Мария Тарновская. Русская муза Висконти. Процесс марии тарновской

По рождению она принадлежала к верхушке местной аристократии. В жилах ее отца, графа Николая Морицевича О’Рурка, текла королевская кровь; предки его находились в родстве с ирландскими отпрысками Стюартов. На русской службе графы О’Рурки состояли с XVIII века. Сам Николай Морицевич был морским офицером. Весной 1872 года отставного капитан-лейтенанта графа Николая О’Рурка прикомандировали к «аппарату» Киевского, Подольского и Волынского генерал-губернатора. Его супруга Екатерина Петровна была дочерью местного вице-губернатора, предводителя дворянства Киевской губернии и известного композитора-аматора Петра Селецкого. В такой родовитой семье и родилась в июне 1877 года дочь Мария.
Дом по Лютеранской, 33, где жил граф О’Рурк

Родители и старшие братья называли девочку «Манюней», это прозвище впоследствии употреблялось и в обществе. С годами Манюня превратилась в худощавую, высокую, гибкую девушку, в которой с первого взгляда чувствовалась аристократическая порода. Живость характера и обаяние привлекали к ней взоры и сердца молодых людей. В числе поклонников 18-летней выпускницы Института благородных девиц Марии О’Рурк оказался популярный киевский донжуан и сердцеед Василий Тарновский.

Отец «Васюка» (такое прозвище получил молодой человек) - знаменитый меценат и коллекционер Василий Васильевич Тарновский - составил в своем родовом имении Качановке на Черниговщине бесценное собрание предметов украинской старины.
Меценат Василий Тарновский

К воспитанию детей он относился куда более равнодушно. Васюк рос красивым легкомысленным юношей. Музыкальный слух и неплохой баритон влекли его к оперной карьере, но грудь оказалась слабовата. Зато во всем остальном он не знал проблем. Отец-богач позволял Васюку сорить деньгами налево и направо. Рано освободившись от «моральных предрассудков», молодой человек завертелся в вихре светского флирта и случайных романов. Встреча с Манюней показалась ему шансом на выход из этого порочного круга, который начал его тяготить. Василий Тарновский влюбился и решил сделать Марию О’Рурк своей женой.

Однако родители не желали и слышать об этом браке. Граф О’Рурк не считал Тарновских равными себе (хотя их предок был запорожским «войсковым товарищем» еще в XVII веке). А гордый старик Тарновский с высоты своего богатства презирал не слишком состоятельного графа. Это сопротивление только разожгло страсть в молодых людях, придав их отношениям романтический оттенок. Весь киевский бомонд сочувствовал им. Но самое главное, что их союзницей оказалась бабушка Васюка - Людмила Тарновская, типичная вольнолюбивая украинка. Она посоветовала внуку устроить «похищение» невесты. И вот в деревенской церкви под Киевом состоялось венчание, на котором присутствовали избранные представители «золотой молодежи». Для них все это было бесподобным приключением.

Поставленные перед фактом и уступившие общественному мнению, отцы молодых благословили брак. Из родительского дома по Лютеранской, 33 Мария перебралась к мужу. В распоряжении молодых были имения в Качановке и Отраде (Полтавской губернии).
Качановское имение Черниговской губ.

Супруги сделались кумирами праздно веселящейся публики. В Киеве они устраивали шикарные приемы и кутежи, на которых впервые начала собираться молодежь без всякого надзора старших. После застолья всем обществом отправлялись в театр или варьете. Василий Тарновский был без ума от своей жены и выполнял любые ее капризы. В 1897 году у них родился сын - тоже Василий, через два года - дочь Татьяна.
Дети Тарновских - Таня и Вася

Но на безоблачном небе начали появляться первые тучи. Дела старика Тарновского пришли в упадок. Его сын был вынужден сильно ограничить свои расходы. А Мария привыкла жить широко и отвыкать не собиралась. Начались ссоры и сцены, после которых Васюку порой приходилось искать утешения на дне бутылки. Тем временем Манюня стала изыскивать собственные способы оплаты многочисленных счетов. Так она вступила на путь, приведший ее на скамью подсудимых.

Первой трагедией на этом пути оказалось самоубийство Петра Тарновского - шурина Марии. В киевских кругах толковали, будто бы она влюбила в себя несчастного и подтолкнула его к гибели, чтобы ее муж получил деньги брата. Вскоре умерла старая бабушка Василия, год спустя - его отец. Запутанные дела по наследству не позволяли Манюне тратить столько, сколько ей хотелось. Но она уже ощутила в себе способность кружить головы мужчинам и опустошать их карманы.

Василий смирился со скандальными похождениями супруги, отвечая на них собственными романами на стороне. То и дело они расслаблялись на заграничных курортах - из России отбывали вместе, но затем он и она находили себе пару и разъезжались. В Киеве у четы Тарновских устраивались настоящие оргии. Это не осталось незамеченным. Госпожу Тарновскую перестали принимать в приличных домах.
Мария Тарновская
Кульминацией киевских похождений Манюни стали события 1904-1905 годов, стоившие жизни двум ее поклонникам. Одного из них ранил из револьвера Васюк, внезапно обуянный ревностью. Мария надеялась, что его мужа осудят и она станет свободной женщиной. Однако присяжные оправдали Василия Тарновского. Раненый любовник Манюни тем временем отдыхал в ее объятиях в Крыму. Очевидно, ему было не до тщательного лечения - внезапно он почувствовал себя хуже и скончался… Другой ухажер дал следующее письменное обязательство своему кумиру: «Своим честным словом и всем, что осталось во мне незапятнанного и сильного, обязуюсь я, Владимир Шталь, перед Марией Николаевной Тарновской сделать все, что она мне прикажет во время моего пребывания в Киеве. Заявляю, кроме того, что с моей стороны это не будет жертвой и что я ничего не требую взамен. Я всегда буду действовать во имя той чистой любви, которая овладела всей моей жизнью». Эта бумажка в глазах Манюни ничего не стоила, так как с деньгами у Шталя было туговато. И в конце концов он застрелился от несчастной любви, сидя в трактире «Версаль» на углу Нестеровской и Фундуклеевской улиц.

Манюня окончательно отбросила всякое стеснение. По слухам, в Киеве не оставалось ни одного мало-мальски богатого человека, который хоть раз не попользовался ее благосклонностью. Доходило до того, что она расплачивалась «натурой» со своими поставщиками. С мужем ее больше ничто не связывало, и Тарновская стала хлопотать о разводе, поручив ведение дела знакомому адвокату - москвичу Донату Прилукову.
Донат Прилуков
Адвокат был семью годами старше подопечной. Благодаря своим способностям и усердию он занимал заметное положение в юридическом мире. У него была семья, практика приносила приличный доход. Но он имел несчастье влюбиться в Тарновскую, - и благосостояние пошло прахом. Прилуков бросил жену и детей. Он пытался бежать от демонической женщины, пробовал даже отравиться, но в конце концов уехал с Манюней за границу. В его бумажнике лежало около 80 тысяч рублей, доверенных ему клиентами. Все эти деньги попали в распоряжение Тарновской. Они позволили ей несколько месяцев пожить на широкую ногу - но таяли слишком быстро. Между тем Мария мечтала быстро разбогатеть и обеспечить себя на всю жизнь. И Прилуков вместе с Тарновской разработал план преступления, которое должно было осуществить ее мечту.

