздкость «Фаланги» сказывалась и при подготовке машины. ПТУР поставлялась в неподъемном шестидесятикилограммовом ящике, который требовалось подтащить к вертолету, со всеми предосторожностями извлечь ракету, развернуть и зафиксировать крыло, проверить зарядку воздухом, состояние трассеров и трубопроводов, литеру и код системы наведения, после чего установить увесистое изделие на направляющие, подсоединить разъем, зафиксировать его и снять струбцины с рулей. На всю процедуру уходило 12-15 мин.

Вертолет Ми-24В, подготовленный к вылету на патрулирование аэродрома. Баграм, 262-я ОВЭ, осень 1988 г

Пример фюзеляжной живописи на Ми-24В. Похожие рисунки к концу войны несли и другие вертолеты 262-й ОВЭ

Вскоре в части начали поступать более современные Ми-24В, отличавшиеся новым прицельным оборудованием летчика вместо прежнего простенького коллиматорного прицела, а также ракетным комплексом нового поколения 9К113 «Штурм-В» со сверхзвуковыми ракетами 9М114. Достоинством «Штурма» была не только повышенная точность и дальность, доведенная до 5000 м, но и удачное в эксплуатации решение ракеты, поставлявшейся прямо в пусковом контейнере-трубе, в котором она и подвешивалась на вертолет. Пластиковые трубы были удобны в транспортировке и хранении и крайне нетребовательны в подготовке: для установки «Штурма» достаточно было поместить контейнер на опоры и поворотом ручки закрыть замки.

Сами ракеты поставлялись в вариантах «Штурм-В» и «Штурм-Ф» с пятикилограммовой кумулятивной и фугасной боевой частью. Последняя имела снаряжение объемно-детонирующего действия с жидкой взрывчаткой, в устройстве которой удалось избавиться от недостатков первых образцов таких боеприпасов, и отличалась значительно большей надежностью и эффективностью. Любопытно, что в строю многие даже не догадывались о начинке ракеты, считая, что та несет обычный фугасный заряд («Штурм-Ф» отличался от противотанкового кумулятивного варианта заметной желтой полосой на пусковой трубе).

Пуск ПТУР выполнял оператор, наводивший ракету с помощью прицельного комплекса «Радуга-Ш» (на Ми-24Д использовалась аппаратура прежней «фаланговской» комплектации «Радута-Ф»). Обнаружив цель с помощью оптики прибора наведения, оператор переводил его в узкое поле зрения и дальше только удерживал метку на цели, а радиокомандная линия сама вела ракету до попадания. Установка оптической головки наблюдения на гиростабилизированной платформе помогала сохранять цель в поле зрения и удерживать наложенную на нее метку, а сверхзвуковая скорость ракеты сокращала продолжительность ее полета до встречи с целью и, соответственно, время занятости оператора в наведении до нескольких секунд (прежде вертолет должен был оставаться на боевом курсе вдвое-втрое дольше, что было небезопасно при зенитном воздействии противника). Стабилизация поля зрения в ходе наведения позволяла вертолету выполнять противозенитные маневры с уклонением от направления на цель до 60° и кренами до 20°. Некоторые проблемы чувствительному оборудованию доставляла работа пулемета и особенно пушки: грохочущее оружие сотрясало машину; из-за вибраций подтекали гидродемпферы, и рабочая жидкость стекала в находящийся тут же прибор наведения, заливая оптику. Блок «Радуги» приходилось раскручивать и чистить от жирной жидкости (кто поленивее обходился тем, что откручивал пробки, сливал жидкость и кое-как протирал стекла ваткой на проволоке).

Пуск ракет С-24 с борта Ми-24. Обычно рекомендовался одиночный пуск тяжелых снарядов как меньше влияющий на работу двигателей вертолета

Все эти достоинства ПТУР летчики высоко оценили, и «Штурм» стал весьма популярным оружием. Поражающего действия ракеты было достаточно для борьбы с самыми разными целями - от машин в душманских караванах до огневых точек и укрытий. При этом не играло особой роли, фугасная применялась ракета или кумулятивная - мощи заряда, способного пробить полуметровую броню, хватало с лихвой, чтобы разнести дувал или другое строение. Обычным делом была стрельба ПТУР с предельных дистанций, порядка 3500-5000 м, в том числе и по зенитным средствам для расчистки зоны действий ударной группе. Фугасные «Штурмы» становились особенно действенными при поражении пещер, в которых засевший противник для иных средств был практически неуязвим, а его огонь оттуда оказывался губительно точен. Ограниченные объемы идеальным образом содействовали срабатыванию начинки ракеты с максимально эффективным развитием фугасного удара.

О массовости применения ПТУР уже в 1982 г. свидетельствуют масштабы их использования в Панджшерской операции: за период с 17 мая по 10 июня этого года, менее чем за месяц, были израсходованы 559 управляемых ракет(в среднем, по полтора десятка на каждый участвовавший в боевых действиях Ми-24).

Точность попадания ПТУР по небольшим объектам типа грузовика составляла порядка 0,75-0,8, а по строениям и другим подобным целям практически приближалась к единице. Любопытное замечание содержалось в одном из отчетов по эффективности техники и вооружения: опрошенные летчики сетовали, что применение ПТУР сдерживается «недостаточным количеством подходящих целей». В качестве примера приводились действия вертолетного экипажа командира эскадрильи 181-го ОВП подполковника Н.И. Ковалева, уничтожившего за месяц боевой работы на Ми-24П восемью ракетами «Штурм-В» восемь объектов мятежников, т.е. каждая ракета была уложена точно в цель (Герой Советского Союза Николай Ковалев погиб со всем экипажем 1 июня 1985 г. в сбитом вертолете, взорвавшемся в воздухе после поражения ДШК).

