Жизнь замечательных имен. Голгофа геолога попугаевой

Россия считается сегодня крупнейшей в мире алмазодобывающей страной. По объему добытых алмазов она заметно опережает даже традиционного лидера - Ботсвану. И так случилось, что два геолога - Лариса Попугаева и Наталья Сарсадских - фактически в одиночку, благодаря своему упорству и невероятному энтузиазму нашли это несметное богатство для нашей страны.

Лариса Попугаева (девичья фамилия - Гринцевич) была человеком непростой судьбы. Ее отец, секретарь Одесского райкома партии, был расстрелян в 1937 году как враг народа. В 1941 году Лариса окончила школу и была эвакуирована в Молотов (Пермь), поступила в местный университет. В 1942 году ушла добровольцем воевать. Конец войны встретила в звании младшего сержанта, была командиром орудийного расчета в дивизии ПВО Центрального фронта. В 1945 поступила в Ленинградский университет. Однокурсники вспоминали ее как “заводную, жизнерадостную, решительную”.

Понравилась она и Наталье Сарсадских, которая работала по Якутии в составе Центральной экспедиции. Впоследствии она вспоминала: “Мне было легко работать с Ларисой. Мы с ней очень сдружились в этом маршруте и понимали друг друга с полуслова. Она работала с увлечением, верила в успех дела”. Так Наталья и Лариса стали неразлучными подругами, вместе делившими все трудности и радости нелегкой жизни геолога. В то лето их партия преодолела около 300 километров, не встретив ни одного человека и никакого жилья. Они обследовали бассейн реки Далдын. Еще раньше Сарсадских установила, что эта река находится в районе тектонических разломов, где возможно образование кимберлитов, содержащих алмазы.

На реке Далдын Попугаева проводила исследования самостоятельно, без Сарсадских, которая взяла на себя более сложный и тяжелый поход по правобережью той же реки. Лариса Попугаева с двумя рабочими промывала по указанию Сарсадских пробы песка объемом 3 кубических метра. Это - 300 десятилитровых ведер. Если в песке мало глины, то с промывкой ведра можно было справиться за полчаса, а если глины много, то на это уходило и полдня. Как раз в такой пробе они обнаружили крупные зерна темно-красного и черного минералов. Наталья Сарсадских с первого взгляда на них определила, что красный минерал является одной из разновидностей граната, а черный - ильменитом. Сарсадских обратила внимания, что эти минералы не встречались ей ранее ни в одной из изученных пород Сибирской платформы. Впоследствии оказалось, что именно такие гранаты находят в кимберлитовых трубках Южной Африки. Так были обнаружены спутники алмазов.

Геологи были на пороге своего открытия! Но это еще не все. Когда воссоединившаяся экспедиция добралась до цивилизации, они просветили свои пробы на рентгеновском аппарате и обнаружили один крохотный алмазик. Это был их первый совместный камень. К сожалению, он же оказался и последним.

Летом следующего, 1954 года, Наталья Сарсадских не смогла отправиться в Якутию. У нее в феврале родилась дочь. Пришлось уговаривать Ларису Попугаеву. Ее долго убеждали, понимая, что наступает кульминационный момент открытия. Она же долго отказывалась ехать в одиночку, сознавая масштаб того дела, которое ложилось на ее плечи. Однако только она, как никто другой, знала Далдын, его топографию и геологию. Условия работы там были ей знакомы, на промывке шлихов она “набила руку”, а минералы-спутники алмазов знала “в лицо”. Пришлось ехать именно ей. В помощники Ларисе Попугаевой дали всего одного рабочего - честнейшего и безотказного Федора Беликова, который в предыдущий сезон был с ней на Далдыне. Но Центральная экспедиция не смогла выделить полностью деньги на отряд, так как полевых работ в партии Сарсадских в 1954 году не намечались. Часть расходов по договоренности взяла на себя Амакинская экспедиция. В июне Л. Попугаева и Ф. Беликов прилетели в Нюрбу. Все их “оборудование” составляли ведро, лопата, кирка, ручной лоток для промывания песка и лупа. Работу начали с того места, где в предыдущий сезон были найдены пиропы и кристаллики алмаза.

Лариса Анатольевна Попугаева

Маленький самолет высадил их на песчаной косе на Далдыне. Два месяца, не вынимая рук из ледяной воды, трудились геологи. Все тащили на себе или в резиновой лодке на бечевке по реке - палатку, продукты, инвентарь и прочее. Пробы брали через каждые пятьсот метров. В день продвигались не более чем на два километра.

На последнем этапе поисков Попугаева просто ложилась на землю и, отворачивая дерн, высматривала пиропы. 21 августа 1954 года Лариса Попугаева в который раз отвернула пласт дерна и вскрикнула от неожиданности: “Федюня, смотри! Голубая земля, и вся в пиропах!” Это были размытые с поверхности кимберлиты. В соответствии с требованиями горной разведки геологи по профилю выкопали неглубокие ямы и выявили контур трубки, оказавшийся почти круглым, около пятисот метров в диаметре. Нанесли ее на карту. Федор Беликов затесал стоявшую на трубке лиственницу вместо заявочного столба. Рядом Лариса Попугаева оставила в консервной банке записку, что предположительно найдено месторождение алмазов. Это была первое в СССР коренное месторождение алмазов - легендарная трубка “Зарница”. Именно с нее ведут свою историю якутские алмазы.

Первооткрыватель якутских алмазов Л.А. Попугаева

Но начальник Амакинской геологической экспедиции Бондаренко вовсе не собирался отдавать “алмазные лавры” ленинградцам. За бродившими по тайге Попугаевой и Беликовым все это время старались “присматривать”. За геологами следили даже с помощью вертолета и “потеряли” только в самом конце пути, накануне их великого открытия.

Когда же они вернулись в районный центр Нюрбу, их ждала “достойная” встреча. Под предлогом секретности у Попугаевой тут же отобрали все образцы алмазов, а ей самой предложили немедленно оформиться на работу в Амакинскую экспедицию. Спустя много лет дочь Попугаевой рассказывала, что Ларису попросту запугали, угрожая, что она может разделить участь отца и больше никогда не увидит дочь. Она сопротивлялась полтора месяца. Ее “обрабатывали” всеми возможными способами: уговаривали, кричали, стучали кулаком по столу, угрожали. “Наконец, - по словам Федора Беликова, - она поняла, что никуда не денется из Нюрбы, пока не напишет заявление о переходе на работу в Амакинскую экспедицию”. В середине ноября 1954 года задним числом она подписала такой документ. Те, кто видел Ларису в это время в Нюрбе, вспоминали, что первооткрывательница якутских алмазов все время ходила с заплаканными глазами. Вскоре она покинула расположение Амакинской экспедиции.

Попугаева вернулась в Ленинград зимой. Здесь ее ждали только муж и дочь. В родной экспедиции геолога приняли более чем прохладно и на прежнюю работу не взяли. От былой дружбы с Натальей Сарсадских не осталось и следа. Та расценила все происшедшее, как предательство. Даже спустя много лет Сарсадских признавалась, что так и не смогла простить Ларису.

Наталья Сарсадских (справа)

В конце концов Попугаевой удалось устроиться на работу в Центральную научно-исследовательскую лабораторию камней-самоцветов при Ленгорисполкоме. Вместе со своей помощницей Лидией Соловьевой они обследовали свыше ста месторождений самоцветов на всей территории СССР. Те, кто помнил, как трудились обе женщины, говорят, что это были бессребреницы, никогда не думавшие о себе.

Об открытии месторождений алмазов в Якутии впервые объявили с трибуны ХХ съезда КПСС, в 1956 году. В апреле 1957 года главному геологу Союзного геологического треста А. П. Бурову и пяти руководителям Амакинской экспедиции была присуждена Ленинская премия. Сарсадских и Попугаевой в этом списке не оказалось. Их наградили несколько позже, в связи с 325-летием вхождения Якутии в состав России. В числе еще трех сотен других награжденных Попугаева получила орден Ленина, а Сарсадских - орден Трудового Красного Знамени с нейтральной формулировкой: “за достигнутые успехи в культурном и хозяйственном строительстве”.