Одним из курортных знакомых Марии Тарновской был граф Павел Комаровский. Манюня считала его достаточно богатым человеком и особенно заинтересовалась им, узнав, что он неожиданно овдовел. Наивный и сентиментальный граф увлекся Тарновской и готов был выполнить все ее желания. По просьбе Манюни он застраховал свою жизнь в ее пользу на 500 тысяч франков. Тем самым Комаровский подписал себе смертный приговор.
Граф Павел Комаровский

Тарновская нашла и орудие убийства. В мае 1907 года сам же граф Комаровский познакомил ее в Орле со своим молодым другом - секретарем канцелярии губернатора Николаем Наумовым. То был 23-летний неврастеник, душевно неуравновешенный, склонный к алкоголю и всецело подпавший под влияние Тарновской.
Николай Наумов

Естественно, вначале его новая возлюбленная разведала, как у молодого человека с деньгами. Здесь особого успеха не было: Наумов еле-еле выпросил для нее у мамочки 500 рублей. Тогда обольстительница отвела Наумову другую роль. Манюня поклялась ему в любви, провела с ним несколько волшебных недель в Киеве и Отраде. В разгар амурных наслаждений Тарновская вдруг заявила Наумову, что граф Комаровский преследует ее и оскорбляет. В доказательство была показана хамская телеграмма, пришедшая якобы от Комаровского, но на самом деле отправленная Прилуковым. Наумов воскликнул: «Если бы Комаровский был здесь, я убил бы его на месте!» Вскоре Прилуков получил по телеграфу сообщение: «Берта предпочитает горячую плиту». Это означало, что Наумов совершит убийство из револьвера.

Комаровский отдыхал в Венеции. Туда и прибыл будущий убийца. 4 сентября 1907 года Наумов явился на квартиру графа. Тот, не подозревая беды, радостно поспешил к другу. Когда Комаровский приблизился, раскрыв руки для объятий, Наумов почти в упор сделал несколько выстрелов. Раненый граф смог только спросить: «Что я вам сделал?». - «Теперь вы не женитесь на Тарновской!» - отвечал Наумов. Они сидели рядом и заливались слезами. Сбежавшаяся прислуга вообразила, что Комаровский пытается покончить с собой, а друг утешает его.

Тем временем Прилуков с двумя сыщиками подстерегал Наумова, чтобы сразу же сдать его полиции. Но сентиментальная сцена затянулась, и адвокат решил, что преступника схватили прямо на месте. Он увел своих людей, а через некоторое время Наумов выскользнул из дома и отправился на вокзал. Однако в Вероне его арестовали.
Арест Наумова
Графа поместили в венецианскую больницу «Ospedale». Казалось, что врачи смогут спасти его жизнь. Но выздоровлению воспрепятствовал… итальянский судебный следователь Педрацци. Он сразу же насел на раненого с многочасовыми допросами, и впоследствии в печати совершенно серьезно утверждали, что именно это доконало Комаровского. Как бы там ни было, 8 сентября граф скончался.

Первой версией следователя, основанной на показаниях Комаровского и Наумова, было романтическое убийство на почве ревности. И тут в Вене взяли под стражу вдохновителей преступления - Тарновскую и Прилукова, которые пытались там получить деньги по страховке. Когда Наумов узнал от следователей о материальной подоплеке трагедии, он пришел в отчаяние и сознался, что выстрелил в друга по наущению своей любовницы.

Разбирательство всех тонкостей дела об убийстве графа Комаровского затянулось на два с лишним года. Судебный процесс проходил в Венеции весной 1910-го. На скамье подсудимых оказались Наумов, Прилуков, Тарновская и ее камеристка Элиза Перье, посвященная во все замыслы госпожи.
В зале суда
Судилище над очаровательной женщиной по столь драматическому поводу стало всемирной сенсацией. Зал суда напоминал театр в день громкой премьеры. Здесь, блистая нарядами, присутствовала вся местная знать. Толпы венецианцев наблюдали за тем, как Тарновскую перевозили из тюрьмы Джиудека в суд на особой гондоле, в сопровождении монахини и конвоя карабинеров.
Тарновская у дверей суда

В Венеции собрались сотни журналистов. Они изощрялись в живописании пикантных подробностей, которых с каждым допросом подсудимых и свидетелей становилось больше и больше. Никто не оставался равнодушным к Тарновской. Корреспондент одной из венских газет изобразил ее так: «Необычайно высокого роста, худощавая, элегантно одетая, с благородными чертами лица и сверкавшими жизнью, невероятно живыми глазами, всегда смеющаяся, кокетливая, находчивая и разговорчивая даже в тяжелые минуты. Муж был ее рабом, как и все окружающие, сама она была рабою своей страсти к роскоши, удовольствиям, а, следовательно, и деньгам…» Киевские журналисты, лучше всех осведомленные о прежних похождениях Манюни, печатно спорили друг с другом: одни обзывали ее «разгульной бабенкой», другие пеняли мужчинам, которые не проявили рыцарского отношения к даме, сваливая на нее всю вину.

Сама Тарновская артистически защищалась, изображая себя оскорбленным и запутанным существом, оказавшимся игрушкой чужих страстей. До сведения прессы поспешили довести слова, сказанные ею адвокату: «В суде, когда я спокойна, меня называют циничной; если бы я плакала и теряла самообладание, мои слезы назвали бы крокодиловыми. Никто не подозревает, что я переживаю. Разве я в самом деле авантюристка, преступница, убийца, какой меня изображают?.. Если я не являюсь конкуренткой на приз за добродетель, то все по крайней мере убедятся, что я больная слабая женщина, а не мегера и демоническая натура…»

Тарновская на скамье подсудимых

И все же по ходу процесса романтический флер был отброшен. С каждым днем становилось яснее, что в основе всех поступков Тарновской лежали голый расчет и страсть к наживе.

Корреспонденты гадали, устоят ли присяжные заседатели против чар подсудимой. Итальянские присяжные, вопреки ожиданиям, устояли. От наказания освободили одну Перье, остальные были приговорены к различным срокам лишения свободы. Тарновскую осудили на восемь лет исправительных работ в Венеции, на соляных промыслах. Кара могла быть и более суровой, но обвиняемым вменили не убийство, а лишь покушение, посчитав, что Комаровский умер в результате неудачного лечения.

В родном городе о Тарновской долго еще не забывали. В киевской желтой газетке «Южная копейка» даже печатали из номера в номер роман о ней. Но после 1917-го здесь началось такое, что стало уже не до каторжанки Манюни. Ее бывший муж благополучно эмигрировал. А сама Мария Тарновская, по слухам, все же нашла своего принца. До Киева дошла молва, что в нее заочно влюбился некий американский миллионер. После того, как она отбыла наказание, он будто бы женился на ней и увез жену в Штаты. Были ли они счастливы - неизвестно…

Сонет Игоря Северянина

Мария Николаевна Тарновская

«В прейскуранте стереотипов нет её мечтам названья и цены…»

Отступление

В 1913 году в книгоиздательстве «Скорпион» был издан сборник прозы Валерия Брюсова «Ночи и дни», в который вошли повести, рассказы и драматические сцены, написанные в 1908–1912 годах. Повесть «Последние страницы из дневника женщины», которую справдливо считали центральной в этом сборнике (до этого она была опубликована в «Русской мысли», 1910, № 12), вызвала уже при первой публикации негативную реакцию критиков, а сам номер журнала подвергся аресту по обвинению в безнравственности.

В письмах к редактору журнала П. Б. Струве Брюсов высказывал искреннее недоумение:

— Почему моя повесть, написанная серьёзно, строго, иронически, — есть преступление против нравственности, тогда как сотни томов, определённо порнографических, мирно продаются в книжных магазинах?