Примеров удачного применения «Штурма» было множество, в том числе и в дуэльных ситуациях против огневых точек и зенитных средств. В августе 1986 г. звено вертолетов 181-го полка под началом майора А. Волкова вылетело для удара по пристанищу местного вожака «инженера Салима». Кишлак в горах у Пули-Хумри, служивший базой душманов, имел хорошее зенитное прикрытие. С учетом этого атаку спланировали с применением ПТУР, а сам вылет наметили на раннее утро. Первым же заходом Ми-24 старшего лейтенанта Ю. Смирнова «Штурмы» всадили прямо в строение, похоронив его обитателей в пыльных развалинах.

Несколько раз ПТУР использовались «по непосредственному назначению », для борьбы с бронетанковой техникой - оказавшимися в руках душманов БТР и танками. 16 января 1987 г. вертолетчики 262-й ОВЭ получили задачу уничтожить захваченный душманами БТР, из которого те вели огонь по постам охраны у Баграмского аэродрома. В воздух подняли звено Ми-24, в три захода отстрелявшихся по цели ПТУР и для гарантии отработавших еще и пушечным огнем и залпами НАР, после чего с соседних постов с удовлетворением сообщили о наступлении «тишины и покоя». Парой месяцев спустя звено Ми-24 вылетело на подавление досаждавшей огневой точки у Баграма. Все вертолеты пустили по четыре «Штурма»; вернувшиеся летчики докладывали о наблюдавшихся попаданиях точно в окна дувала.

Подтверждением эффективности «Штурма» на Ми-24В, как и стоявшего на нем прицельного комплекса с хорошими возможностями, стала распространенность «полосатых» этой модификации, вскоре «выживших» прежние Ми-24Д. Так, к осени 1984 г. в кундузском 181-м ОВП оставался единственный Ми-24Д, который на боевые задачи старались не посылать, используя его в качестве связного и «почтовика».

Оригинальную доработку провели осенью 1987 г. в Кандагаре, где десяток машин получил по два пусковых устройства АПУ-60-1 под заимствованные у истребителей ракеты Р-60. Эти ракеты, созданные для ближнего воздушного боя, вертолеты должны были нести на случай встречи с «духовскими» самолетами и вертолетами, донесения о залетах которых с пакистанской стороны появлялись время от времени, но встретить их «живьем» так и не удавалось. Для воздушных целей предназначались Р-60 на левом пилоне, правая АПУ была наклонена вниз, чтобы ее тепловая ГСН могла захватить наземную «горячую» цель - костер или двигатель автомашины. По результатам испытаний Р-60 на вертолетах, однако, было известно, что ракеты по подобным воздушным целям с малой тепловой контрастностью не очень эффективны и способны захватить чужой вертолет максимум с 500-600 м, а поршневого «нарушителя» и того меньше.

Р-60 устанавливались и на Ми-8, но об успехах их применения автору ничего не известно.
Помимо повышения эффективности оружия, уделялось внимание и его надежности. Удалось повысить ресурс многих систем и их «работоспособность» как ответ на напряженные условия эксплуатации. Перечень новшеств и доработок был бесконечным - от новых типов боеприпасов до более «выносливых» марок сталей и элементной базы РЭО, способных выдержать самые жесткие режимы работы.

К числу проблем, решить которые так и не удалось, следует отнести обеспечение ночной работы. Потребность в вылетах на поиск противника, свободнее себя чувствовавшего под прикрытием темноты, оставалась насущной все время, однако доля вылетов, а главное - их результативность, были невелики. Для подсветки места удара вертолеты несли 100-кг светящие авиабомбы (САБ), дававшие факел светосилой 4-5 млн. свечей на протяжении 7-8 мин (время, достаточное для пары атак). При необходимости, имелась возможность осветить цель сходу, пустив по курсу специальные НАР С-5-О, развешивавшие в 2500-3000 м перед вертолетом мощные факелы на парашютах. Однако для удара требовалось сначала обнаружить цель, а достаточно эффективных приборов ночного видения и ночных прицелов вертолетчики так и не получили. При патрулировании использовались очки для ночного вождения техники ПНВ-57Е, однако в них можно было разглядеть только общую «картинку» местности на небольшом расстоянии. Пробовали работать с танковыми прицелами, ноте имели ограниченную дальность, различая машину на расстоянии 1300-1500 м. Невысокой разрешающей способностью обладали и ночные приборы наблюдения разведчиков.

Полагаться приходилось на лунные ночи, острый глаз и удачу, позволявшие заметить крадущийся караван или костер привала. Такие вылеты доверялись самым опытным экипажам, и все же эффективность их оставалась невысокой, а расход боеприпасов - нерациональным. На месте удара утром обычно не обнаруживали никаких следов атакованного противника (если что и оставалось после налета, то оружие и прочее добро успевали растащить уцелевшие). В то же время риск налететь во мраке на скалу или задеть другое препятствие при маневре был слишком большим, из-за чего ночную работу то и дело запрещали, делая исключение только для круглосуточного патрулирования хорошо знакомых окрестностей гарнизонов и аэродромов, защищавшего их от обстрелов и диверсий.

Другим постоянно действующим и, в прямом смысле, жизненно важным фактором было совершенствование защищенности Ми-24. Бронирование Ми-24 признавали хорошим: помимо накладных броневых стальных экранов по бортам кабин летчика и оператора (вопреки популярным представлениям, броня вертолета была именно накладной и крепилась к конструкции снаружи на винтах), экипаж прикрывался передними бронестеклами внушительной толщины, а сиденье летчика оборудовалось бронеспинкой и бронезаголовником. Броней на капотах защищались также агрегаты двигателей, редуктор и гидроблок.