Восстановления справедливости пришлось ждать долго. В 1970 году, когда появилась высшая для геологов награда “Первооткрыватель месторождения”, Попугаевой ее дали сразу, а Сарсадских - только в 1990 году, в очередной День геолога. Так была официально признана роль Натальи Сарсадских и Ларисы Попугаевой в открытии крупнейшего месторождения якутских алмазов.

Лариса Гринцевич родилась 3 сентября 1923 года в Калуге. Отец её, Анатолий Гринцевич, - секретарь Пригородного райкома партии в Одессе, расстрелянный в 1937 году. Мать, Ольга Гринцевич, - ленинградский искусствовед.

В 1937 году после гибели отца вместе с матерью и родившейся в Одессе сестрой Ириной Лариса вернулась в Ленинград. В 1941 году окончила 307 школу на Подольской улице и поступила в Ленинградский университет.

Великую Отечественную войну Лариса Гринцевич встретила в Москве, куда её вместе с другими выпускниками - отличниками ленинградских школ - отправили по специальной путевке на Всесоюзную сельскохозяйственную выставку. В начале войны эту группу молодых парней и девчат вместе с их ровесниками оставили на неопределенное время в Москве - помогать расформировывать выставку. Между тем мать и сестра Ларисы уехали в эвакуацию на Урал.

В сентябре 1941-го она приехала в Молотов, куда эвакуировались её мать и четырёхлетняя сестренка. Она была зачислена в Молотовский университет (ныне Пермский государственный университет). Она окончила курсы медсестер, работала в клинике. Затем окончила и курсы пулеметчиц.

В марте 1942 года Государственный комитет обороны обратился к девушкам с призывом идти в армию: с апреля 1942 года по июль 1945 года Лариса Гринцевич была добровольцем в дивизии ПВО Москвы. Она была командиром орудийного расчета, получила звание младшего сержанта. Здесь она и вступила в ВЛКСМ: раньше её туда не принимали как дочь «врага народа». В 1944 году Лариса Анатольевна вступила в ВКП(б).

В 1950 году Лариса Гринцевич окончила кафедру минералогии Ленинградского университета. Одновременно с учёбой три года трудилась прорабом-геологом в разных экспедициях Северо-Западного геологического управления.

Уже в 1950 году её работа на севере Иркутской области оказалась связанной с алмазами. Летом 1951 года она была в экспедиции на Приполярном Урале. В 1952 году Лариса Гринцевич вышла замуж за преподавателя ЛИСИ Виктора Попугаева. Затем у неё родилась дочь Наталья.

В конце 40-х годов появилась острейшая нужда в технических алмазах для абразивных инструментов и буровых коронок, а страна располагала лишь небольшими россыпями на Урале.

В 1950 году в Центральной экспедиции геологического управления начали изучать пески из Якутии на предмет выявления минералов-спутников алмаза. Вела эти работы геолог Наталия Сарсадских.

Весной 1953 года в её партию геологом пришла Лариса Попугаева. Им было легко вместе работать, они сдружились и понимали друг друга с полуслова. В этом походе по якутской тайге их путь пролегал вдоль реки Мархи (левому притоку Вилюя). В песчаных отложениях реки Далдын (левый приток Мархи) Попугаева обнаружила рубиновые зёрна минерала, которые оказались пиропом - непременный спутник алмазов в кимберлитовых породах. Дальнейшие поиски кимберлитов в долине Далдына поручили Ларисе Попугаевой. Ей выделили всего одного помощника - Фёдора Алексеевича Беликова, честного и надёжного человека.

В июне 1954 года Попугаева и Беликов продолжили поиски алмазоносных кимберлитов на Далдыне. Их оборудованием было ведро, лопата, кирка, ручной лоток для промывания шлиха и лупа. Работали промывочным способом - как при добыче золота. Пробы песка они брали через каждые 500 метров, в день продвигались не более чем на 2 километра. 21 августа 1954 года выбрались на плоскогорье с редколесьем из невысокой лиственницы и ольхи. К обеду пошёл дождь. Беликов разжег костер. Лариса села, отвернула пласт дерна и неожиданно вскочила и схватила лупу: «Федюня, смотри! Голубая земля, и вся в пиропах!».

Это были разрушенные с поверхности кимберлиты, знаменитая в дальнейшем трубка «Зарница». На следующий год там открыли ещё 10 трубок, в том числе богатейшую по алмазам - «Удачную». «Зарница» стала для геологов своеобразным полигоном по овладению пироповым методом поисков кимберлитовых тел. Сейчас в тех местах - город Удачный, карьеры, поселки, аэропорт, обогатительные фабрики, дороги.

История самой «Зарницы» оказалась непростой. Вначале её признали непромышленной, однако повторная разведка в начале 1980-х годов опровергла такое заключение, и алмазы в ней оказались превосходными.

Однако все заслуги - разработка пиропового метода и открытие кимберлитовых трубок присвоила себе Амакинская экспедиция. На совещании главный инженер твёрдым голосом заявил, что именно Амакинская экспедиция нашла кимберлитовую трубку. Руководство Амакинской экспедиции пыталось вынудить Попугаеву перейти на работу к ним, но она отказалась. Тогда на неё начали давить, шантажировали, что она больше никогда не увидит дочь, угрожали ей. Через полтора месяца Попугаева сдалась и задним числом оформилась в Амакинскую экспедицию.

Когда она вернулась в Ленинград, Сарсадских обвинила Попугаеву в непорядочности.

В 1954-1955 гг. она работала в Ленинграде. Вместе с Наталией Сарсадских они составляли отчет по теме их работы, а в 1955 году они в соавторстве опубликовали статью в журнале «Разведка и охрана недр», в которой строго научно обосновали то, что найденная порода является кимберлитом.

В 1956 году Попугаева уволилась из Амакинской экспедиции - её там и не держали. А в Ленинграде по месту прежней работы не взяли. Она поступила в аспирантуру в Горный институт.

В 1957 году 6 геологов Амакинской экспедиции получили Ленинскую премию. Попугаевой в этом списке не было.

В ознаменование 325-летия вхождения Якутии в состав России она была награждена орденом Ленина «за достигнутые успехи в хозяйственном и культурном строительстве». По сути дела это было принижение её заслуг.

Аспирантура у неё не заладилась, и в 1959 году Попугаева перешла в Центральную научно-исследовательскую лабораторию камней-самоцветов при Ленгорисполкоме, где занималась инвентаризацией всех алмазных месторождений в СССР.

В 1970 году была награждена почётным дипломом и знаком «Первооткрыватель месторождения».В ноябре того же года сделала в Горном институте обобщающий доклад по своим работам и стала кандидатом наук. Весь ученый совет - 25 человек - проголосовал «за». В начале 70-х годов Лариса Попугаева подготовила к изданию «Атлас самоцветов СССР», оставшийся, однако, неопубликованным. Она внесла живую струю в клуб любителей минералов при Дворце культуры им. Ленсовета, она приглашалась в качестве эксперта по ювелирно-поделочному камню в Эрмитаж и на таможню.

Крупным алмазам дают имена. Один из них, весом в 29,4 карата (около 12 мм в поперечнике), назван в её честь. На «Зарнице» поставлен столб с текстом её записки. Улицы в алмазных городах Удачном и Айхале носят её имя. В Якутии, в городе Удачный, установлен памятник Ларисе Попугаевой.

Награды

• Отличный артиллерист (1943 г.)
• медаль «За победу над Германией» (1945 г.)
• орден Ленина (1957 г.)
• знак «Первооткрыватель месторождения» (1970 г.)

Прехорошенькая, прекрасно сложенная Неля (см фото), с нежными, пастельными красками лица и пепельными волосами, подобна была старинной французской статуэтке. Если бы не слишком серьезное выражение выразительных глаз, она казалась бы вчерашней примерной школьницей. Вся ее изящная, хрупкая фигура не вязалась с обликом геолога, прошагавшего трудными маршрутами по затаеженным берегам безлюдных рек Заполярья. Набросив поверх гостиничного комплекта предмет своей особой гордости - атласное пуховое одеяло, случайно ухваченное в отдаленной торговой точке Севера,- она, держала в руках фотографию маленького ребенка и заливалась крупными слезами, от которых по щекам протянулись черные полоски краски для ресниц скверного качества. Маленький ребенок приходился ей не сестрой и не племянницей, а дочерью Наташкой , по которой она безумно соскучилась.