— Почему какие-то гг. цензоры лучше меня знают, что можно читать русской публике и что не должно!

— Все последние романы Арцыбашева, Каменского и всех, иже с ними, а частью также и Куприна, переполнены такими сценами, перед которыми моя повесть — верх скромности и целомудренности.

Вскоре судебное преследование было отменено.

Многие рецензенты подвергли резкой критике образ главной героини повести — Натали, от лица которой повесть и была написана. Все события происходят в течение месяца — погибает муж героини и кончает жизнь самоубийством её любовник Модест.

Тяжёлое детство, мать, калечившая детей своим воспитанием, алчные родственники, пользующиеся её беззащитностью, неудачное замужество… «Где есть деньги, там всегда появляются разные тёмные личности», — пишет в дневнике Натали.

Валерия Брюсова всегда интересовали женщины, их внутренний мир, изломанность натуры. Если обратиться к его жизни и творчеству, то там мы найдём настоящие трагедии, виновником которых стал он сам, буквально провоцируя своих возлюбленных и стилем жизни, и образом мышления.

Вот и Натали, умная, образованная, много размышляющая о разных жизненных аспектах, убеждена, что ищущим её внимания мужчинам, в сущности, нет до неё дела. Она отдаётся свободе отношений, пытается утвердиться в справедливости своих принципов, а в результате любовник, чем-то внутренне напоминающий мне самого Валерия Брюсова, убивает мужа героини, а потом сводит счёты и со своей собственной жизнью.

Современники усматривали внутреннюю и внешнюю (фабульную) связь между повестью Брюсова и реальным судебным процессом киевлянки Марии Николаевны Тарновской, который проходил в Италии в 1910 году.

Из письма Брюсова к П. Б. Струве:

— Странно, что критики видят в моей повести намёк на Тарновскую (это уже не первый): лично я не признаю никакого сходства.

Как мне кажется, прав был Брюсов, отвергавший аллюзии и аналогии, связь фабулы рассказа с реальной судьбой реальной женщины. Само время полного пренебрежения не только к чужой, но и к своей жизни, множило ситуации, подобные той, в которую попала Мария Тарновская.

«Убийство в Венеции» (завязка и развязка трагедии)

Когда-то в столице Российской империи жил и трудился в качестве начальника Петербургской сыскной полиции (1903–1916) Владимир Гаврилович Филиппов. И довелось ему расследовать много громких и нашумевших уголовных дел. В России сняли целый цикл ретро-детективов о событиях конца 19-го и начала 20-го века под общим названием «Преступление в стиле модерн», посвящённый расследованиям В. Г. Филиппова. Все фильмы основаны на подлинных документах, скрупулёзно воспроизведён ход расследования. Цикл демонстрировала телекомпания НТВ.

«Героиней» одного из таких уголовных дел (фильм «Убийство в Венеции») и является киевлянка Мария Николаевна Тарновская, адресат сонета Игоря Северянина, неординарная женщина, чья кровь течёт в потомках известного в Российской империи славного рода Тарновских из Качановки .

Совместная операция австрийской, итальянской и русской полиции приводит Тарновскую в венецианскую тюрьму.

Процесс Тарновской (1910 год) стал мировой сенсацией, её биография была переведена на все важнейшие европейские языки, её фотографии переполняли иллюстрированные журналы, о ней написаны книги, невероятное множество статей. На театральных сценах ставились пьесы из её жизни.

Итак, Мария О"Рурк, дочь графа Николая Морицевича О"Рурка, чьи предки состояли в родстве с ирландскими потомками Стюартов, родилась в июне 1877 года. С Россией О"Рурки были связаны с XVIII века. Мать Марии — Екатерина Петровна — была дочерью Петра Дмитриевича Селецкого.

Случайно мне на глаза попалась статья Елены Зинькевич «Киевские дни» Ференца Листа. Мифы и реальность», напечатанная в журнале «Зелёная лампа» . В статье рассказывается о пребывании Листа на Украине в 1847 году. А главным действующим лицом, «источником информации» об этом визите композитора и пианиста, является дедушка нашей героини по материнской линии, Пётр Дмитриевич Селецкий, и его «Записки», опубликованные в «Киевской старине» (1884 год). Статья достаточно интересна сама по себе, содержит много интересных сведений о Ференце Листе.

Но именно о П. Д. Селецком я почерпнула из неё нужные мне сведения, причём, основанные не только на авторском видении Елены Зинькевич, но и на высказываниях самого предводителя дворянства Киевской губернии, первого председателя Киевского отделения Российского музыкального общества (1863) и вице-губернатора (1858–1866). Эти высказывания многое говорят о Петре Дмитриевиче, о его характере, а через него и о внучке, которая не могла не унаследовать некоторые черты своего известного деда. Добавлю только, что с Листом адъюнкт кафедры законоведения в Одесском Ришельевском лицее (из послужного списка) П. Д. Селецкий (1821–1880) познакомился в Берлине в 1842 году.

Итак, слово П.Д. Селецкому:

— Лист посвятил (меня) в тайны многочисленных своих интриг в Берлине. Лист вёл жизнь невоздержанную: его связи с берлинскими дамами были бесчисленны, любил хороший стол и в особенности много пил. Зачастую даже в дни своих концертов он бывал под хмельком.

— Я /… / весьма отчётливо играл на фортепьяно и виолончели, имел замечательный талант к музыкальным импровизациям и пел недурно.

— Он (Мендельсон — Палома) просматривал мои музыкальные сочинения, нашёл их очень удовлетворительными для любителя…

— По рождению, воспитанию и национальности я был консерватором и не мог равнодушно слушать крайних убеждений Вагнера, совершенно противоположных моим. Впрочем, мы оставались добрыми друзьями.

— И говорить нечего, что Тарновский (Г. С. Тарновский — Палома) считал Глинку непогрешимым авторитетом в деле музыки и гениальным композитором. Отдавая полную справедливость таланту Глинки, я находил много недостатков в «Жизни за Царя»…

— Надумал я писать симфонию на кончину матушки… Композицией моей остался совершенно доволен.

— Лист не мог написать ничего; сколько ни бился, не мог сочинить ни одной сносной мелодии. В этом отношении он отличался совершенной бездарностью…

Показательно, что в некрологе Селецкого его деятельность на музыкальном поприще даже не упоминается.

Какой же можно сделать вывод из прочитанного? Перед нами — человек с завышенной самооценкой, склонный, мягко говоря, к фантазиям и преувеличениям, поскольку все эти близкие, доверительные отношения с великими музыкантами зачастую ничем не подтверждены и основаны только на высказываниях самого П.Д. Селецкого.

Отмечу только упоминание о разговоре, а значит, близком знакомстве с Г. С. Тарновским, дядей Василия Тарновского-старшего (см. очерк «Легенды и были Тарновских из Качановки») .

Домашние, а потом и в обществе, девочку называли «Манюней». Живость характера и обаяние привлекали к худощавой, высокой, гибкой аристократке множество поклонников.

Был в их числе и Василий Васильевич Тарновский — самый младший. Факт давнего знакомства двух семей, о чём упоминал дедушка Марии, заставляет предположить, что обе стороны знали о всех «скелетах в шкафу», о всех недостатках и достоинствах каждой семьи — иначе почему так противились предстоящему браку?