Тем не менее с нарастанием числа огневых средств у противника вертолеты все чаще подвергались обстрелу, калибр и мощь зенитных средств росли, количество попаданий множилось, становясь настоящей и весьма жесткой проверкой на уязвимость и выявляя слабые места боевого вертолета. Что касается защиты экипажа, то большинство пуль приходилось на находящуюся впереди кабину оператора, броня которой не всегда могла противостоять крупнокалиберному оружию. Из числа пуль, «принимавшихся» бронезащитой операторской кабины, 38-40% пробивали ее, тогда как у летчика их доля составляла вдвое меньше, 20-22%. Даже без сквозного пробития брони удар тяжелой пули ДШК или ЗГУ был способен выбить с тыльной стороны бронелиста массу вторичных осколков, представлявших немалую опасность: мелкие стальные «щепки» веером летели в кабину, причиняя ранения летчикам и решетя оборудование, электроарматуру и прочую начинку кабины. Мощные лобовые бронестекла ни в одном случае не были пробиты пулями и осколками, даже при попадании пуль калибром 12,7 мм. При этом отмечалось возвращение вертолетов со множественными следами от пуль на бронестеклах (в одном таком случае на стекле остались отметины от шести пуль, превративших его в крошево, но так и не прошедших внутрь).

В большинстве случаев в составе экипажей от поражения страдал оператор. Впрочем, как это ни жестоко звучит, лучшая защищенность именно командира была просчитанной и определяющей, имея свое рациональное обоснование для выживаемости как самой машины, так и экипажа: сохранивший работоспособность летчик мог дотянуть домой даже на поврежденном вертолете и при выходе из строя других членов экипажа, тогда как его гибель или даже ранение такого исхода не обещали (до 40% потерь вертолетов происходило именно по причине поражения летчика).

В ходе Панджшерской операции, в первый же ее день, 17 мая 1982 г., были сбиты сразу два Ми-24. Причиной поражения в обоих случаях явился прицельный огонь из ДШК по кабине экипажа, приведший к потере управления, столкновению с землей и разрушению вертолетов. Еще одна машина попала под огонь зенитной установки, находясь на высоте 400 м, однако пули прошли в кабину, разбив остекление и ранив летчика. Выручила слетанность экипажа: борттехник пробрался к командиру и оказал ему помощь, а управление перехватил оператор, он и привел искалеченный вертолет домой.

Группа вооружения занимается зарядкой патронной ленты к пушке Ми-24П. Обычно, щадя силы и время, укладывали неполный боекомплект из 120-150 патронов, которого хватало для выполнения большинства задач

Доставка патронных лент к вертолетам 205-й ОВЭ. Транспортным средством служит двигательная тележка - других средств механизации в эскадрилье не имелось. Кандагар, лето 1987 г

Зарядка патронной ленты к пулемету ЯкБ-12,7 вертолета Ми-24В. В афганском климате холодное утро быстро сменялось дневной жарой, из-за чего участвующие в работе выглядят на редкость разнообразно, сочетая зимние шапки и сапоги с трусами и летними панамами

Ми-24В в полете над Панджшерским ущельем. Вертолет несет блоки Б8В20 и «Штурм» с фугасной боевой частью с приметной маркировкой желтой полосой на пусковом контейнере. 262-я ОВЭ, лето 1987 г

При возвращении из ночного разведывательного полета 1 октября 1983 г. под сосредоточенный огонь гранатометов и пулеметов попал Ми-24 джелалабадского 335-го ОБВП. Попаданиями размочалило лопасти винта, посекло тяги управления и двигатели. Удар пришелся также на кабину экипажа. На своем рабочем месте тяжелые ранения получил оператор лейтенант А. Патраков, через неделю скончавшийся от ран в госпитале.

22 апреля 1984 г. в ходе операции по захвату душманских складов у кишлака Айбак в зоне ответственности 181-го ОВП прикрывавшие десант Ми-24 оказались под огнем замаскированных ДШК. Стрельба велась из пещер на склоне горы, в упор. Первая же очередь прошла по вертолету ведущего. Пробив борт, две крупнокалиберные пули ранили оператора В. Макарова в руку (как потом выяснилось, было раздроблено 12 см локтевого сустава). Лейтенант, которому едва исполнилось 23 года, потерял сознание, но потом вновь пришел в себя и как мог продолжал помогать командиру в полете (проведя после в госпиталях почти год, он вернулся в строй и снова летал).

Прикрывая 16 августа 1985 г. эвакуацию раненых у кишлака Алихейль под Гардезом, пара Ми-24П кабульского 50-го ОСАП занималась подавлением огневых точек противника. Как оказалось, душманы хорошо оборудовали позиции и располагали не только стрелковым оружием, но и крупнокалиберными установками. Командир звена капитан В. Домницкий так описывал произошедшее: «На выходе из атаки - снова удар по вертолету, и опять этот противный, едкий запах горелого металла в кабине... Нужно прикрывать ведомого, но чувствую, что у меня немеет от усилий рука на шаг-газе, с трудом тянется рычаг. Поднял руку, а на ней с тыльной стороны полтора десятка дырок и из них сочится кровь. Тут же обнаружил два осколка в ноге выше колена, еще и слева по борту разворотило панель управления топливной системой. На земле после выключения двигателей обнаружили, что пуля ДШК прошила снизу-сбоку вертолет, далее - откинутый бронезаголовник (ровненькое, чистое отверстие), затем выбила приличную ямку в бронеспинке кресла (при ударе еще мелькнула мысль, что борттехник толкается), отрикошетила в левый борт, перемешала переключатели и проводку топливной системы, снова отрикошетила от накладной внешней брони на борту, ударила в потолок кабины и далее... Обнаружили ее в кресле на парашюте. У меня из руки тогда вытащили 17 осколков».

Несмотря на ранения (по счастью, незначительные), в тот же день капитан Домницкий вновь поднялся в воздух на своем вертолете. Однако судьба уже сделала свой выбор: изготовившись к встрече, противник ждал их на том же месте, где Ми-24 снова попал под прицельный огонь. Вертолет тряхнуло от ударов ДШК, простреленным оказался один из двигателей, после чего оставалось только тянуть на вынужденную посадку. Плюхнувшись на петлявшую по склону дорожку, единственное более или менее ровное место внизу, вертолет снес шасси и завалился набок, зарывшись в землю. Летчику-оператору С. Чернецову пришлось с помощью автомата разбить остекление, чтобы вытащить командира и борттехника.