Как показало дальнейшее, Неля умела всплакнуть по разным пустякам, зато при серьезных испытаниях, а таковые, к сожалению, слишком часто возникали в ее трудно складывавшейся жизни, не плакала вовсе. Что же касается окраски ресниц, то тут имел место непреклонный ритуал, выполнявшийся стоически и регулярно, как в городских, так и в полевых условиях. Из-за пристрастия к своим ресницам (косметику она вообще не применяла) Неля часто опаздывала, что доставляло ей много неприятностей.

Однако из таких мелких штрихов складывался ее сильный и непреклонный характер, в котором главным оставалось стремление добросовестно довести до конца любое начатое дело.

При всей нежной и трепетной девичьей внешности Неля прошла суровую школу жизни. Говорила она грубым, прокуренным голосом, не выпуская из рук дымившуюся папиросу "Беломор", шокируя этим незнакомых людей. Очень уж не вязался ее низкий, грубый голос со всем нежным и хрупким обликом.

Неля Гринцевич, которая вскоре превратилась в Ларису Анатольевну Попугаеву обладала высокими нравственными качествами и до последнего своего часа оставалась удивительно добрым и отзывчивым человеком, не способным равнодушно проходить мимо чужой беды и умевшим искренне радоваться, когда к кому-то приходила удача.

Ее короткая биография полна драматизма. Отец, которым она гордилась и любила нежной и преданной дочерней любовью, в тридцатых годах был секретарем Одесского обкома РКП(б) , превратившись в скором времени во "врага народа". Мать увезла их с малолетней сестрой из Одессы в Ленинград к своим родителям, где в канун войны она с отличием закончила школу и поступила на геологический факультет ЛГУ . Летом 1941 года факультет был эвакуирован в Пермь , а вскоре Неля пришла в военкомат с просьбой отправить ее добровольцем на фронт. После окончания курсов получила лычки младшего сержанта и была назначена заместителем командира зенитного орудия, располагавшегося на крыше многоэтажного дома. Их часть входила в состав противовоздушной обороны столицы. Зима стояла суровая, и длительное пребывание в лютую стужу под открытым небом сыграло с ней злую пгутку. Неля застудила голову и до конца своих дней мучилась от внезапных приступов страшной головной боли. С началом приступа она смертельно бледнела, под провалившимися глазами появлялись чернильно- черные круги, захватывающие половину щеки. Изнуряющие приступы иной раз продолжались по нескольку часов, выматывая и принося полный упадок сил.

В начале шестидесятых годов Л. А. Попугаеву часто вызывали в Москву для переговоров с министром геологии об образовании института полудрагоценных камней. К одному из таких приездов министр созвал специальное заседание коллегии для обсуждения с ней ряда актуальных вопросов. Во время оживленных переговоров внезапно случился приступ головной боли. Она вдруг страшно побледнела, и министр со всеми своими замами и членами коллегии, испуганные внезапной резкой переменой во внешности, беспомощно толпились вокруг, не зная, что предпринять.

Появился врач и уложил Нелю на диван в громадном министерском кабинете с грелкой на лбу, прикрыв ее же шубейкой. Размазывая по лицу черные от краски для ресниц слезы, она ослабевшим голосом Умудрялась давать какие- то дельные советы, которым внимали важные члены коллегии вместе с министром. Многие годы потом сохранялась в министерских стенах память об этом необычном заседании коллегии, обрастая новыми передававшимися из уст в уста красочными подробностями, создававшими Л. А. Попугаевой такую популярность, что при всей строгости пропускной системы даже вооруженные вахтеры не решались ее задерживать при входе...

Зимой 1963/64 года министр геологии должен был представить Л. А. Попугаеву Председателю Совета министров СССР А.Н. Косыгину для окончательного решения вопроса о создании института. Обычно Неля останавливалась у Н.В. Кинд . К назначенному часу к дому подкатил черный лакированный лимузин с помощником министра, порученец был уверен, что с первым же нажатием кнопки звонка она, как пружинка, выскочит из дверей, готовая к поездке. Но не тут-то было! Неля стояла перед зеркалом и обстоятельно красила себе ресницы, а ошарашенный чиновник вынужден был, переминаясь с ноги на ногу, лихорадочно поглядывать на стрелки часов. Такое поведение имело в основе своей вовсе не кокетство, так проявлялся ее твердый, настойчивый и целеустремленный характер. Благодаря такому характеру именно Лариса Анатольевна Попугаева своими руками подняла первый обломок кимберлита не только на территории нашей страны, но и за пределами Южной Африки!

С необычайной настойчивостью и упорством Л.А. Попугаева продвигалась к намеченной цели, не жалея сил для достижения того, что считала необходимым для дела, и совершенно не способна была просить что- либо для себя. Долгие годы ее семья жила в маленькой комнатушке густо заселенной ленинградской коммунальной квартиры, и только за год до смерти вручили ей в конце концов ордер на отдельную квартиру в новом хорошем доме. Только жить там довелось ей очень недолго... В трудной жизни Нелли Попугаевой редкими бывали маленькие всплески радости. После удачно завершившейся встречи с А.Н. Косыгиным появился повод порадоваться, но и тут жестоко обошлась с ней судьба. В тот же вечер уезжала она в Ленинград с высокой температурой, из-за которой по дороге собирались высаживать ее из поезда. На вокзале встречал муж и, не заезжая домой, прямиком доставил в больницу, где у нее был обнаружен сыпной тиф...

В конце шестидесятых годов по предложению академика А.В. Сидоренко , одновременно и министра геологии, по совокупности трудов Л. А. Попугаевой была без защиты присуждена ученая степень кандидата наук.

Все эти события происходили спустя многие годы. А тогда в гостинице "Сибирь", очарованные обаянием прелестной молоденькой девчушки, мы с удивлением узнали, что девчушка-то оказалась матерью трехлетнего ребенка, от которого отважилась надолго уехать в отдаленные районы Заполярья. Восхищаясь Нелиной красотой и женственностью, мы не могли предположить, что за плечами этого хрупкого и очаровательного создания лежали трудные фронтовые годы с сержантскими лычками и вверенным ее заботам грозным артиллерийским орудием. Все это казалось невероятным, как невероятной была вся ее рано оборвавшаяся жизнь, с жестокими обидами и грубой несправедливостью, очень редко озаряемая искрами радости. Любого оказавшегося на ее месте постоянная Несправедливость могла бы ожесточить и озлобить, а на худой конец, сделать бездушным. Но с Неллей такого не произошло, она умела черпать силы в красотах северной природы и щедро дарить свою любовь и ласку маленьким детям и обездоленным животным, которые платили ей неизменной преданностью. До своего последнего часа Лариса Попугаева оставалась настоящим Человеком с безмерно добрым и любящим сердцем, умевшим великодушно прощать нанесенные ей обиды.

C момента открытия Попугаевой прошло почти 50 лет.

Источник: Журнал Санкт-Петербургский университет ISSN 1681-1941 / N 20 (3644), 13 сентября 2003 года

Геолог Лариса Попугаева, первооткрывательница промышленных коренных алмазов в России – наша выпускница, получившая всероссийскую и даже мировую славу, имя которой известно людям, далеким от геологии. Если бы ее открытие явилось делом случая или удачи, то вряд ли бы ее личность привлекла особое внимание. Однако о ней написаны очерки, документальные и беллетристические повести. Публикации о ней не иссякают до последнего времени, хотя с момента ее открытия прошло почти 50 лет. Она как бы поставила точку в многолетних предыдущих усилиях в этой области большого количества геологов. Вместе с тем, ее открытие – результат жертвенной работы, явившейся проявлением советского патриотизма, воспитанного в ней с детства. Плюс результатом прекрасной профессиональной подготовки и азартного характера.
Лариса Попугаева. Начало 60-х годов.