Отец «Васюка» (домашнее прозвище жениха Манюни), знаменитый меценат и коллекционер Василий Васильевич Тарновский-младший, собрал в своём родовом имении Качановке на Черниговщине бесценное собрание предметов украинской старины, которые стали украшением нескольких современных украинских музеев.

Красивый, но легкомысленный Васюк обладал музыкальным слухом и некоторыми вокальными данными. Если верить одному из его потомков (см. очерк), то пел он и в России, в одно время с Леонидом Собиновым, и в Европе, в лучших европейских оперных театрах под разными псевдонимами, один из которых — Снежков. Поиск в Интернете, увы, не дал других результатов, кроме воспоминаний внука, А. А. Каплера, основанных на семейных преданиях. По другим источникам, разбалованный отцом Васюк сорил деньгами и увлекался женщинами, заводя бесчисленные романы.

Заключение брака, по причине отказа в родительском благословении с обеих сторон, было обставлено очень романтично — с похищением невесты и венчанием в деревенской церкви под Киевом.

Поставленные перед фактом, отцы всё же брак благословили, и молодой паре предстояло жить у Тарновских, в том числе, в знаменитой Качановке.

Несмотря на бурную светскую жизнь, в 1897 году у них родился сын — тоже Василий, через два года — дочь Татьяна.

Но дела мецената В. В. Тарновского пришли в упадок, в 1897 году Качановка была продана, а в 1899 году глава семейства умер. Молодая пара лишилась прежних финансовых возможностей для привычной жизни на широкую ногу.

Васюк начал пить, а Мария… Мария обратила взоры на других мужчин, добивавшихся её благосклонности и могущих удовлетворить её денежные запросы.

Говорили, что брат Васюка, Пётр Тарновский, покончил жизнь самоубийством из-за красивой жены брата, заинтересованной в смерти лишнего наследника и подталкивающей незадачливого влюблённого родственника к этому самоубийству.

Супруги окунулись в бесчисленные романы, а Марию вскоре перестали принимать в приличных домах.

События 1904–1905 годов стоили жизни двум её поклонникам. Одного из них, Боржевского, в припадке ревности ранил из револьвера Васюк, но суд присяжных оправдал Василия Тарновского. Любовник Манюни скончался от последствий ранения, поскольку, не долечившись, уехал в Крым, где отдыхала возлюбленная. Другой — Владимир Шталь — застрелился от несчастной любви.

Манюня стала хлопотать о разводе, поручив ведение дела знакомому адвокату — москвичу Донату Прилукову.

Обременённый семьёй человек, имеющий хорошую адвокатскую практику, Прилуков влюбился в Тарновскую, бросил жену и детей, пробовал даже отравиться, но, в конце концов, уехал с Манюней за границу. Около 80 тысяч рублей, доверенных ему клиентами, дали им возможность несколько месяцев пожить на широкую ногу, но даже они быстро иссякли. И тогда Прилуков вместе с Тарновской разработал, казалось, идеальный план преступления…

Манюня считала графа Павла Комаровского достаточно богатым человеком и заинтересовалась им, узнав, что он неожиданно овдовел. По просьбе Манюни влюблённый в неё Комаровский застраховал свою жизнь в её пользу на 500 тысяч франков.

В мае 1907 года граф познакомил Марию в Орле со своим молодым другом — секретарём канцелярии губернатора Николаем Наумовым. Неуравновешенный, склонный к алкоголю и всецело подпавший под влияние Тарновской 23-летний Наумов стал орудием в разработанном плане убийства Комаровского.

Тот отдыхал в Венеции. Наумов сел в вагон первого класса с небольшим чемоданом в руках, в котором хранился пистолет. Поездка в Италию должна была занять четыре дня. А после убийства Комаровского Наумов должен был уничтожить все документы и немедленно скрыться в Швейцарии. Сама же Тарновская приехала в Италию чуть позже.

Утром 4 сентября 1907 года Николай появляется на пороге графского дома, расположенного на площади campo Santa Maria del Giglio.

Прислуге он представляется русским другом хозяина. Когда Павел Камаровский вышел навстречу гостю, Наумов выстрелил в него в упор со словами: «Вы не должны жениться на графине!».

Раненого графа поместили в венецианскую больницу «Ospedale». Косвенной причиной его смерти, наступившей 8 сентября, стал, возможно, итальянский судебный следователь Педрацци, который вёл многочасовые допросы Комаровского.

Когда арестованный Наумов узнал от следователей об истинных мотивах убийства, он сознался и назвал имя заказчицы. Тарновская и Прилуков были задержаны в Вене при попытке получить деньги по страховке. Следствие тянулось более двух лет, и громкий судебный процесс состоялся в Венеции лишь весной 1910-го. На скамье подсудимых оказались Наумов, Прилуков, Тарновская и её камеристка Элиза Перье, посвящённая во все замыслы госпожи.

Зал суда напоминал театр в день долгожданной премьеры. В Венецию съехались сотни журналистов. Итальянцы прозвали Марию angelo nero («Чёрный ангeл»).

Тарновская защищалась изобретательно, изображая себя игрушкой в хитросплетениях чужих страстей.

Рассказывали, что во время судебного процесса в Венеции ежедневно меняли карабинеров, сопровождавших графиню в суд — из боязни, что и на них подействует магия «Чёрного ангела».

Суд не поддался на уловки обвиняемых и их адвокатов — от наказания освободили лишь одну Перье. Тарновскую же осудили на восемь лет исправительных работ в Венеции, на соляных промыслах. Кара могла быть и более суровой, но подсудимых признали виновными не в убийстве, а в покушении на убийство, посчитав, что Комаровский умер в результате неудачного лечения.

В Киеве о Тарновской ещё долго не забывали. В газете «Южная копейка» даже печатали из номера в номер роман о ней.

После революции её муж Васюк (Василий Тарновский) эмигрировал (об этом — в очерке «Легенды и были Тарновских из Качановки»). Что же касается дальнейшей судьбы Марии Николаевны, то, согласно одной из версий, в неё заочно влюбился некий американский миллионер, и после того как она отбыла наказание, будто бы женился на ней и увез жену в Штаты. По другой — во Франции, в 1921 году, ею увлекся один американский офицер, с которым они вместе отправились в Южную Америку. Якобы там она прожила всю оставшуюся жизнь и умерла в возрасте семидесяти лет, забытая всеми.

Более подробно о Марии Тарновской можно прочитать .

Отступление — «Кто она такая, эта стерва?»

Мне кажется, что именно мужчины (и мужчины-писатели — в частности) склонны демонизировать женские характеры, не укладывающиеся в привычные рамки. Недаром говорят, что женская и мужская психика настолько рознятся, что это всё равно что две разные галактики, которым никогда не суждено сблизиться до полного взаимопонимания. Женщины-вамп, ведьмы, дьяволицы, стервы появляются на страницах романов или писательниц с мужским характером и мировоззрением, или, если брать современную литературу, впитавших в себя идеи феминизма, зачастую ложно понятого. Интересно, что самим женщинам-читательницам, как правило, больше нравятся совсем другие героини (отсюда, наверное, и любовь к сериалам).

Из всех этих мифологизированных натур меня в данном конкретном случае заинтересовали «стервы». «Кто она такая, эта стерва?» — гласит заголовок одного из беглых исследований.

Цитирую по источнику:

1. Стервозная женщина — это женщина с психологическими проблемами, которая ненавидит всех вокруг себя. Вернее, у этой женщины просто, как у одного персонажа известной сказки по имени Кай, в глазах льдинки, которые преломляют всё, что она видит, в форму, вызывающую у неё всплеск отрицательных эмоций.