Месяц спустя, 14 сентября 1985 г., в той же вертолетной эскадрилье 50-го ОСАП погиб оператор Ми-24 лейтенант А. Миронов. В ходе операции в районе Кундуза задачу выполняли на севере, вблизи границы, столкнувшись с плотным огнем противника. Попадание пришлось в борт у передней кабины, причем удар был непривычно сильным. Командир С. Филипченко смог посадить вертолет, однако никто не мог понять, чем была поражена машина, у которой борт зиял множеством пробоин, на броне кабин была масса вмятин размером в несколько сантиметров, словно от крупной дроби и словно прожженных отверстий, а тело погибшего оператора было буквально изрешечено. По всей видимости, Ми-24 попал под выстрел РПГ, кумулятивная граната которого была способна пробить даже танк. При стрельбе по вертолетам душманы применяли РПГ осколочного снаряжения с большого расстояния, с расчетом срабатывания гранат на самоликвидации, происходившей на дистанции 700-800 м. При этом осуществлялся воздушный подрыв без прямого попадания, дававший направленный и мощный осколочный удар, способный причинить множественные повреждения.

Напоминанием о грозном «буре» в 335-м ОБВП хранился бронешлем борттехника А, Михайлова, убитого 18 января 1986 г. уже на посадочном курсе снайперской пулей, насквозь пробившей борт вертолета и шлем. В другом случае в Газни титановая броня ЗШ-56 спасла летчика, сохранив внушительную вмятину от скользнувшей очереди (но не защитив его от насмешек коллег - «не каждая голова устоит против ДШК!»).

В качестве экстренной меры уже в первый военный год на Ми-24 начали устанавливать дополнительные бронестекла кабин. Поскольку летчики на своих рабочих местах были открыты до самых предплечий, в кабинах по бортам, со стороны внутренней поверхности блистеров, крепились специальные стеклоблоки из бронестекла в рамах на кронштейнах. Однако эта доработка оказалась не очень удачной: почти в 2 раза уменьшался полезный объем кабины в зоне блистеров, ухудшался обзор из-за массивных рам, которых летчики буквально касались головой. К тому же бронестекла были весьма массивными, давая прибавку веса в 35 кг и влияя на центровку. От этого варианта ввиду его непрактичности вскоре отказались (к слову, как отказались и от части бронирования в кабинах «восьмерок» в пользу сохранения обзора, не менее важного в боевой обстановке, чем защищенность и вооружение).

В ходе доработок пятимиллиметровыми стальными листами дополнительно экранировались трубопроводы масло- и гидросистем, баки заполнялись пенополиуретановой губкой, предохранявшей от пожара и взрыва. Тросовую проводку управления рулевым винтом разнесли по разным сторонам хвостовой балки с целью снижения ее уязвимости (прежде оба троса тянулись рядом и неоднократно имели место случаи одновременного их перебития пулей или осколком). Помимо обязательных ЭВУ, «Липы» и ловушек АСО (без которых, как говорили, «летать в Афгане не стала бы и Баба Яга»), нашлось место и средствам активной обороны.

Последствия происшествия с вертолетом капитана Николаева из 262-й ОВЭ. После попадания пули ДШК вертолет лишился путевого управления, однако сумел сесть и уже на пробеге въехал в ангар. Машина была серьезно повреждена, но вскоре вернулась в строй, Баграм, март 1987 г

На месте гибели Ми-24В под Гардезом. Вертолет разбился, столкнувшись со скалой в «каменном мешке», оператор капитан 3. Ишкильдин погиб, командир капитан А. Панушкин ранен. 335-й ОБВП, 10 декабря 1987 г

Ощутимым недостатком Ми-24 выглядело отсутствие кормовой огневой точки. Дома это никого не занимало, но в боевой обстановке стало вызывать нарекания, особенно в сравнении с Ми-8, у которого «хвост» был прикрыт. Впечатления летчиков подтверждала и статистика: избегая попасть под огонь спереди.противник старался поразить вертолет с незащищенных задних ракурсов. Так, на остекление кабины Ми-24 приходилось всего 18-20% повреждений от пуль с передней полусферы, против 40-42% у Ми-8 (отчасти это объяснялось и меньшей площадью остекления «двадцатьчетверки»). В отношении повреждений силовой установки эта зависимость была еще ярче: пылезащитные коки воздухозаборников, встречавшие шедшие спереди пули, получали у Ми-24 попадания в 1,5 раза реже, чем у Ми-8 (16-18% против 25-27%).

Обеспеченность «восьмерок» огневой защитой задней полусферы (в чем на своем опыте скоро убедился противник) во многих случаях заставляла душманов воздерживаться от стрельбы с прежде привлекательных кормовых ракурсов. Наличие хвостового пулемета давало очевидные преимущества и в тактическом плане: количество попаданий на отходе от цели у Ми-8 было вдвое меньше, чем у Ми-24, по которым огонь вдогон можно было вести безбоязненно и не рискуя получить «сдачи» (в цифрах: Ми-8 на выходе из атаки получали 25-27% попаданий, тогда как Ми-24 на отходе от цели получали 46-48 % попаданий от их общего количества).

Прикрытием вертолета от огня с уязвимых направлений на Ми-24 занимался борттехник, находившийся в грузовом отсеке. Стрелять из форточек, как это предусматривалось создателями вертолета, было крайне неудобно из-за ограниченного обзора и сектора обстрела. Для расширения проема при стрельбе использовали открывающиеся створки десантного отсека, позволявшие направить огонь вбок-назад. В десантной кабине держали пулемет (обычно все тот же надежный ПКТ), огнем из которого борттехник защищал вертолет на выходе из атаки, когда цель уходила под крыло, исчезая из поля зрения летчиков, или оказывалась сбоку при боевом развороте.