Все в ее судьбе выглядело с внешней стороны блестяще: широкая известность, орден Ленина. Между тем сделанное открытие обернулось для нее личной трагедией. Попугаева родилась 3 сентября 1923 года. Отец, Анатолий Гринцевич , расстрелянный в тридцать седьмом, по последней работе – секретарь райкома партии в Одессе. В 1941 году Лариса окончила школу, в сентябре 1941 года эвакуировалась в г. Молотов (Пермь) , начала учиться в местном университете. В апреле 1942 года добровольцем ушла воевать. По июль 1945 года она в дивизии ПВО Центрального фронта. Командир орудийного расчета, младший сержант. В 1945 году поступила в Ленинградский университет и закончила его в 1950 году по кафедре минералогии. Одновременно с учебой три года трудилась прорабом-геологом в разных партиях Северо-Западного геологического управления. Будучи старше однокашниц, пройдя войну и армию, одна из всех студенток на курсе курила. Хрупкая и невысокая девушка с большими голубыми глазами. Однокурсники описывают ее такой: «заводная, жизнерадостная, решительная». По окончании учебы ее распределили во ВСЕГЕИ в экспедицию к И.И.Краснову – крупному геологу, занимавшемуся алмазной проблематикой. Таким образом, уже в 1950 году работа Ларисы Гринцевич на севере Иркутской области оказалась связанной с алмазами. В летний сезон 1951 года была в экспедиции на Приполярном Урале. В 1952 году вышла замуж и родила дочь. Муж Виктор много лет преподавал сопромат в ЛИСИ. Наша страна имела в те годы лишь небольшие россыпные месторождения алмазов на Урале. Между тем остро требовались технические алмазы. Независимость и безопасность государства, потребности успешного экономического развития страны диктовали необходимость наличия их собственных коренных месторождений. Необходимы, конечно, были и ювелирные алмазы как источник валютных поступлений в страну. С 1947 года в Якутии искала алмазы мощная Амакинская экспедиция Второго Союзного геологического треста (название экспедиции и ее ведомственная подчиненность указываются на момент 1953-55 годов). Дело в том, что геологическое строение Среднесибирской возвышенности является сходным со строением юга Африки с ее знаменитыми месторождениями алмазов в массивах пород, называемых кимберлитами , и имеющих приблизительно цилиндрическую форму. Из-за этого они именуются «кимберлитовыми трубками». В центре Якутии на берегу Вилюя в поселке Нюрба эта экспедиция построила большую собственную базу. Однако к 1954 году Амакинская экспедиция не сумела выйти на коренные месторождения. Трудно сказать, сколько бы еще ей потребовалось времени и усилий для открытия коренных алмазов. В 1950 году в Ленинграде в Центральной экспедиции того же треста начали изучение минерального состава тяжелой фракции (шлиха) речных наносов того же района Якутии с упором на выявление в этих песках минералов-спутников алмаза. Имея карту скоплений таких минералов, можно, очевидно, говорить, где искать коренные алмазы. Вести эту тему поручили минералогу Наталье Николаевне Сарсадских , энергичной и мужественной женщине.
Весной 1953 года Сарсадских взяла Попугаеву, с которой была знакома ранее, к себе геологом. Полевой период в 1953 году они провели вместе. Сарсадских признает: «Мне было легко работать с Ларисой. Мы с ней очень сдружились в этом маршруте и понимали друг друга с полуслова. Она работала с увлечением, верила в успех дела». В то лето их партия преодолела около 300 километров, не встретив ни одного человека, никакого жилья. Они обследовали бассейн реки Далдын . Это левый приток реки Мархи, которая, в свою очередь, является левым притоком Вилюя. По реке Далдын Попугаева провела исследования самостоятельно, без Сарсадских, которая, отделившись от нее, взяла на себя более тяжелый поход по правобережью этой реки. Попугаева с двумя рабочими промыла на Далдыне по указанию Сарсадских пробу песка объемом в 3 куб. м. Это – 300 десятилитровых ведер. Если в песке мало глины, то с промывкой ведра песка можно управиться за полчаса, а если глины много, то можно затратить и полдня. Как раз в этой пробе обнаружился первый алмаз на Далдыне и рубиновые зерна минерала, который женщины затруднялись точно определить. В Ленинграде минералог Александр Александрович Кухаренко , доцент (в дальнейшем профессор) Ленинградского университета, указал, что упомянутые рубиновые зерна – минерал пироп, спутник африканских алмазов.
Итак, два момента определили ослепительный успех следующего года (открытие коренного месторождения алмазов): блестяще сделанный Сарсадских выбор района работ и профессиональная работа Попугаевой с ее людьми, добросовестно выполнивших задание Сарсадских и не пропустивших при отборе шлихов на реке Далдын пиропы.
Естественной была мысль (для Кухаренко, Краснова, Сарсадских, Попугаевой): мыть речной шлих, что делается точно так же, как при промывке песка на золото, и выискивать в нем пиропы. Они легко бросаются в глаза, и их должно быть сравнительно много. Нашлись – зацепиться за них и идти за ними вверх по течению реки. Кончились – значит, коренные кимберлиты остались позади, где-то поблизости от реки.
Профессор А.А.Кухаренко. 1974 год.
В 1954 году Сарсадских не могла отправиться в Якутию. У нее в феврале того года родилась дочь. Пришлось уговорить Попугаеву. Она отказывалась ехать. Подбадривал ее начальник Центральной экспедиции М.Ф. Шестопалов , поставивший тему Сарсадских. В тот момент он умирал на больничной койке. Уговаривала Сарсадских. Убеждал Краснов. Все понимали, что наступает кульминация событий. Попугаева ссылалась на то, что не справится, что район реки Далдын уже обследовали опытные геологи. Плакала. Она сознавала громадность дела, которое на нее ложилось. Опыта имела достаточно. В ее «активе» было уже шесть полевых сезонов, причем в северных таежных местностях. Район реки Далдын знала, и топографию его, и геологию, условия работы там были ей знакомы, на промывке шлихов «набила руку», минералы-спутники алмаза знала «в лицо», Кроме пиропа, таковым являлся также минерал пикроильменит черного цвета, тоже впервые выявленный на Далдыне Попугаевой. Попугаевой дали честнейшего и безотказного помощника, Федора Алексеевича Беликова – одного из тех рабочих, который в предыдущий сезон был с ней на Далдыне. Ему все симпатизировали и называли «Федюней».
На 1954-й год полевые работы в партии Сарсадских не намечались. Поэтому Центральная экспедиция не смогла полностью выделить деньги на отряд Попугаевой. Часть расходов взяла на себя Амакинская экспедиция. Краснов, планировавший тогда свою работу в Якутии, согласился попутно «присмотреть» за Попугаевой в отсутствие Сарсадских.
Лариса Попугаева и Федор Беликов. 22 августа 1954 г. На следующий день после открытия трубки «Зарница».
В июне 54 года Попугаева и Беликов после похорон Шестопалова прилетели в Нюрбу . Их «оборудование»: ведро, лопата, кирка, ручной лоток для промывания песка, лупа. Все. Еще в Ленинграде было решено, что работа начнется с того места на Далдыне , где в предыдущий сезон обнаружились пиропы и кристаллик алмаза. Маленький самолет, знаменитый «кукурузник», высадил их на песчаной косе на Далдыне. Они быстро вышли на пиропы . Однако потребовалось еще около двух месяцев труда – но какого, в каких условиях, – прежде чем пришел желанный результат! Кисти рук – в ледяной воде. Ведь это район вечной мерзлоты, как раз на Полярном круге. Все приходилось тащить на себе и в резиновой лодке на бечевке вверх по реке: палатки, продукты и прочее.
Пробы брали через каждые 500 метров. В день продвигались не более чем на два километра. Наконец пиропы «ушли» в сторону от Далдына по ручью Дьяха. Однако эти красные зерна продолжали попадаться и выше по течению Далдына. Попугаева и Беликов миновали Дьяху, обследовали несколько километров следующего ручья. Пиропы упустили, коренную их породу не нашли и вернулись на Далдын. Теперь они углубились в долину Дьяхи. Если в начале работы для отыскания пиропов требовалось до трех ведер песка, то теперь было достаточно двух – трех горстей. Километров через пять ручей потерялся в болоте. Обошли его. Пиропов за ним не было. Они вернулись и стали перемещаться вверх по склону у ручья. Пробы подпочвенной рыхлой породы носили вниз для промывки. 21 августа 1954 года выбрались на слабохолмистое плоскогорье с редколесьем из невысокой лиственницы и ольхи. Продвинулись не более чем на два километра от ручья. К обеду пошел дождь. Беликов разжег костер. Лариса села, отвернула пласт дерна, и неожиданно вскочила и схватила лупу: «Федюня, смотри! Голубая земля, и вся в пиропах!». Это были разрушенные с поверхности кимберлиты, знаменитая ныне трубка «Зарница» . В конце июля к ней прилетал Краснов вместе с другим крупным геологом-алмазником, М.А.Гневушевым , посмотреть, как идут дела. Гневушев впоследствии опубликовал воспоминания об этой поездке. Читая описание того, как она работала, начинаешь понимать, что немногие оказались бы способными действовать так же. На последнем этапе поисков Попугаева просто ложилась на землю и, отворачивая дерн, высматривала пиропы. Как потом острили геологи, она открыла свое месторождение «животным способом». Руки у нее были в ссадинах, колени сбиты. В качестве заявочного столба Беликов затесал стоявшую на трубке лиственницу. Рядом под кучкой камней Лариса оставила в консервной банке записку, в которой высказала надежду на то, что найдено месторождение алмазов. Бумажка эта чудом сохранилась и находится в местном музее. Выкапывая по профилям через правильные промежутки, в соответствии с требованиями горной разведки, неглубокие ямы («закопушки»), они выявили контур трубки, оказавшийся почти круглым, чуть больше пятисот метров в диаметре. Нанесли трубку на карту. Найти в безбрежном заболоченном крае под слоем земли, торфа и мха «пятачок» в полкилометра – это о чем-то говорит.