2. Часто это решительная и максималистская натура.

3. Она расчётливая и холодная, знает, чего хочет.

4. Секрет «стервы» в линии поведения — мужского поведения (стремление к иерархичности, действительно характерной для мужчин, при которой каждый стремится властвовать).

5. Она не хочет быть добычей, наоборот — не прочь поохотится сама. Ей нравится самой выбирать и цель, и средства.

6. Она любит контролировать ситуацию. Контроль ситуации — залог её комфортного существования.

7. Для неё владеть ситуацией, знать хотя бы примерные последствия — животный инстинкт самосохранения.

8. Часто это эмоциональные, артистичные особы.

9. Бесспорно, основу стервозного характера составляет уверенность. Хотя бы видимая. Прямой взгляд в глаза, поставленная речь, движения — всё говорит о том, что ТАК и должно быть, так и задумано.

10. Чувствуется некоторый вызов. Такие люди не оставляют равнодушными. Их эксцентризм порой шокирует общественность.

11. Она знает цену себе, цену своим ухажёрам, умеет эти цены сопоставлять и вести себя исключительно в своих собственных интересах до того момента, пока сама не попадёт на крючок. После чего становится обычной несчастной бабой.

12. А если она и попадётся на крючок, то вряд ли будет способна на глубокое и сильное чувство.

13. Внешность и интеллект — именно это редкое, яркое сочетание делает такую женщину трудным партнёром в любых отношениях.

Хотя, если бы мне пришлось давать характеристику «стерве», я бы выделила в качестве основных (если не единственных) качеств «стервозности» пункты 3, 11 и 12.

В исследовании есть два вывода, не выдерживающих, на мой взгляд, никакой критики:

Со «стервой» бывает либо очень хорошо, либо очень плохо.

Cтервой всё-таки можно только родиться.

Стервы, безусловно, интересны, но не комфортны, длительного счастья они не принесут. И в этом состоит их собственная драма.

«Стервой» делает женщину социум — воспитание, окружение, сложные жизненные ситуации. Отсюда расплывчатость мировоззрения, ложно истолкованные или неусвоенные нравственные установки, пренебрежение Заповедями (пусть даже на основе интуиции, крови предков, а не истинно религиозного чувства). Врождённые черты характера — это только сопутствующие факторы, так называемая благодатная почва, не более. Так что, на мой взгляд, стервами не рождаются, а становятся.

«Расцвела преступкой, от электрических ядов, —
не моя!.. — Тарновская»

Пришла очередь вновь обратиться к тексту Сонета Игоря Северянина.

По подвигам, по рыцарским сердцам, Она томилась с детства. В прейскуранте Стереотипов нет её мечтам Названья и цены.

Мне кажется, что автор тоже подпал под обаяние «Чёрного ангела», иначе — откуда противоречивость этих четырёх строк? Не думаю, что Северянин был небрежен и совместил несовместимое — обычные мечты барышень и оригинальную, изящно высказанную мысль о прейскуранте.

Может, потому и «нет цены», что в её глазах все эти романтические устремления ничего не стоили по сравнению с прагматичными желаниями хищницы, не ограниченной нравственными принципами?

… К её устам Льнут ровные «заставки». Но — отстаньте! — Вот как-то не сказалось. В бриллианте Есть место электрическим огням.

Это уже ближе к истине — некая искусственность в естественном блеске бриллианта. Или я не права? И поскольку бриллиант несколько фальшив, то и к устам льнут не рыцари, а «ровные заставки»?

О, внешний сверк на хрупости мизинца!..

Человек, хоть раз видевший близко бриллиант, никогда не забудет его голубоватого свечения, идущего изнутри и составляющего душу камня. «Внешний сверк», увы, по другому ведомству.

Поработитель медлил. И змея В романтика и в кошечку с голубкой Вонзала жало.

То есть, случись в жизни Марии Тарновской сильный, уверенный, самодостаточный мужчина, который смог бы обуздать её натуру, вернуть чистоту и естественность бриллианту, убрав «электрические огни», доставшиеся, видимо, по наследству, и «внешний сверк», то «убийство в Венеции» могло бы и не состояться? Интересно, сколько голубок и кошечек, которым судьба подарила рыцаря, несут в себе этот «электрический огонь», способный превратить их в змею, если обстоятельства жизни изменятся? И как отличить их среди «бриллиантов без внешнего сверка на хрупости мизинца»?

Расцвела преступкой, От электрических ядов, — не моя!.. — Тарновская.

Иначе говоря, змея победила голубку, и женщина, которая могла стать адресатом иного сонета, теперь «не моя!.. — Тарновская»

Во время судебного процесса в Венеции Мария Николаевна говорила адвокату:

В суде, когда я спокойна, меня называют циничной; если бы я плакала и теряла самообладание, мои слёзы назвали бы крокодиловыми. Никто не подозревает, что я переживаю. Разве я в самом деле авантюристка, преступница, убийца, какой меня изображают?.. Если я не являюсь конкуренткой на приз за добродетель, то все, по крайней мере, убедятся, что я больная слабая женщина, а не мегера и демоническая натура…

«Змея, голубка, кошечка, романтик…»

Но «не моя!.. — Тарновская». Мне ближе другие героини… увы…

В оформлении использовано стилизованное под эпоху фото Kumkum «14 мужчин застрелились» c этого сайта.

Палома, август 2006 года

«Арестованный киллер молчал, пока не узнал от следователей, в первую очередь, от петербургского сыщика Филиппова об истинных мотивах убийства, лишь тогда сознался, назвав имя заказчицы. (Кстати именно Прилуков сообщил полиции об убийстве в отеле.) Тарновская и Прилуков были задержаны в Вене, при попытке получить деньги убитого Комаровского по страховке. Следствие тянулось более двух лет, и громкий судебный процесс состоялся в Венеции лишь весной 1910-го. На скамье подсудимых оказались Наумов, Прилуков, Тарновская и ее камеристка швейцарка Элиза Перье, посвященная во все замыслы госпожи. Зал суда напоминал театр в день долгожданной премьеры. В Венецию съехались сотни журналистов В суде, заинтригованные этим случаем, побывали герцог Аосты, Кардуччи, Д"Аннунцио и многие другие. На каждое заседание суда приходила половина Венеции, чтобы посмотреть, как плывет на лодке в суд присяжных «la puta assassina» (путана -убийца). И дальше, в насыщенную историю роковых женщин.

Итальянцы прозвали Марию angelo nero («Черный ангeл»). Настолько разителен был диссонанс между её историей преступницы и ангельской внешностью.
Корреспонденты гадали, устоят ли присяжные заседатели перед чарами подсудимой. Охрану в тюрьме меняли ежедневно, боясь, что Тарновская обольстит стражей.
Во время судебного процесса в Венеции Мария Николаевна говорила адвокату:
В суде, когда я спокойна, меня называют циничной; если бы я плакала и теряла самообладание, мои слёзы назвали бы крокодиловыми. Никто не подозревает, что я переживаю. Разве я в самом деле авантюристка, преступница, убийца, какой меня изображают?.. Если я не являюсь конкуренткой на приз за добродетель, то все, по крайней мере, убедятся, что я больная слабая женщина, а не мегера и демоническая натура…
В суде Марии пришлось пережить ещё одно предательство. Прилуков (будучи хорошим адвокатом, но и отменным подлецом) валил всю вину на свою любовницу, упирая на её гипнотические способности. Не выдержав такого удара, женщина потеряла сознание.