Довольно долго пулеметы приходилось брать с битых Ми-8 или выторговывать у соседей, и лишь со временем они вошли в штат (обычно по одному на каждый вертолет эскадрильи, плюс один запасной). Многие экипажи не ограничивались одним стволом и брали по два пулемета, защищая оба борта и не тратя времени на перенос огня. На борту скапливался внушительный арсенал, на всякий случай с собой прихватывали еще и ручной пулемет (вести огонь из ПКТ с рук было невозможно). Кроме того, у каждого из летчиков, помимо личного пистолета, при себе всегда был обязательный автомат - «НЗ» на случай аварийной посадки или прыжка с парашютом (чтобы не потерять, его часто пристегивали ремнем к бедру). Штурман-оператор А. Ячменев из Баграмской 262-й ОВЭ делился пережитыми томительными ощущениями: однажды, залезая в кабину, он повесил автомат на ПВД и, забыв о нем, взлетел. Спохватился он уже в воздухе, не почувствовав привычной тяжести сбоку, а осмотревшись, заметил: «АКС-то остался за бортом, болтается перед носом, а не достанешь... чувствовал себя, как голый...»

Хозяйственные борттехники прихватывали про запас трофейные пулеметы, и довооружение Ми-24 зависело только от способностей экипажа раздобыть и установить дополнительное оружие. Распространены были всякого рода «самопальные» доработки - упоры и прицелы, вплоть до снайперских. Недостатком было неудобство стрельбы из низкой кабины, где приходилось наклоняться или становиться на колени. Весьма элегантно решил эту проблему в 280-м полку капитан Н. Гуртовой, разжившись сиденьем с «восьмерки», которое он приспособил к центральной стойке десантного отсека и, не вставая, поворачивался на нем от борта к борту при переносе огня.

Ми-24П капитана Г. Павлова, подбитый у Бамиана. После выхода из строя гидросистемы и управления вертолет был разбит при аварийной посадке. Хозяйственный борттехник забирает из кабины пулемет ПК. 50-й ОСАП, 18 июня 1985 г. Умелые и слаженные действия помогли летчикам уцелеть в аварийной ситуации, однако командиру удалось выбраться из кабины, лишь разбив остекление

Справа налево: оператор Малышев, командир экипажа Павлов и борттехник Лейко

Разбитый при взлете в Фарахруде Ми-24В. Оператор В. Шагин погиб, командир Петухов получил тяжелые травмы. 205-я ОВЭ, 9 июня 1986 г

Поскольку конструктивно обе створки десантного отсека посредством тяг распахивались вверх и вниз вместе («обеспечивая быструю и удобную посадку и высадку десантников», как говорилось в описании машины), опереть пулемет в дверном проеме оказывалось не на что и борттехникам приходилось проявлять смекалку и знание матчасти, рассоединяя привод раскрывания дверей, чтобы нижняя створка оставалась на месте. Позднее систему открывания дверей доработали, обеспечив штатную возможность открытия одной только верхней створки.

В обычных полетах снятый с борта пулемет лежал в кабине. ПКТ с чувствительным электроспуском требовал осторожности - стоило задеть его, чтобы стрельба началась прямо в кабине. На «восьмерках», где пулемет все время оставался на стрелковой установке, «смотря» наружу, подобных проблем не было, но на Ми-24 такие происшествия иной раз происходили. В одном таком случае в 280-м ОВП борттехник из экипажа майора А. Волкова, перебрасывая пулемет с борта на борт, всадил в потолок кабины шесть пуль. В другом случае при сходных обстоятельствах ушедшими вверх пулями оказался простреленным двигатель вертолета. 8 сентября 1982 г. борттехник, снимая пулемет, «вследствие нарушения мер безопасности при обращении с оружием открыл непреднамеренную стрельбу в сторону кабины летника, произведя 15-20 выстрелов, в результате чего были перебиты более 500 проводов систем вооружения, оборудования и РЭО, повреждены агрегаты управления вертолетом и электросистемы».

Борттехник Ми-24 занимается набивкой патронных лент к ПКТ. Сам пулемет лежит рядом на пороге кабины. Газни, 335-й ОБВП, осень 1985 г

В общей статистике потерь Ми-24 более чем половина происшествий имела катастрофические последствия (с гибелью летчиков), насчитывая 52,5% от общего числа, при этом почти две трети таких случаев (60,4% от количества катастроф) сопровождались гибелью всех находившихся на борту членов экипажа.

С целью предотвращения потерь летного состава в конце января 1986 г. было предписано выполнять полеты на Ми-24 ограниченным до двух человек экипажем из летчика и оператора, оставляя борттехника на земле, благо и без него летчики справлялись с обязанностями. В отношении эффективности его работы в качестве стрелка единства не наблюдалось: где-то считали такое прикрытие необходимым, а иные, особенно с появлением ПЗРК, полагали его блажью и без обиняков звали бортового техника «заложником». Доля правды в этом была. Возможности по прикрытию своей машины у «бортача» действительно были довольно ограниченными: огонь он мог вести лишь в боковых направлениях, по траверзам пролета вертолета, тогда как наиболее уязвимая задняя полусфера оставалась незащищенной.

В то же время в аварийной ситуации при поражении машины шансов на спасение у борттехника оказывалось куда меньше, чем у летчика и оператора, рабочие места которых были много лучше приспособлены к аварийному покиданию вертолета и имелась возможность «выходить» за борт прямо с сидений. Борттехнику при этом нужно было выбраться со своего места в узком проходе за командирским сиденьем, в падающей неуправляемой машине добраться до створок десантного отсека и открыть их, постаравшись при прыжке с парашютом не зацепить торчащие в опасной близости под крылом пилоны и блоки подвесок. В итоге неединичными были случаи, когда летчику и оператору удавалось спастись, а борттехник погибал, оставаясь в падающей машине (в 50-м ОСАП в конце 1984 г. в таких ситуациях в сбитых Ми-24 за одну только неделю погибли двое борттехников, притом что остальные члены экипажей остались живы). В общей статистике потерь гибель этой категории летного состава в экипажах Ми-24 случалась чаще, чем летчиков и операторов. В конце концов подобные случаи возымели свое действие, и приказ о сокращении экипажей представлялся вполне обоснованным. Впрочем, соблюдался он не везде, и нередко борттехники по-прежнему летали в составе экипажей. На Ми-24 пограничной авиации, имевшие другую подчиненность, такое распоряжение, по всей видимости, и вовсе не распространялось, и их экипажи продолжали подниматься в воздух в полном составе, часто еще и с дополнительны» стрелком на борту.