Попугаева с Федей

Затем Попугаева и Беликов сплавились до поселка Шелогонцы на реке Мархе, где находилась партия ленинградского НИИ геологии Арктики. В Шелогонцах имелась люминесцентная установка, в лучах которой алмазы светятся. В привезенных пробах обнаружилось пять алмазных кристаллов. Она уверилась, что нашла кимберлиты.
По рассказу Гневушева, в Нюрбе весть об ее открытии «ошеломила и вызвала даже некоторое смятение среди геологов. Верили и не верили, спрашивали и переспрашивали друг друга, все стремились поскорее увидеть и привезенные образцы, и саму Попугаеву». Лариса ожидала в Нюрбе «цветы, фанфары, овации». Однако руководство Амакинской экспедиции неожиданно встретило ее холодно: первая трубка оказалась обнаруженной другой экспедицией. Причем найдена молодой женщиной, которую трудно было воспринимать всерьез.
В конце сентября 1954 года в Нюрбу съехались геологи, связанные с поиском алмазов, около 100 человек, и состоялось совещание, подводившее итоги выполненных работ и намечавшее дальнейшие действия. Попугаева сделала свой «сенсационный» доклад.
Пироповый метод, ничтожный по стоимости, определил дальнейшие открытия. Название «Зарница» (данное не ею в оставленной на трубке записке, как пишут бойкие очеркисты, а Гневушевым в Нюрбе) чрезвычайно точно отражает суть ее достижения. Оно действительно озарило то, где и как искать алмазы. Это был «момент истины». Уже в следующем, 1955 году, в бассейне реки Далдын открыли богатейшую по алмазам трубку «Удачную» . Сейчас в тех местах – город Удачный, карьеры, поселки, аэропорт, обогатительные фабрики, дороги. Там образовался северный район промышленных месторождений коренных алмазов в Якутии. В том же 1955 году обнаружили знаменитую трубку «Мир» , вокруг которой сложился южный район добычи коренных алмазов. Итак, ленинградские геологи переломили ситуацию с алмазными поисками в Якутии, причем блестяще проявила себя именно геологическая школа Ленинградского-Петербургского университета. Гневушев, Н.В.Кинд (одна из первооткрывательниц трубки «Мир»), Краснов, Кухаренко, Сарсадских,– все они его питомцы.
Нужно доказательство решающей роли ленинградцев? Летом того же 1954 года геолог Амакинской экспедиции Иван Галкин, промывая песок на алмазы, нашел повышенное их количество в полукилометре от трубки «Мир» и прошел мимо. Сочли, что эти алмазы принесены откуда-то издалека. Руководство Амакинской экспедиции не могло пережить, что лавры открытия уплыли от них. Начиная то совещание, главный ее инженер «с твердостью в голосе» объявил о находке кимберлита Амакинской экспедицией. Зал «взорвался от оваций». У них была зацепка: потраченные на отряд Попугаевой деньги из их бюджета. Решение совещания сформулировали так, что все заслуги оказывались принадлежавшими им: и пироповый метод поисков, и открытие «Зарницы».
Теперь оставалось только вынудить Попугаеву переоформиться в Амакинскую экспедицию для того, чтобы это открытие окончательно стало заслугой Нюрбы. Улестить ее ничем не могли. Славой? Слава уже была при ней. В Ленинграде была семья Ларисы, желанная для нее возможность поступить в аспирантуру, в какой-то там Нюрбе – жизнь при якутских морозах в сборном щитовом домике без удобств.
Ее начали брать измором. Под предлогом секретности отобрали в спецотдел образцы и прочие полевые материалы. Ведь вся работа в этой области шла в большой тайне. Впервые объявили об открытии месторождений алмазов в Якутии лишь на ХХ съезде КПСС в 1956 году. Улететь из Нюрбы она не имела возможности. Начальник Амакинской экспедиции М.Н.Бондаренко контролировал, кого посадить на самолет. Других путей оттуда не было. От Сарсадских пришла телеграмма: «Срочно прилетайте». Беликов уехал. Вернувшись домой, он, естественно, рассказал, что происходит в Нюрбе. От Попугаевой вестей не было. Ее «фактически арестовали». Условием возвращения полевых материалов поставили ее переход в эту экспедицию. Попугаеву начали шантажировать тем, что обвинят в разглашении секретов (зачем она все рассказала геологам НИИГА?), предполагают также – и в краже алмазов. Пригрозили, что она разделит участь отца и никогда больше не увидит дочь. На нее орали, оскорбляли, стучали кулаком по столу. Причем все происходило за закрытыми дверями кабинетов начальства. Она уходила оттуда «с дрожавшими руками и застывшим страданием в глазах». Плакала целыми днями. Один геолог нарисовал ее с покрасневшим от слез носом и назвал свой шарж: «Пиропонос». Она сопротивлялась полтора месяца. Ее довели до истерики. Наконец, по словам Беликова, «Попугаева поняла, что никуда не денется из Нюрбы, пока не напишет заявление» (о переходе туда на работу). В середине ноября 1954 года она задним числом, что является противозаконным, написала такое заявление. Добившись своего, Бондаренко выпустил Попугаеву. В Центральной экспедиции ее встретили неприязненно, в грубых выражениях обвинили в непорядочности. Она «ревела: меня заставили!». Никто не стал вникать в мотивы ее поступка. Под гнетом молчаливого осуждения со стороны значительной части ленинградских геологов ей пришлось находиться во все дальнейшее свое бытие.
В тот год Попугаева выплакала, наверно, свои слезы за всю предыдущую и последующую жизнь. Она стала нервной, взвинченной. С годами, конечно, пережитое все глубже уходило у нее внутрь, ее поведение сглаживалось. Зиму 1954-1955 года ей пришлось работать в Ленинграде с Сарсадских, поскольку они были обязаны составить отчет по их теме. Поэтому Попугаева вернулась со своими злополучными образцами, пробами и прочими полевыми материалами. Они опубликовали в 1955 году в журнале «Разведка и охрана недр» статью, в которой обосновали то, что найденная порода действительно является кимберлитом. Так что и в этом их заслуга.
Полевой сезон 1955 года Попугаева провела в Якутии на Далдыне как рядовой геолог Амакинки. Можно себе представить ее настроение в то лето и, соответственно, отдачу в работе. Однако именно тогда она посоветовала Володе Щукину пройти по ручью, в шлихах из устья которого, взятых ею в предыдущем году, имелись пиропы. Щукин буквально через несколько дней открыл «Удачную». Из Якутии она написала горькое письмо Сарсадских: «Мы работали с Федюней как лошади, забывая есть и спать». И далее о том, что благодаря им «призрачные тогда русские кимберлиты стали объективной реальностью». В апреле 1957 года получили Ленинскую премию за открытие промышленных месторождений алмазов главный геолог треста А.П.Буров как «руководитель работы» и пять геологов Амакинки. Попугаевой среди них не было. Попугаева получила орден Ленина, Сарсадских – орден Трудового Красного Знамени в октябре того же года среди трех сотен других людей, награжденных разными орденами в связи с 325-летием вхождения Якутии в состав России «за достигнутые успехи в культурном и хозяйственном строительстве».