Итальянские присяжные, вопреки ожиданиям, устояли. От наказания освободили одну Перье, остальные были приговорены к различным срокам лишения свободы. Тарновской дали самый большой срок, её осудили на восемь лет исправительных работ в Венеции, на соляных промыслах. Кара могла быть и более суровой, но обвиняемым вменили не убийство, а лишь покушение, посчитав, что Комаровский умер в результате неудачного лечения.

Расцвела преступкой,
От электрических ядов, — не моя!.. —
Тарновская.
(Игорь Северянин Веймарн август 1913 г)

В защиту её выступил один-единственный человек - врач. Он осмотрел женщину и сказал, что её нужно не судить, а лечить и её поведение - следствие болезни. Сейчас этот недуг (весьма распространенный среди женщин) знают все - ПМС . У Тарновской он принял крайние формы. Но тогда врача подняли на смех. Тем не менее, Мария запомнила своего защитника. После освобождения она разыскала его и отблагодарила.
Дальнейшая судьба Марии Тарновской мало известна. До Киева дошли слухи, что в Манюню заочно влюбился некий американский миллионер. После того как она отбыла наказание, он будто бы женился на ней и увез жену в Штаты. Были ли они счастливы - неизвестно.
В передаче о ней было сказано, что прожила она долгую жизнь.

Энрико Гроппали посвятил ей роман "Дьявол это женщина".
До Гроппали её волнующая история вдохновляла многих актрис, которые хотели бы её воплотить на сцене, от Изы Миранды до Орнеллы Мути.(итал. актрисы)
Самой известной книгой о Тарновской стал роман «Цирцея», писательницы Анны Виванти. Именно по этому роману потом сняли и немой фильм. В 1970-х годах итальянский государственный телеканал RAI снял телефильм. В России не так давно вышел целый цикл ретро— детективов под общим названием «Преступление в стиле модерн», посвященный расследованиям петербургского сыщика Владимира Филиппова. Сюжет о Тарновской назывался «Убийство в Венеции».

(Использованы факты из передачи «Эпоха и люди»,

Лев Лурье - о судьбе графини Марии Тарновской и участи ее поклонников

Венеция помнит роковую русскую графиню. И зарабатывает на ней

Лев Лурье, Венеция

В центральном венецианском квартале Сан-Марко в доме под номером 2497 располагается гостиница "Ала", а внизу только что открыт бар-музей "Тарновска". Концепцию бара-музея придумал Андреа Салмасо, директор венецианской сети отелей, куда входит гостиница "Ала". Салмасо убежден: успех новому заведению обеспечен — ведь назван он в честь киевлянки графини Марии Николаевны Тарновской, которая сто лет тому назад заставила говорить о себе весь мир.

В 1910 году Россия — в центре внимания мировой прессы. Бежит из Ясной Поляны и умирает на станции Астапово Лев Толстой. В Париже с невероятным успехом проходят гастроли "Русские сезоны" Сергея Дягилева. И, наконец, "Казо руссо" в Венеции — судебный процесс над русскими, собравший сотни репортеров со всех концов света. Даже для многочисленных случайных туристов он стал главным аттракционом венецианской ранней весны. Больше, чем голуби на площади святого Марка, львы у ратуши и дом Шейлока.

Венецианские судьи подробно рассматривают быт и нравы российской элиты Серебряного века. На скамье подсудимых — сын пермского губернатора, известный московский адвокат и русская графиня, в предках у которой — Мария Стюарт.

Графиня Мария Николаевна О"Рурк (по мужу — Тарновская) происходит из древнего ирландского рода (выходец из него, например, знаменитый актер Микки Рурк). Ее прадед отправился в Россию служить императрице Елизавете Петровне. Елизавета официально признала за ним титул "ирландского графа". Графиня О"Рурк — стройная рыжеволосая, с голубыми глазами девица, что называется, кровь с молоком; с юности она привлекала внимание мужчин. Поклонники говорили, что у Тарновской опьяняющие глаза и тициановский цвет волос, что она обаятельная и смелая, то, что в Америке называется tomboy (женщина с манерами мужчин).

В 17 лет Мария окончила Полтавский институт благородных девиц (где ее прозвали demivierge, то есть полудевственницей). Демивиержками в те годы называли девиц, которые, оставаясь физически девственными, познали тайны плотской любви.

В последних классах института Мария обнаружила: в нее без памяти влюблен красавец и богач Василий Тарновский — самый модный жених Киева. Поклонник, как и его избранница, происходил из знатного, хорошо известного на Украине рода. Васюк Тарновский — неслужащий дворянин 22 лет. По слухам, его ожидает огромное наследство, но пока живет на полном родительском содержании. Пользуется репутацией доброго малого и кутилы. Тарновская обожала роскошь, ее муж не скупился.

Любимый десерт Марии Николаевны состоял из клубники в эфире, она колола себе морфин позолоченным шприцем и пила одуряющий абсент — спирт, настоянный на полыни. Ничто не мешало веселью супругов — великосветская дама графиня Мария Тарновская родила сына прямо в отдельном кабинете одного из киевских ресторанов.

Младший брат Василия, ученик реального училища Петр, в 17 лет повесился. Многие считали: Петр ушел из жизни из-за своей прекрасной невестки. Разрываясь между братом и невесткой, Петр предпочел самоубийство.

Поклонников Мария предпочитала искать среди бретеров. Как будто хотела принудить мужа к смертельной дуэли. Или погибнет, или отправится на каторгу. Тарновскому (человеку добродушному и даже трусоватому) пришлось драться на шпагах с любовником жены Павлом Голенищевым-Кутузовым-Толстым. Впрочем, обошлось царапинами. Потом появился Стефан Боржевский — с ним Тарновская жила в имении, пока муж находился в Киеве.

Как-то Тарновская пригласила мужа и любовника на ужин в ресторан "Гранд-отеля". Когда Боржевский, выйдя провожать Марию Николаевну, у подъезда гостиницы на глазах мужа наклонился к ней и поцеловал, Василий Васильевич достал пистолет. Пуля попала в заднюю часть шеи Боржевского, но сонной артерии не задела.

Пока муж находился под домашним арестом и следствием, Мария Николаевна горя не знала.

У нее новый поклонник, барон Владимир Шталь. Ради нее он бросил жену. Шталь пригласил Марию Николаевну провести месяц в Крыму, та согласилась. Стефан Боржевский тоже отправился долечиваться в Ялту. Но через несколько дней у него поднялся жар, и он вскоре умер. Характерно восклицание Тарновской в часовне, где находился труп Боржевского: "Скорее его похоронили бы, а то он ужасно воняет!"

Она объяснила Шталю: взаимность стоит дорого. Барон был готов купить ее любовь. Шталь застраховал свою жизнь в пользу Тарновской и через два дня застрелился в Киеве у анатомического театра.

Между тем Василия Тарновского судят за убийство Боржевского. Самой Марии Николаевны на суде не было. Все же остальные свидетели, по существу, выступили на стороне Василия Васильевича. Тарновского оправдали. Марию Николаевну ославили на всю Россию.

В круг многочисленных светских знакомых графини входил Донат Прилуков, московский присяжный поверенный, специалист по коммерческим и гражданским делам. Женат; супруга — милая, серьезная, любящая женщина; трое детей.

В 1906 году на Рождество Прилуков получил письмо из Киева от Тарновской не на домашний адрес, а в контору. В нем она неожиданно признавалась адвокату в любви.