Борттехник Г. Кычаков за пулеметом ПКТ, установленным на нижней створке десантного отсека Ми-24

Капитан Н. Гуртовой в десантной кабине Ми-24В, оборудованной поворотным сиденьем со сбитой «восьмерки». Кундуз, 181-й ОБВП, весна 1986 г

Свой вариант довооружения вертолета предложило и КБ Миля. В 1985 г. вместо импровизированных стрелковых установок для защиты Ми-24 разработали кормовую огневую точку, опробовав ее на Ми-24В (заводской номер 353242111640). На вертолете установили крупнокалиберный пулемет НСВТ-12,7 «Утес», позволявший на равных вести борьбу с душманскими ДШК. Стрелковую установку оборудовали в корме под хвостовой балкой: сзади она была открыта, а по бокам имела обильное остекление для обзора задней полусферы. Поскольку задняя часть фюзеляжа вертолета была занята нижним топливным баком и стойками с аппаратурой радиоотсека, мешавшими доступу к рабочему месту стрелка, к установке соорудили подобие тоннеля из грузовой кабины, а под ноги стрелка пристроили свисающие вниз «штаны» из прорезиненной ткани. Заняв место, тот оказывался скрюченным в тесноте под нависавшими блоками и коробками аппаратуры, тросами управления и вращавшимся над головой валом рулевого винта.

Сооружение получилось весьма громоздким и неудобным, к тому же неудовлетворительным оказался обзор и сектора обстрела. При показе начальству некий полковник из штабных пожелал лично опробовать новинку. Кабинетная комплекция подвела начальника - при попытке пробраться к пулемету он намертво застрял в узком проходе и его пришлось извлекать оттуда задом наперед. Помимо компоновочных недостатков, оборудование «огневой позиции» в корме неблагоприятно сказалось на центровке вертолета с вытекающими отсюда последствиями для маневренности и управляемости. Даже после доработки установки с обеспечением доступа снаружи из-за очевидных недостатков ее признали негодной к эксплуатации. В строю отсутствие защиты сзади несколько компенсировали проведением доработки с установкой зеркал заднего обзора у летчика, по типу апробированных на Ми-8, но смонтированных внутри кабины с учетом больших полетных скоростей.

Рассказ о вооружении и работе вертолетной авиации в афганской войне был бы неполным без упоминания об участии в кампании винтокрылых машин Камова, оставшемся практически неизвестной страницей тогдашних событий. Речь шла отнюдь не об испытаниях в боевой обстановке новой техники, какой являлся отрабатывавшийся в это самое время Ка-50: только что поднявшаяся в небо машина необычной схемы и концепции находилась тогда в «детском» возрасте и у нее хватало проблем с доводкой, не позволявших предпринимать рискованных попыток пустить ее в бой. Тем не менее в Афганистане время от времени появлялись вертолеты Ка-27 и Ка-29, уже находившиеся на вооружении. Помимо флота, камовские вертолеты служили в пограничной авиации, будучи востребованными в округах погранвойск в горных районах, где выгодными оказывались их высокая энерговооруженность, отличные несущие способности, высотность и скороподъемность, а также устойчивость к влиянию обычного в горах ветра, попутного и бокового. Особенностям работы в стесненных горных условиях не в последнюю очередь подходила и компактность машин соосной схемы (камовские вертолеты имели несущий винт 16-метрового диаметра - на треть меньше, чем винт Ми-8).

Камовские вертолеты имелись в авиации Закавказского пограничного округа, в частности, в 12-м отдельном полку, подразделения которого размещались в Грузии и Азербайджане. Первая эскадрилья полка на аэродроме Алексеевка под Тбилиси располагала несколькими Ка-27, во второй эскадрилье, находившейся в Кобулети, числились два Ка-27 и два Ка-29. Экипажи полка постоянно привлекались к работе по Афганистану в командировках продолжительностью 45 суток, поддерживая и подменяя коллег-пограничников из Среднеазиатского и Восточного округов. В этих заданиях участвовали и камовские вертолеты, время от времени работавшие в приграничных районах (по рассказам, случалось им появляться и в Шинданде), однако автор не располагает достоверными сведениями об их участии в боевых действиях.

Этим не ограничивается совершенствования вооружения в ходе «вертолетной войны» в Афганистане. Помимо появления новых типов и систем оружия, изменения претерпевало прицельное оборудование, доработкам подвергались узлы и агрегаты, повышалась их безотказность и эффективность, «отлавливались» дефекты, и эти кропотливые работы, направленные на поддержание должного уровня машин, сопровождали ее все время эксплуатации.

Стрелковая установка для защиты задней полусферы вертолета, испытывавшаяся на Ми-24В (пулемет снят). С левой стороны установки имелся большой посадочный люк

Ctrl Enter

Заметили ошЫ бку Выделите текст и нажмите Ctrl+Enter

Ударный вертолёт Ми-24 стал первой специализированной штурмовой машиной подобного типа, разработанной в Советском Союзе. Да и в мире он уступил первенство только американскому вертолёту AH-1 “Кобра”. Сконструированный в ОКБ Миля на рубеже 60-70-х годов прошлого века, он до сих пор стоит на вооружении армейской авиации множества стран.

Обладая огромным потенциалом модернизации, вертолет не теряет боевой эффективности и по основным параметрам не уступает современным конкурентам. И именно эта машина вошла в массовое сознание, как собирательный образ советского штурмового вертолёта.

История создания и устройство “крокодила”

Первым отечественным можно считать опытный Ми-1МУ, вооружённый противотанковыми ракетами “Малютка”. В серию эта машина не пошла, зато следующий образец – транспортно-боевой Ми-4АВ, был принят на вооружение и применялся в фронтовой авиации. А в 1967 году министерство обороны СССР объявило конкурс на создание нового ударного вертолёта, в котором приняли участие Московский и Ухтомский заводы.