Осенью 1955 года Попугаева уволилась из Амакинской экспедиции. Там ее больше не удерживали. В Ленинграде по месту прежней работы не взяли. Она поступила в аспирантуру в . Однако ушла из Горного, не сделав диссертацию. Не поладила с некоторыми тамошними профессорами. В 1959 году поступила на работу в Центральную научно-исследовательскую лабораторию камней-самоцветов (ЦНИЛКС) при Ленгорисполкоме. Ей поручили составление кадастра месторождений камнесамоцветного сырья в Советском Союзе. Вместе со своей помощницей Лидией Александровной Соловьевой (тоже выпускницей нашего университета) она обследовала свыше ста из них. Те, кто помнит, как трудились обе женщины, говорят, что это были бессребреницы, не думавшие о себе, о своей внешности.
Она писала и говорила о заманчивых возможностях нашей страны в отношении развития ювелирной промышленности на собственном сырье. Сумела обратить внимание на эту проблему председателя Сов-мина А.Н.Косыгина . В декабре 1964 года у него состоялось совещание, на которое были приглашены три министра: финансов, внешней торговли и геологии. На этом совещании она сделала доклад, демонстрировала ювелирные изделия, изготовленные в ЦНИЛКС под ее наблюдением. Во исполнение решения указанного совещания в 1966 году был создан всесоюзный трест «Цветные камни», в задачу которого вменялась добыча ювелирно-поделочного сырья. ЦНИЛКС была преобразована во ВНИИЮвелирпром . В этом институте она в дальнейшем и работала начальником лаборатории камнесамоцветного сырья, занимаясь тем же самым: продвижением отечественного цветного камня в ювелирную промышленность.
Пироп. Размер зерен 5–7 мм.
В 1970 году она получила очень лестные для геолога диплом и значок «Первооткрывателя месторождения». В ноябре того же года выступила в Горном институте с обобщающим докладом по своим работам и стала кандидатом наук. Ни перед кем не стеснялась высказывать свое мнение. Причем делала это прямолинейно, наживая врагов. Естественно, начались неприятности. Был донос, что она крадет бирюзу на продажу. Пришли следователи, проверили, извинились. У нее возник острый конфликт с одним из директоров своего института, которого интересовало только копирование западноевропейских изделий из золота и брильянтов. Он видел свою задачу в комплексной механизации ювелирного производства и считал, что лаборатория Попугаевой не соответствует профилю института. Ее сняли с должности, понизили до младшего научного сотрудника. Лабораторию вновь реорганизовали в группу. Возникла угроза увольнения. Директор ссылался на то, что она много болеет. В декабре 1970 года «Ленинградская правда» выступила с большой статьей в ее защиту. Была восстановлена и лаборатория, и Попугаева на своем посту.
Она бесконечно любила мир минералов. Ее кабинет представлял собой музей из уникальных штуфов. Получила авторское свидетельство об изобретении витражей из цветного камня. Такой витраж площадью в 9 кв. м. был создан в вестибюле Горного института. Приглашалась в качестве эксперта по ювелирно-поделочному камню в Эрмитаж и на таможню. Подготовила к печати в начале 70-х годов «Атлас самоцветов СССР», оставшийся, однако, неизданным. Видимо, энергии ей уже не хватало. Она собиралась начать борьбу за Янтарную комнату . Вот отрывок из ее наметок на 1977 год, последний год ее жизни: «Министру Рудневу предложение (войти в правительство) с подбором янтаря для Янтарной комнаты Екатерин. дворца – жемчужины зодчества XVIII в. (авт. Ф. Растрелли). Пусть немцы будут покрыты позором за этот разгром, а мы из пепла возродим искусство!!! (орг. группу по регулярному подбору янтаря, а в Ленинграде – реставраторам собирать материалы и мастеров для худож. отделки янтаря)».
Трудно сказать, успела ли она что-либо сделать в отношении Янтарной комнаты. Постановление правительства о ее воссоздании было принято в 1979 году. Такая последовательность событий выглядит многозначительной.
Она страдала гипертонией наиболее тяжелой 3-й степени. Три с половиной месяца в зиму 1974-75 года провела в больнице, куда попала с гипертоническим кризом. Велели беречь себя «как хрустальную вазу». Она заметила: «Это не для меня». Умерла скоропостижно после окончания рабочего дня 19 сентября 1977 года, рухнув на углу Лахтинской улицы и Большого проспекта Петроградской стороны. Аневризма аорты. Крупным кристаллам алмаза дают имена. Один из них, весом в 29,4 карата (около 12 мм в поперечнике), назван в ее честь. Улицы в «алмазных городах» Удачном и Айхале носят ее имя. В Удачном готовится открытие памятника Ларисе Попугаевой.

12. Судьба Попугаевой после находки кимберлитовой трубки
13.

ЛАРИСА ПОПУГАЕВА

Лариса Анатольевна Попугаева - человек-легенда! О ней столько написано статей, очерков, мемуарных воспоминаний, книг, сколько ни о ком другом из первооткрывателей алмазных месторождений. Неслыханная ее популярность связана не только с тем, что она открыла первое в стране коренное месторождение алмазов - трубку Зарница, но и с тем, что она после этого открытия перенесла массу страданий, унижений, оскорблений. Перенесла все муки ада, какие даже врагам не принято желать, моральные муки, которые бывают тяжелее физических.

В бытность работы в Амакинской экспедиции в Нюрбе с Ларисой Анатольевной мне общаться в узком кругу не приходилось. Было обычное шапочное знакомство на уровне «здравствуйте» и только. В Нюрбу я приехал работать в 1956 году, а в 57-м она уже насовсем отбыла из Якутии. Нам, молодым специалистам, было известно лишь то, что у неё какие-то осложнения по работе с начальником экспедиции М. Н. Бондаренко и что она допустила какую-то ошибку в связи с переходом из ВСЕГЕИ в Амакинку. Потом досужие всезнайки из камералки говорили, что Бон уволил ее из экспедиции за три дня опоздания на работу из отпуска. Впоследствии стало известно, что это неправда: она сама подала заявление об уходе по собственному желанию. Впрочем, дыма без огня не бывает: может, ей пригрозили увольнением и вынудили подать такое заявление. С её характером и славой она руководству Амакинки была не нужна. Тем более, все проблемы с первооткрывательством были уже закрыты.

Общаться с Л.A. мне пришлось в середине семидесятых годов; она дважды прилетала в Мирный по своим делам, когда уже работала в институте ВНИИювелирпром в Ленинграде. Оба раза она навещала меня в геофизической камералке. Я тогда уже слыл коллекционером, рабочая комната моя была завалена камнями, в том числе аметистами из кимберлитов, исландским шпатом, гроссулярами и ахтарандитами. Камнецветы и редкие минералы ее интересовали, это было уже в профиле ее работы, поэтому она детально знакомилась с моей коллекцией.