Какое-то время Прилуков жил на два дома. Для любовницы он снял особняк Чижиковой на Садовой-Кудринской. Но как ни крепился московский адвокат, в конце концов его, как и всех мужчин Тарновской, что называется, понесло. Как-то на глазах у всей светской Москвы Прилуков по ее приказу даже прыгнул из театральной ложи на сцену прямо во время спектакля.

Тарновская с ее любовью к роскоши стоила Прилукову в среднем 4 тысячи рублей в месяц. Адвокат постепенно принялся залезать в клиентские деньги. В конце концов похитил 80 тысяч, доверенных ему клиентами, бежал с Марией в Алжир. Скоро и деньги Доната Прилукова закончились.

За границей Тарновская неожиданно встретила своих старинных приятелей — графа Павла и графиню Эмилию Комаровских. Эмилия тяжело болела. Быстро оценив обстановку, Мария Николаевна Тарновская стала любовницей мужу и сестрой милосердия больной жене. Вскоре Эмилия Комаровская ушла в мир иной. Уже потом, когда Тарновскую арестовали, родственники Эмилии Комаровской заподозрили неладное и потребовали эксгумации тела. Но итальянская юстиция, ведшая дело Тарновской, не была заинтересована в затягивании следствия.

Павел Комаровский нигде не служил и занимался благородными дворянскими делами: организатор съезда российских пожарных, любитель искусств, жертвователь в Орловский губернский музей, владелец большой библиотеки.

На следующий день после смерти жены граф Комаровский сделал Марии Николаевне официальное предложение. Тарновская обещала связать свою судьбу с графом сразу после развода с Василием Васильевичем. И они отправились в Орел.

В городе было мало людей круга Комаровского, разве что Николай Наумов — его младший приятель, в некотором смысле ученик. Потомственный дворянин, сын пермского губернатора, из старой дворянской семьи, его двоюродный дед — Иван Тургенев. Это элегантный молодой человек 24 лет. Он пьет абсент, переводит Бодлера, словом, декадент. Николай Наумов влюбился в Тарновскую немедленно и страстно. Он даже написал поэму в честь графини, где клялся быть ей верным до гроба.

Представив Марию Николаевну родственникам, Комаровский отправился в Венецию, чтобы купить там палаццо, где собирался поселить любимую. Она же задержалась в Орле. Зря графиня времени не теряла. Вскоре Наумов стал очередным и самым преданным сексуальным рабом госпожи Тарновской. Она проделывала над ним разнообразные эксперименты: тушила папиросы об его кожу, заставила наколоть свои инициалы в качестве татуировки, стегала плетью, ездила на нем, как на лошади. А Наумова это приводило в восторг.

Между тем Тарновская осмотрелась в Орле, и мысль о браке с Комаровским стала казаться ей не такой уж привлекательной. Имение графа выглядело запущенным и было обременено долгами. И граф вовсе не был так баснословно богат, как ей казалось. Никакой приязни к нему она не испытывала и начала понимать, что ввязалась в дурацкую историю.

Комаровская с верным Прилуковым обговорили подробности и начали действовать. Необходимо было обобрать Комаровского, а затем убить его так, чтобы не вызвать подозрений.

Мария Николаевна объяснила графу Комаровскому: бракоразводный процесс затягивается. Положение ее двусмысленно. В случае если с графом что-нибудь случится, она останется одна без детей, без родины и без состояния. Павел Евграфович отдал Тарновской 80 тысяч рублей; составил страховой полис на ее имя на полмиллиона франков и завещал ей все движимое и недвижимое имущество. Мария Николаевна настояла на том, чтобы в договор о страховке вписали пункт о том, что все деньги она сможет получить и в случае насильственной смерти графа. С этого момента судьба графа Комаровского была решена.

План заключался в том, чтобы использовать Наумова как зомби-убийцу. Скорее всего, Наумову удастся бежать с места преступления. Но и будь он словлен, убийство сочтут преступлением из ревности, он не выдаст Тарновскую и отбудет недолгий тюремный срок.

4 сентября 1907 года. Венеция. Квартира графа Павла Комаровского. Молодой человек в коричневой шляпе и сером пальто звонит в дверь ранним утром. Хозяин еще не вставал ото сна. Открывает горничная — итальянка. Через несколько минут граф в халате выходит к незнакомцу в прихожую. По словам горничной, Комаровский явно знал визитера, был удивлен, но обрадован. Пытался обнять молодого человека. Она вышла. В этот момент из передней раздались один за другим четыре выстрела. Когда туда вбежала она и другие слуги, то увидели лежащего в луже крови Комаровского и склонившегося над ним посетителя, который плакал. Они решили, что произошел несчастный случай. Тут молодой человек встал, открыл входную дверь и убежал на улицу.

Тяжелораненого графа доставили на санитарной гондоле в венецианскую больницу. Раны его поначалу казались несмертельными, но он потерял много крови. В больнице Комаровский составил завещание на имя Тарновской, он отдал ей все состояние. Завещание заканчивалось так: "Прошу браслет и письма Марии Николаевны положить ко мне в гроб". На вторые сутки после ранения и операции по извлечению пули Комаровскому сделали в больнице промывание желудка. Оно привело к внутреннему кровотечению и смерти.

Уже через несколько часов после покушения Наумова задержали и доставили в полицию Вероны. Там он зарыдал и дал исчерпывающие признательные показания. На следующий день после покушения австрийская полиция задержала в венской гостинице Доната Прилукова. Прямо в поезде, идущем в Вену, арестовали Марию Тарновскую и ее горничную Элизу Перье.

Следствие тянулось два с половиной года, показания обвиняемых и свидетелей необходимо было перевести с русского на итальянский. Допросили 250 свидетелей, привлекли 22 эксперта, из них 9 психиатров. Результатом работы итальянской юстиции стали 34 увесистых тома на трех языках: русском, итальянском и французском. И только 4 марта 1910 года в Венеции начался суд над Николаем Наумовым, Марией Тарновской, Донатом Прилуковым и Элизой Перье.

Не было сколько-нибудь известной в мире газеты, которая не аккредитовала бы на процессе своего корреспондента. Репортажи из Венеции всю весну увеличивали тираж и "Нью-Йорк таймс", и "Матэн", и "Русского слова". В зале суда — художник Эдгар Дега, великая французская актриса Режан. Но и те, кто не попал в зал суда, простые венецианцы, страстно интересовались происходящим. Тарновская вызвала всеобщее возмущение, ее называли "проклятая богом". На фасаде дома, где был убит Комаровский, появился лозунг "Тарновскую — на галеры!"

20 мая суд закончился. Перье оправдали. Наумов приговорен к 3 годам 4 месяцам тюрьмы, Тарновская — к 8 годам 4 месяцам, Прилуков — к 10 годам.

Суд над Тарновской — повод для обсуждения "жгучих вопросов": психоанализ, мазохизм, загадочная славянская душа и русские нравы в целом. Комаровские, Тарновские, Наумовы, Прилуковы — таков правящий класс России перед грядущей революцией.

В Италии Марию Николаевну не забывали никогда: несколько раз переиздавался роман Анны Виванти "Цирцея", Висконти и Антониони собирались снимать о графине кино с Роми Шнайдер в главной роли. А теперь вот на первом этаже палаццо Маурогонато с видом на знаменитую барочную церковь Санта-Мария дель Джильо "Русскому делу" посвящен целый музей.