Проект КБ Камова представлял собой вариант противолодочной машины Ка-25. КБ Миля предложило проект В-24. Этот вертолёт, оснащённый двумя мощными двигателями ТВЗ-117, значительно превзошёл Ка-25 по максимальной скорости, не уступая по боевой нагрузке. Вооружение обоих проектов составляли пушка ГШ-23, неуправляемые ракеты и ПТУР “Фаланга”. В ходе конкурса вооружение предложили изменить: противотанковые ракеты на более совершенные, а пушку на крупнокалиберный пулемёт.

В мае 1968 года КБ Миля начало полномасштабную разработку В-24, а уже в 1969 году был готов первый опытный образец. Опытная эксплуатация машин началась в 1971 году. Ми-24 создавался в рамках концепции, которую можно назвать “летающий БМП”. Обычно геликоптеры, доставляющие пехоту на поле боя (например, американский UH-1), несли только оборонительное вооружение, а их штурмовые варианты нести десант уже не могли.

Специализированные ударные вертолёты, вроде AH-1, вообще не могли использоваться, как транспортные.

Ми-24, наоборот, обладая мощным стрелково-пушечными ракетным вооружением, имел еще и небольшую кабину десанта, рассчитанную на восемь человек.

Построена “двадцатьчетвёрка” по классической одновинтовой схеме, Вертолёт имеет два турбовальных двигателя и вспомогательную силовую установку со стартёр-генератором. Двигатели передают крутящий момент на несущий винт через трёхступенчатый главный редуктор, и на рулевой – через промежуточную трансмиссию с хвостовым редуктором. Несущий винт пятилопастной, вращающийся по часовой стрелке.

Рулевой винт – трёхлопастной, с механическим изменением шага. Пять топливных баков общим объёмом 2130 л расположены около центра масс, под полом и позади десантного отсека. Под крыльями можно подвесить дополнительный баки ёмкостью 450 л.

Кабины экипажа и десантный отсек герметизированы и оснащены кондиционером. Кабина экипажа и кресло лётчика защищены бронёй из стальных плит, лобовые стёкла бронированные. Грузовая кабина имеет четыре иллюминатора, доступ в неё осуществляется через двустворчатые двери в правом и левом бортах. Шасси убираемое, трёхопорное. Вертолёт оснащён тремя гидросистемами – основной, вспомогательной и аварийной. Подача жидкости выполняется насосами, расположенными на двигателях.

Описание основных модификаций

Первой серийной модификацией вертолёта был Ми-24А, вооружённый пулемётом А-12,7А, ПТРК “Фаланга-МВ” и блоками НАР С-5. Этот вертолёт за характерный вид кабины пилотов прозвали “Стакан” – такое название осталось уникальным для ранних Ми-24. А вот прозвище “Крокодил” впоследствии перешло на все варианты вертолёта.

Уже в 1971 году пошёл на испытания Ми-24Б с улучшенным вооружением.

Пулемёт заменили на ЯкБ-12,7 – оружие с вращающимся блоком стволов (так называемая ), с темпом стрельбы до 4500 выстрелов в минуту. Внедрили новую модель ракет “Фаланга”, оснащенную полуавтоматическим наведением.

Но работы быстро остановили – опыт эксплуатации вертолётов доказал, что конструкция кабины неудачна, обзор с мест экипажа плох. Так в 1972 появился Ми-24В с полностью изменённой носовой частью в которой находилась новая тандемная кабина. Однако разработка новых ПТУР “Штурм” задерживалась, и это привело к появлению переходной модели – Ми-24Д, в которой новая кабина сочеталась с комплексом вооружения от Ми-24Б.

В 1975 завершились испытания Ми-24В с новыми, сверхзвуковыми противотанковыми ракетами “Штурм”. На этой же модификации для повышения эффективности доработали рулевой винт путем переноса с правого борта на левый. В приводе использован редуктор от Ми-14, винт стал тянущим, что позволило улучшить устойчивость полета, и повысило эффективность управления.

Первый “пушечный” вариант Ми-24П пошёл в серийное производство в 1981 году. Его вооружили неподвижно установленной курсовой пушкой ГШ-2-30К калибра 30 мм. Опыт применения такого вертолёта показал недостаточную эффективность неподвижной пушки, и на модификации Ми-24ВП появилась подвижная установка с 23-мм пушкой ГШ-23Л.

Существовал вариант Ми-24 для использования в качестве корректировщика – Ми-24К.

Он оснащался аэрофотоаппаратом и цифровым корректировочным комплексом. Модификация Ми-24Р предназначалась для ведения разведки на заражённых территориях и комплектовалась системой жизнеобеспечения, аппаратурой анализа, а ракетное вооружение заменили дистанционно управляемыми экскаваторами для взятия проб грунта. Такие машины применяли во время Чернобыльской катастрофы.

Ми-24ВМ впервые взлетел в 1999 году. На этот вертолёт установили стеклопластиковый несущий винт, четырёхлопастной рулевой винт, управляемые ракеты “Атака”. Шасси сделали неубирающимся, потому как убирающееся заметного преимущества так и не дало. Фирма ATE из ЮАР предложила собственную программу модернизации вертолётов.

Известные, как “Superhind” (Hind – так Ми-24 называют в странах НАТО), эти машины имеют облегчённую конструкцию, усиленную бронезащиту, может использовать вооружение, соответствующее стандартам НАТО.

Достоинства и слабые места

Боевая эффективность “двадцатьчетвёрок” достигалась совокупностью положительных качеств: мощным комплексом разнообразного вооружения, хорошей бронезащитой и высокой скоростью. Надёжность и неприхотливость вертолёта обусловили его популярность во всём мире, а большой потенциал для модернизаций позволяет и сейчас не устаревать.