Из ее старых знакомых 50-х годов по Нюрбе нас в Ботуобинской экспедиции было двое: я и начальник экспедиции Владимир Николаевич Щукин. По какой-то причине она с В.Н. встречаться не захотела. Вероятно, из-за старой на него обиды в связи с открытием трубки Удачная. Мне это было непонятно, поскольку В.Н. никогда о Попугаевой плохо не отзывался. Наоборот, рассказывал, когда давал интервью журналистам, что именно она в 1955 году (будучи его начальницей, это он подчеркивал) послала его в маршрут по направлению к Удачной, а сама пошла опоисковывать площадь близ трубки Зарница. Могло быть наоборот, и тогда бы она, бесспорно, сама открыла трубку Удачная. Но коль так случилось, то зачем, казалось бы, держать многолетнюю обиду на более удачливого товарища по работе? Однако обида осталась. Хотя, может быть, имелись и другие поводы к неприязни, которыми она со мной не делилась.

В Мирный Л.A. прилетала уговорить руководство «Якуталмаза» извлекать из кимберлитов, попутно с алмазами, полудрагоценные минералы-спутники: гранаты-пиропы, хризолиты (оливины), цирконы. Сами по себе эти минералы тоже имеют большую ценность, поскольку из них можно делать великолепные ювелирные украшения. В качестве образцов таких украшений она привозила изделия из чешских гранатов: браслеты, подвески, кольца с крупными обработанными кристаллами и еще какие-то сувенирные поделки. Кстати, об известном «гранатовом браслете», описанном в повести Куприна, она говорила, что этот браслет был изготовлен из чешских гранатов. Привозила она и ограненные кристаллы пиропов и цирконов из кимберлитовых трубок Якутии. И демонстрировала всем, что по качеству они не хуже чешских, а по крупности даже превосходят их.

Показываемые Попугаевой изделия вызывали живейший интерес у сотрудниц Ботуобинской экспедиции. Как помнится, два дня в первый ее приезд комната моя была переполнена любопытными женщинами. Все стремились посмотреть привезённые ею украшения. Пытались их и купить, но она ничего не продавала, коммерция в те годы была ещё не в моде.

Главной целью её приезда в Мирный, как я уже говорил, было убедить руководителей обогатительных фабрик, технологов извлекать ювелирные минералы-спутники алмаза в процессе обогащения руды, поскольку эти минералы имеют самодовлеющую ценность, и извлечение их может быть рентабельным. До этого Л.A. была на приеме у Косыгина и имела на руках какие-то одобрительные документы касательно этой идеи.

Но идея не находила отклика у обогатителей алмазного сырья. Чтобы попутно извлекать цельные кристаллы гранатов и оливинов, надо было менять всю технологическую цепочку обработки алмазной руды, усложнять принятую технологию обогащения. На это никто из непосредственных руководителей производства не шёл, а вышестоящее начальство «Якуталмаза» обязать их не могло. В принципе идею поддерживали все. Соглашались, что было бы очень хорошо извлекать из кимберлита другие компоненты и получать прибыль. Но дальше одобрительных слов дело не шло. Когда Л.A. рассказывала о встречах с руководителями «Якуталмаза», она возмущалась, обзывала их нехорошими словами (тупицами, бюрократами и т. п.)

Однако не все руководители производств давали ей от ворот поворот. Некоторые в силу своих возможностей пытались ей помочь. Интересна в связи с этим её встреча с начальником фабрики № 3 Анатолием Павловичем Верменичем. Я их познакомил в нерабочей обстановке на квартире одного нашего общего друга, тоже обогатителя. Они много говорили об её идее, спорили, как-то сошлись характерами и потом долго поддерживали дружеские отношения. Анатолий Павлович заходил к Л.A. домой, когда бывал в Ленинграде, познакомился с её мужем, с детьми и очень хорошо отзывался об их дружной семье.

Как помнится, именно на фабрике № 3 были предприняты первые попытки массового отбора минералов-спутников попутно с алмазами. Но после ухода А.П. с фабрики и со смертью Л.А. эти попытки были прекращены.

Лариса Анатольевна привозила с собой в Мирный и образцы камнецветов, которые сама находила на месторождениях: лазуриты и бирюзу с Памира, уваровиты и амазониты с Урала, аметисты с Кольского полуострова, еще какие-то редкие камни, не припомню, откуда и с каких месторождений. Она с увлечением рассказывала о своих поездках по Уралу, в Среднюю Азию в поисках забытых месторождений камнецветов. Возмущалась равнодушием местных властей к проблемам возобновления их эксплуатации (не стремятся к своей же выгоде!). Чувствовалось, что она увлечена своей работой, переживает заброшенность месторождений цветных камней в стране. С руководителями ведомства, отвечающего за добычу экзотических пород и минералов (вроде бы «Союзкварцсамоцветы»), она была в глубоком конфликте, отзывалась о них с презрением, как о людях случайных и непорядочных. О конфликтах с руководителями организации, где она работала, дважды писали ленинградские газеты. Её честность и непримиримость к недостаткам не устраивали дельцов из этого ведомства, и от неё стремились всячески избавиться. И на этой работе ей хватало нервотрепки, как когда-то и на алмазах.

Между прочим, она многого добилась в своём деле. По её настоянию (опять же через Косыгина) в Москве был организован «Салон цветного камня», торговавший поделочными камнями и коллекционными минералами. Руководитель салона, некто Куварзин, говорил мне, что они своим существованием обязаны именно Ларисе Попугаевой. Салон организовывал экспедиции в разные концы Союза, вывозил в Москву крупные коллекции камнецветного сырья и устраивал аукционы по его продаже. Правда, хорошая идея иногда обращается в свою противоположность. Через этот салон продали иностранцам десятки тонн уникального камня - чароита - в глыбах до нескольких сот килограммов. Цена на него была сбита настолько, что он стоил дешевле обычного и столь распространенного нефрита. И распродали все его запасы, сейчас единственное в мире месторождение чароита полностью исчерпано. Но это уже издержки неумелой торговли, продавать его надо было не тоннами, а наперстками. В этом Лариса Попугаева виновата, конечно, не была.

О своей работе в Амакинке и в Центральной экспедиции ВСЕГЕИ Л.А., будучи в Мирном, ни с кем не говорила. Видимо, воспоминания были бы для нее тягостны. Спрашивать же её об этом было бы нетактично.

Мы (геологи-алмазники) узнали со временем о том, что произошло после открытия трубки Зарница. Конечно, не во всех подробностях, какие поведал Виктор Людвигович Масайтис в своей книге воспоминаний «Где там алмазы?». Узнали, в частности, что Л.А. перешла задним числом из Ленинградской экспедиции ВСЕГЕИ в Амакинку и лишила коллектив экспедиции первооткрывательства. Как-то все мысленно осуждали её за это, не задумываясь о том, что её заставило это сделать. И лишь годы спустя поняли (во многом благодаря книге В. Л. Масайтиса), сколь безвыходна была её ситуация в тот момент, сколь серьезны были причины, заставившие её так поступить.

В самом деле, счастливая и радостная после находки коренной алмазоносной породы, она прилетает в Нюрбу, ожидая похвал и почестей от руководителей Амакинки, того же от руководителей 3-го Главного управления Министерства геологии (все они были в Нюрбе на алмазном совещании!). И что она встречает? Зависть со стороны менее удачливых коллег-геологов, холодность и раздражение руководителей Амакинки, равнодушие к её судьбе главного алмазника страны А. П. Бурова (когда она обратилась к нему с просьбой о защите, он её же и отчитал). А потом неожиданное силовое давление начальства Амакинской экспедиции, обязывающее ее оформить задним числом переход в Амакинку. И только потому, что её отряд получил от Амакинки по договору какие-то небольшие деньги на транспортировку и зарплату сотрудникам. Давление наглое, непредвиденное, повергшее её в полную растерянность. И ни от кого из окружающих она не видела защиты.