Эпоха, безусловно, накладывает отпечаток на все: на характеры людей, поступки и явления. Даже на преступления. В эпоху модерна, которую мы в России именуем еще и «серебряным веком», даже уголовные дела иной раз имели привкус декаданса и отличались особым, почти поэтическим шиком.

Вот лишь одна картинка нравов того времени: весна 1910 года, Венеция. В черной гондоле в сопровождении карабинеров проплывает дама в трауре, под черной вуалью. Из толпы, теснящейся на узких тротуарах и горбатых мостиках, раздаются проклятия и летят розы. Она равнодушна и к тому и к другому, молча и надменно смотрит на темную воду каналов. Когда гондола причалит, она обопрется на руку карабинера и легко скользнет в здание суда. Чтобы занять место на скамье подсудимых, в стальной клетке.

Это – роковая женщина, «черный ангел», «черная вдова» (как только не называли ее в прессе!) киевлянка Мария Тарновская.

Что же привело тридцатитрехлетнюю аристократку из Российской империи на скамью подсудимых в Венеции?

Чтобы ответить на этот вопрос, нужно начать с самого начала, с того времени, как в 1877 году в семье графа Николая О’Рурка родилась дочка, которую назвали Марией. Начало ее жизни тоже было вполне в духе декаданса – ее отец был потомком древней династии ирландских королей. Его предки обосновались в России еще в XVII веке, однако к моменту рождения Марии от былого блеска в семье остались разве что легенды о величии рода и истории о честной службе О’Рурков русским государям.

Мария росла красавицей. Она была стройной и голубоглазой, имела тициановский цвет волос, но еще больше, чем ее красота, пленял поклонников ее нрав. Мария была смелой и решительной барышней, и манеры ее имели ощутимый аромат испорченности. Не случайно в полтавском институте благородных девиц, который она окончила в 17 лет, ее прозвали «демивиержкой». Это французское словечко означает «полудевственница», так называли девиц, которые храня физическую девственность, уже познали многое из того, что именуется плотской любовью.

В 18 лет Мария тайно обвенчалась с Василием Тарновским, сыном известного и очень богатого промышленника. Тайно, поскольку родители и жениха и невесты были против этого брака. Граф О’Рурк презирал нуворишей Тарновских, те, в свою очередь, считали, что девушка из обедневшей семьи не пара их сыну, наследнику миллионного состояния. Однако, молодые поставили родителей перед фактом.

Первые годы брака прошли в одуряюще-веселой атмосфере. Мария Тарновская обожала клубнику в эфире, колола себе морфин золотым шприцом, и, как вся богема в ту пору пила абсент – спирт, настоянный на полыни. В общем, сплошной декаданс. Даже своего первенца она родила в отдельном кабинете одного из киевских ресторанов.

Все рухнуло, когда у старика Тарновского начались финансовые неурядицы. Семье пришлось ограничивать себя в средствах. Начались скандалы. И тогда Мария влюбила в себя своего шурина Петра Тарновского, брата мужа. Влюбила, разбила сердце и… подтолкнула к самоубийству. Василию достались в наследство деньги брата, и веселье можно было продолжать.

Василий и Мария Тарновские уехали за границу, и вот тут в семье начался серьезный разлад. Мария опасно заболела. И пока она лежала в номере гостиницы, ее муж предавался кутежам и веселью, нисколько не заботясь о супруге. Больше того, однажды она слышала, как Василий спросил у доктора, когда уже она умрет? Вероятно, поэтому Мария и выжила. Просто назло всем, и в первую очередь – мужу.

Вернувшись домой, Мария, чтобы отомстить, начала изменять супругу, причем, так явно, что ее просто перестали принимать в приличных домах. Любовники сменяли друг друга с калейдоскопической быстротой, однако, в их подборе была система: романы Мария Тарновская заводила исключительно с бретерами, надеясь, что муж вынужден будет драться с одним из них на дуэли. И тогда он либо оставит ее вдовой, либо пойдет на каторгу. Оба варианта устраивали ее в равной мере. Надеждам этим, однако, не суждено было сбыться. Василию приходилось драться, однажды он даже слегка ранил своего противника, но суд присяжных оправдал его.

Параллельно с романами Мария устраивала свои материальные дела. Один из ее любовников застраховал свою жизнь на крупную сумму в пользу Марии, а затем совершил самоубийство, к которому подтолкнула его именно наша роковая красавица.

Наконец, она развелась с мужем. Дело о разводе вел известный адвокат Прилуков. Он влюбился в Марию, бросил семью, украл деньги клиентов и уехал с ней за границу. Парочка умчалась в Алжир, ведь только экзотические страны могут служить настоящим фоном для декадентской страсти!

Скоро деньги у Прилукова кончились, и Марии вновь пришлось задуматься о пополнении бюджета. На свою беду в Алжире в это время отдыхал богатый вдовец, граф Комаровский. Разумеется, он влюбился в Марию, и, разумеется, поддавшись на ее уговоры, застраховал свою жизнь в ее пользу. Бедняга, видимо, даже не догадывался, что таким образом он сам подписывает себе смертный приговор.

Комаровский намеревался жениться на Марии. Вернувшись в Россию, он представил ее своей родне, и поехал в Венецию, чтобы купить там палаццо, достойное своей королевы.

В это время в жизни Марии возникает Николай Наумов. Дворянин, родственник Тургенева, Николай был декадентом до мозга костей: он писал мрачные стихи о смерти и пил абсент.

Николай сделался не просто любовником «черной вдовы», но ее сексуальным рабом. Она подвергала его изощренным издевательствам и даже пыткам: тушила о его кожу сигареты, стегала плетью. Николай был в восторге от этого.

Именно этого несчастного молодого человека Мария Тарновская готовила в качестве орудия убийства. Она наговорила ему, что Комаровский преследует и оскорбляет ее. Разумеется, молодой человек отправился в Италию, в Венецию, чтобы там убить Комаровского. Сразу после убийства Наумов должен был скрыться в Швейцарии.

Мария, которая приехала в Венецию на несколько дней позже, надеялась получить, таким образом, страховку и заодно избавиться от надоевшего поклонника.

Однако, все пошло не совсем так, как планировалось. Наумов явился во дворец Комаровского и выстрелил в него с мелодраматическими словами: «Вы не должны жениться на графине!». Однако, старик не умер сразу, а Наумову не удалось бежать. Началось следствие, в ходе которого Наумов узнал о страховке и том, что деньги в итоге надеялись прибрать к рукам Мария Тарновская и Прилуков. И тогда он признался, что убийство спровоцировано ею, фам-фаталь, «черной вдовой».

Так на скамье подсудимых в Венеции оказались трое подданных Российской империи: Тарновская, Прилуков и Наумов.

Про Марию Тарновскую в Венеции ходили самые невероятные слухи. Говорили, что из-за любви к ней покончили с собой четырнадцать мужчин. Карабинеров, охранявших ее в тюрьме, меняли ежедневно, опасаясь, как бы они не попали под действие ее чар, и не устроили ей побег. На заседания суда по этому процессу набивался полный зал публики, такого аншлага не знали даже прославленные театры.

Тарновскую осудили на 8 лет, ее незадачливым поклонникам дали меньшие сроки. Впрочем, всего срока «черная вдова» не отсидела. Оказавшись на свободе в 1915 году, она вышла замуж за американского офицера, которого очень быстро сменила на миллионера из Аргентины.

Перебравшись в Латинскую Америку, Мария наконец-то угомонилась. Она умерла в 1944 году, в статусе почтенной матери семейства, в окружении детей и внуков.