Недостатки у “Крокодила”, конечно же, были. Но фатальных конструкторских огрехов среди них не было, а имеющиеся легко устранялись. Уже упомянутую неудачную конструкцию исходного варианта кабины исправили на Ми-24В. Недостаточная эффективность рулевого винта была побеждена на Ми-24Д.

Во время афганской войны вертолёты стали оснащать высотными двигателями.

Бронирование оценивалось, как хорошее, а живучесть повышали путем заполнения топливных баков пенополиуретаном, установкой тепловых ловушек для защиты от ПЗРК и стальной защитой магистралей гидросистемы.

Пулемёт ЯкБ в ходе войны в Афганистане зарекомендовал себя, как мощное, но чрезвычайно капризное и ненадёжное оружие. Пулемет перегревался, заклинивал, лента рвалась. А вот более поздние пушечные модификации оказались гораздо лучше. Отказы, конечно, случались, но в целом пушку полюбили и лётчики и оружейники.

“Крокодила” пытались вооружить и тяжёлыми ракетами С-24 и С-25. Оказалось, что двигатели мощных ракет своим шлейфом газов нарушают режим работы моторов вертолёта, в итоге пуски ракет доверяли только опытным лётчикам. Да и применяли такие ракеты лишь эпизодически. Вплоть до 90-х годов не удавалось решить и проблему обеспечения ночной работы.

ТТХ в сравнении с вертолётами вероятных противников

Применение в боях

Когда американцы создавали свою “Кобру”, вовсю шла война во Вьетнаме, так что конструкторы заранее знали, на какой театр военных действий их машина отправится, и с чем там столкнётся. А вот Ми-24 проектировался не для тех войн, в которых ему пришлось участвовать. Первыми конфликтами для “крокодилов” стали война за Огаден, где они наносили удары по сомалийским силам, и война Ливии с Чадом.

С января 1980 года “двадцатьчетвёрки” начали применяться в Афганистане. Именно эта война стала тем полигоном, где отрабатывалась тактика применения ударных вертолётов и совершенствовалось его вооружение.

Первоначально Ми-24 казался не очень приспособленным для местных условий, его считали слишком тяжёлым и недостаточно маневренным. Однако с течением времени “универсальные” Ми-8 для выполнения ударных задач стали применяться всё реже, а вот Ми-24 – всё чаще. По транспортному назначению “крокодил” почти не применялся. С десантом на борту маневренность падала ещё сильнее, а сама кабина была слишком тесной.

В Афганистане отработали следующую тактику применения: пускались неуправляемые ракеты, за ними следовал огонь из пулемёта или пушки, и, наконец, сбрасывались бомбы.

НАР С-5 калибра 57 мм постепенно заменили более мощными С-8 калибра.

Некоторое количество Ми-24 оставалось в ВВС Афганистана после вывода советских войск. Там они воевали на стороне правительственных войск, а затем принимали участие в новом витке гражданской войны и появились уже и у противников режима.

После развала СССР Ми-24 применялись в Нагорном Карабахе, причём обеими сторонами. Российские “двадцатьчетвёрки” активно использовались в ходе войны в Чечне.
Ирано-иракская война интересна тем, что в её ходе Ми-24 неоднократно применялись для воздушных боёв. При выполнении таких “непрофильные” заданий иракским вертолётам удавалось сбивать даже истребители.

Впрочем, чаще всего схватки проходили между вертолётами. Противником “двадцатьчетвёрок” выступала “Кобра”, тоже слабо (если не хуже) приспособленная для воздушных боёв. Исход таких схваток определялся обычно уровнем подготовки лётчиков, но список побед машин Миля в итоге оказался длиннее.

Воевали Ми-24 в Анголе, в Индокитае расстреливали лагеря “красных кхмеров”, в Перу помогали бороться наркомафией. А в ходе войны в Сьерра-Леоне в 90е годы Ми-24 имелись в распоряжении ЧВК “ExecutiveOutcomes”.

В ходе гражданской войны в Сирии Ми-24 применяются как ВВС Сирии, так и российской авиацией.

К сожалению, именно Ми-24 (конкретно Ми-35М, экспортный вариант Ми-24) стал первым вертолётом, потерянным Россией в этом конфликте.

Разное

Первые макеты Ми-24 (тогда ещё В-24) были окрашены традиционно для советских вертолётов – однотонный тёмно-зелёный цвет и светло-голубой из фюзеляжа. Но уже опытный образец в 1969 году имел двухцветный деформирующий камуфляж.

В 1984 году для съёмок фильма “Красный рассвет” были изготовлены “фальшивые” Ми-24. На французские вертолёты “Пума” установили макеты крыльев с блоками НАР, а нос закрыли обтекателем из тонированного стекла.

В целом получилась довольно сносная имитация ранних “двадцатьчетвёрок”, но обтекатель слишком сильно ухудшал обзор пилотов. В результате, когда те же вертолёты в той же роли появились в фильмах “Рэмбо-2” и “Рэмбо-3”, от их грима остались только крылья с ракетными установками. И сходство с Ми-24 было совершенно утеряно.

В менее известных боевиках, например, в “Красном скорпионе”, роль Ми-24 исполнял S-62, которому декоративные крылья с блоками НАР не обеспечивали даже минимального сходства с “Крокодилом”. А вот в фильме “Огненный лис” использовали не настоящие вертолёты, а радиоуправляемые модели – зато достоверно передающие облик ранних “Стаканов”.

Уже более трёх десятилетий “крокодилы” воюют в разных уголках земного шара.

Когда-то они предназначались для переброски в тыл противника десантно-штурмовых подразделений, поддерживая их огнём. А в итоге им пришлось даже участвовать в воздушных боях, которые раньше считались надуманным сценарием, малоосуществимым в реальности. И “двадцатьчетвёрка” выдержала все испытания с честью, её репутация “классического” ударного вертолёта полностью заслужена.

Возможно Ми-24 не был самым лучшим вертолётом в своём классе. Но результативность его боевого применения, популярность среди пилотов и у заказчиков говорят сами за себя – это выдающаяся боевая машина, грозный враг и достойный соперник.

Видео