Ей угрожали. В каких словах и чем конкретно ей угрожали, никто об этом не узнает. Два человека, кроме неё, знали об этом: сам Бондаренко и главный геолог Амакинки Юркевич. Они молчали, потому что деяние их было постыдным, если не преступным. Она же молчала, потому что угроза была реальной и пугала её. А предать гласности эту угрозу она не могла. Чем её пугали? Возможно тем, что отец её был репрессирован.

Надо помнить то время, оно ещё было страшным. Только что ушёл из жизни кровавый палач, державший в страхе всю страну. Сотни тысяч невинных людей еще сидели в лагерях. Малейшее нарушение режима секретности, связанной с алмазами, могло жестоко караться. А она сделала маленькую оплошность, показав найденный кусочек алмазоносной породы геологам НИИГА в Яральине. Ничтожный проступок, не стоящий в другой ситуации ни малейшего осуждения. Но они могли раздуть его до уголовного и даже политического преступления. Им ничего не стоило сделать из мухи слона. Вся власть была в их руках, она опиралась на поддержку самого министра геологии (Бондаренко был его свояком).

В алмазных делах Бондаренко был всесилен. Не зря его боялись даже такие крупные в прошлом руководители, как Гаврилов и Меньшиков, безропотно отдавшие впоследствии свои экспедиции под власть Амакинки. Зная свою силу, Бон не стеснялся, угрожая Попугаевой, даже в присутствии в Нюрбе главного алмазника Мингео А. П. Бурова, да и других чиновников высокого ранга, находившихся в сентябре 1954 года в Нюрбе. Никто из них не смел вступиться за Ларису. Сохранилось свидетельство, что она со слезами на глазах обращалась за помощью к Бурову. Но тот лишь добавил горечи, в грубых словах осудив её за показ кусочка кимберлита сотрудникам НИИГА. Этим самым он ушел в сторону от возможного конфликта с Бондаренко. Слишком осторожен был Буров, помнивший судьбу Д. И. Мушкетова и Н. М. Федоровского, репрессированных в 30-е годы сразу после возвращения с XV Геологического конгресса в Южной Африке.

Он общался с этими геологами и даже знал от них, что такое гранаты-пиропы, и что они есть спутники алмазов. Знал, но никогда об этом не говорил, ибо знания, полученные от «врагов народа», могли и для него обернуться лихом. Поэтому напрасно к нему обращалась за советом и помощью Л. А. Попугаева. Даже помочь ей улететь из Нюрбы он не хотел. Она оказалась в капкане. Можно себе представить, что она пережила.

В конечном итоге её сломали. 15 ноября она подписала заявление о переходе в Амакинку задним числом. Подлое дело с триумфом для его инициаторов было завершено. Естественно, после этого ей отдали отобранные у нее материалы - дневники и образцы кимберлитов. И выпустили из Нюрбы.

Но в Ленинграде её поджидала не менее кошмарная ситуация. Старые знакомые, коллеги в Центральной экспедиции ВСЕГЕИ, сочли её переход в Амакинку как предательство и устроили дикую обструкцию. Ужасно, когда десятки близко знакомых тебе людей перестают с тобой здороваться и всячески демонстрируют тебе свою антипатию. Никто не интересовался, почему она это сделала. Предательница - и только!

Пережитые страдания, гордость и самолюбие (в хорошем смысле этого слова) не позволяли ей в чем-либо виниться перед коллективом, да и не могла она рассказать всю правду, чем её запугали Бондаренко и Юркевич; опасность репрессий с их стороны ещё не миновала. Гордость не позволяла ей просить прощения у своих коллег из ВСЕГЕИ. Да это и не могло поправить ситуацию. И ей пришлось уйти из Центральной экспедиции, вынести атмосферу отчуждения она долго не смогла.

В злополучных для Л.A. событиях осени 1954 года пытался разобраться В. Л. Масайтис, непосредственный участник алмазного совещания при Амакинке в том же году. Он же начальник договорной 182-й партии Амакинской экспедиции, которая частично финансировала работы отряда Попугаевой. Целый ряд деталей этих событий освобожден им от словесной шелухи неточных и предвзятых мемуаров некоторых других участников совещания, написанных в последующие десятилетия. Документальная достоверность его воспоминаний позволяет в какой-то мере понять сложившуюся вокруг Попугаевой атмосферу осени 54-го года. Но и с ним Л.А. не делилась подробностями разговоров с руководителями Амакинки. Тяжелейшую эмоциональную нагрузку она носила в себе. Чем они ей угрожали, осталось тайной.

Во время встреч Л.A. с геологами Ботуобинки в Мирном каких-либо разговоров о прошлых событиях не было. Мы старались деликатно не задавать лишних вопросов, поскольку понимали, что ей это неприятно. В основном разговоры велись о минералах-спутниках, о перспективах и способах их промышленной добычи, о камнецветном сырье в районах Западной Якутии.

Как-то зашёл разговор о научно-фантастическом рассказе Ивана Ефремова «Алмазная труба», о котором знали все алмазники. Геологи удивлялись его пророчеству: он почти угадал географическое место находок будущих месторождений алмазов. Лариса Анатольевна поделилась воспоминаниями о Ефремове; оказывается, она еще в детстве была знакома с его семьей и часто бывала у них дома. Такой вот тесный мир и такие удивительные совпадения!

От встреч с Ларисой Анатольевной в Мирном осталась память о ней, как об очень усталой и издерганной женщине. Она вся была сплошной комок нервов. Многочисленные душевные травмы не прошли для неё даром.

P . S . Оправдывая насилие над Л. А. Попугаевой, защитники М. Н. Бондаренко нередко оперируют следующими аргументами. Дескать, почти семь лет амакинцы тяжелейшим трудом и с огромными затратами вели разведку россыпных месторождений алмазов и постепенно подбирались к коренникам. А тут на их территории появляются какие-то варяги, смежники (как их обзывали в Амакинке), да ещё женщины, и, не хлебнув лиха многолетних поисков и тяжелой разведки, уводят из-под носа у амакинцев коренное месторождение, которое амакинцы вскоре бы открыли и сами. Да ещё и работы свои ведут на деньги Амакинки. И участки своих работ определяют, используя опыт и наработки амакинцев. Если бы не было разведанных амакинцами россыпей на Средней Мархе, никто бы в верховьях Мархи поисками алмазов не стал заниматься.

Все это так. Аргументы вроде бы веские, но насилия над Л. А. Попугаевой они все же не оправдывают. Кроме того, в них есть определенная доля лукавства, и вот в чём. Упрекая стороннюю организацию в том, что та ведет поисковые работы на территории Амакинки (в данном случае поиски велись на сопредельной территории), руководители последней должны были ответить на вопрос, почему они сами не организовали там поисковые работы. Ведь им должно было быть понятным, что алмазы на Среднюю Марху могли поступать с верховьев реки. Пять лет шла разведка здесь россыпей и ни разу в верховья Мархи не были посланы поисковые отряды. Хотя некоторые ведущие геологи Амакинки доказывали на научно-технических советах, что алмазы в россыпи поступают с верховьев Мархи. Ну, не владели ещё пироповым методом поисков, но и по алмазам можно было выйти на такие крупные коренные источники, как Удачная. Тогда не пришлось бы прибегать к насилию над более сообразительными и удачливыми смежниками.

И второе - это шлиховой метод поисков по пиропам. Всё же предложили его, освоили и успешно внедрили в производство именно сотрудники Центральной экспедиции ВСЕГЕИ Наталья Сарсадских и Лариса Попугаева. Это в корне изменило всю методику поисков месторождений алмазов. Не зная этого метода, найти трубки было трудно даже в таком открытом районе, как Далдынский. Поиски, возможно, затянулись бы надолго. Тем более, что могла помешать быстрому открытию и планово-проектная система организации геологических поисков. Трубка Мир, возможно, была бы открыта на год-два позже, если бы Наталья Кинд не нарушила проектное табу и не вышла на Малую Ботуобию вопреки запретам руководства Амакинки.

Таким образом, законное право на приоритет открытия первого коренного месторождения алмазов имели прежде всего ленинградцы, а не амакинцы. Насилие над Л. А. Попугаевой не может быть морально оправданным.